Ружье для Брежнева У меня есть друг, оружейный мастер Мастер он от, руки золотые Лучшего знатока оружия...

Ружье для Брежнева

У меня есть друг, оружейный мастер. Мастер он от, руки золотые. Лучшего
знатока оружия я не встречал. Двустволки любит старые, автоматы — новые.
Договорились мы как-то ехать смотреть "Голланд", один дед продавал.
Приезжаю вечером к другу на работу, он собирается: "Погоди, переоденусь
и едем". Сижу, жду, выходит. Батюшки-светы, вот это да! Черный морской
мундир, полковничьи погоны с красными просветами, на рукаве шеврон
морской пехоты.

— Слушай, что за маскарад? Машет рукой:

— Пошли, пошли, в машине расскажу.

Рассказ его обильно пересыпался междометиями и идиомами, их я опускаю.
"На той неделе закрываю вечером мастерскую, вдруг в дверях мужик в
дубленочке, с футляром. Я ему:

— Мастерская закрыта, приходите завтра. Он в ответ:

— Я личный адъютант Генсека полковник такой-то.

— Кого адъютант?

— Генерального секретаря КПСС товарища Брежнева.

И корочки мне в нос — Комитет госбезопасности. Делать нечего, заходим:

— Что случилось?

— Понимаете, были в Завидове, убили кабана. Приехали в Москву, Леонид
Ильич ставит ружье в пирамиду — левый курок не спускается. Любимое
ружье, подарок Хоннекера. Генсек очень расстроен.

Открывает футляр, вытаскивает. Знакомое дело: завод имени Эрнста
Тельмана, машинная гравировка, разные олени-медведи, сверху хром. Орех
принудительной сушки лаком намазан, как соплями. Все блестит и сверкает,
современная дешевка. Ну и Хоннекер! Все это я, конечно, про себя. Думаю
— что могло приключиться? Скорее всего дрянное дерево разбухло и зажало
изнутри курок.

— Ружье намокало?

— Так точно, в Завидове шел снег.

— Мне надо его разобрать.

— Извините, я должен присутствовать и видеть.

Развинтил, снял колодку — так и есть, щечки изнутри коробленные.
Снаружи-то лак броней, вот и поперло внутрь. Полукруглой стамеской
пошире — раз-раз, по стружке снял, кинул масла, собрал. Порядок, все в
ажуре.

— Сколько я вам должен?

— Ничего вы мне не должны. Передайте Леониду Ильичу — ружье в порядке,
ни пуха ему, ни пера.

— Может, есть какие личные пожелания?

— Передайте Генсеку, что я желаю ему здоровья и успехов. Лично для меня,
спасибо, ничего не надо.

Назавтра я с утра заруливаю к мастерской, вижу: стоит черный "членовоз",
и этот полковник вчерашний сидит на лавке, в форме. У меня сердце упало
— не дай Бог, что стряслось! Выскакиваю из машины, он навстречу:

— Не волнуйтесь, все в порядке. Леонид Ильич был очень рад, до полуночи
играл с ружьем, все вас хвалил: "Какой мастер! За пять минут сделал!"
Потом говорит: "Все-таки ты мне врешь. Не может быть, чтобы такому
мастеру ничего не нужно. Завтра утром езжай, узнай и доложи — может, с
квартирой помочь надо или с машиной, или что с работой?" Вот я и
приехал.

— Спасибо, — говорю, — мне действительно ничего не нужно. Квартира у
меня большая, машина новая, заработки хорошие, работу я очень люблю. Так
что не тратьте казенное время.

— Вы, видимо, не очень понимаете мои обязанности. Я личный порученец
Генерального секретаря, выполняю его личные поручения, это и есть моя
работа. Для служебных есть другие адъютанты. Вот, к примеру, бреют
Леонида Ильича утром. Он спрашивает парикмахера: "Что тебе надо? " Тот
просит прописать в Москву троюродного племянника. Генсек мне: "Сделай!".
Я делаю. И так все время. Так что передать товарищу Брежневу?

— Передайте Леониду Ильичу, что я желаю ему крепкого здоровья и успехов
в руководстве страной. Ну, а уж мы за ним, как за каменной стеной.
Извините, мне надо работать.

В обед опять приперся. Чувствую — достает меня мужик. Он, видать, тоже
не дурак, тоже сечет, говорит быстро: "Извините, фотография ваша есть?"
Вытаскиваю из стола, он молча взял, козырнул, "кругом" — и укатил.
К концу дня является опять, со здоровым свертком. Меня от него уже
трясет.

— Я доложил Генеральному секретарю. "Чудной какой-то, — говорит, -
ничего ему не нужно". Потом спросил, какое у вас воинское звание. Как
услышал, что вы всего-то капитан, обрадовался: "Нет, такой мастер не
должен оставаться капитаном. Надо ему полковника присвоить. Делай, я все
подпишу". Я сделал. Вот документы, обмундирование и все прочее.

Я стою, как во сне, корочки листаю. Все верно — моя фотография, фамилия,
"полковник". Только и спросил, как дурак:

— Почему морской пехоты?

— Сегодня пятница, короткий день. Застал знакомых только в ВМФ, а Генсек
ясно приказал — присвоить звание полковника. Вы не летчик и не врач.
Какого же еще "полковника" я мог придумать на флоте?

"Вот, теперь ношу, ГАИ меньше цепляется", — закончил мой друг.

Я слушал рассказ, смешно было и грустно. Без сомнения, порученец
исполнял свои обязанности исправно и даже с блеском, но почему-то
вспомнился другой порученец, давно покойный. На его могиле странная для
многих надпись: "Погиб в бою с частями Советской Армии... 1953 г.".
Летом 53-го, в Подмосковье, он, полковник МГБ, до конца выполнил свои
обязанности, защищая вместе с охраной госдачу Хозяина от штурмующих
армейских частей. Наверно, отлично понимал, что силы слишком не равны и
шансов нет никаких: не убьют сегодня, так расстреляют завтра. Очень уж
много личных поручений было с блеском выполнено. Хреновая должность.