Урок русского языка для только что вернувшихся из армии студентов "Пол" со словами, начинающимися с...

Дородный сержант, представляясь своему взводу, сказал:— И не думайте разыгрывать меня. Я достаточно силен, чтобы отдубасить любого из вас.Тут из строя вышел новобранец, еще более дородный, чем сержант, и заявил:— Меня не отдубасишь!Сержант несколько секунд рассматривал его и затем объявил:— Считайте, что с этой минуты вы переведены в другой взвод.

На беговой дорожке группа солдат приготовилась к бегу и ожидала,когда сержант даст старт из стартового пистолета. Женщина,наблюдавшая за этими соревнованиями, сказала своей подруге:— Посмотри на этих несчастных солдат: им приходится все делатьпод дулом пистолета.

Великая Отечественная. Захватывают немцы глухую русскую деревню, выстроили всех и командир говорит:— Всех мужчин мы расстреляем..., но у женщин есть возможность спасти своих мужей. Мы выстроим мужиков в ряд, снимем им штаны, вам завяжем глаза, а вы по х*ю должны определить, кто ваш муж!Делать нечего, бабы согласно закивали. Построили мужиков, спустили штаны, первая пошла.— Так этот не мой, это не мой, это не мой, о вот он мой!Следующая:— Этот не мой, этот не мой, о вот он мой!Так несколько баб прошло, командир думает: "Не, так дело не пойдет, мы же никого не расстреляем!"Решили поставить между русскими несколько немецких солдат. Поставили. Пошла следующая:— Так, этот не мой, этот не мой, этот не мой,этот вообще не с нашей деревни...

Рассказал друг моих родителей:В войне 1941-45 г.г. не участвовал по малолетству – я родился в конце января 1936 года.Однако мне довелось стать свидетелем и участником событий, которые вполне можно отнести к апофеозу окончания войны.Весна 1945 года. Мы живём в центре Москвы у самого Устьинского моста, у Яузских ворот, в большой – 5 семей, 24 человека — коммунальной квартире на первом этаже, в здании с шестиугольной водонапорной башней. Здесь был когда-то гвоздильный завод и при переделке под жильё появились странности – под потолком на высоте почти пяти метров идут стальные балки. Да и кровать родителей оказалась под стать — на высоких ногах до уровня окна. Зато под ней можно хранить картошку, выращенную своими руками. Кстати, потому «Устьинский», что у устья реки Яуза при впадении её в реку Москва, и адрес у нас был — Устьинский проезд, дом 3/5. Сейчас этот квартал уже снесли.Часов в 5-6 утра— стук в окно. Мама Бася прямо с кровати высовывает голову в форточку, а там – Мулька! С фронта приехал! И говорит, что с ним генерал. Мама Бася накинула халат и побежала открывать дверь. Я за ней.В просвете открытой двери — три фигуры, две высокие незнакомые, одна, пониже – это Муля. Один, высокий, говорит по-русски, а у другого, который ещё повыше, шея тщательно замотана шарфом и на плече что-то вроде котомки из солдатской нижней рубахи.Вместе идём по коридору, мама суетится, — всё-таки генерал, но я вижу, что, входя в комнату, Муля не очень-то ласково запихивает того, который с котомкой, за шкаф, отделяющий часть комнаты.В котомке оказалось личное пищевое довольствие, а под советской солдатской шинелью – немецкий офицерский мундир с золотыми дубовыми листьями на воротничке.Ага, так вот он — генерал!И, только когда все вместе сели завтракать, всё прояснилось.За столом — семь человек. По-немецки хорошо говорит только немец, а мой папа хорошо говорит на идиш — он учился ещё и в хедере. И они понимают друг друга…Мой двоюродный брат Муля и его боевой товарищ Иван рассказали, что они «спёрли» генерала где-то в Австрии, за что и получили право отвезти его в Москву и сдать в лагерь для военнопленных высших чинов немецкой армии в Красногорске. Я же расскажу то, что видел сам в Москве.Невозможно представить себе, что творилось в душе этого человека – он — генерал, командовавший борьбой с партизанами под Ленинградом во время блокады, (может быть я и ошибаюсь, но так запало в мою память), теперь пленённый, завтракает с евреями за одним столом в центре Москвы, и с ним говорят на идиш!Я не знаю имени этого человека, если оно вообще называлось, но кое-что из разговора запомнилось.Его удивил объём продуктов, выдаваемых по карточкам – в Германии в это же время, по его словам, давали меньше.Не ругал, но критически отзывался о Гитлере.Не помню, ел ли он только свой паёк, но, когда пили чай, случилось вот такое.В те годы зачастую вместо сахара выдавали конфеты в виде крупных, диаметром 2-2,5 см., сладких шаров с начинкой из варенья. Они были розового или синеватого цвета и немного посыпаны сахаром.Растворялись они с трудом, и мы их целиком засовывали в рот и запивали чаем, чаще всего морковным.Немец же бросил их в стакан и помешивал ложкой, ожидая, что чай станет сладким. Опускает вторую порцию, но результат тот же.Тогда Муля запускает в его стакан два пальца, вынимает шарики, и суёт их в рот генералу.Это меня не шокировало тогда, не шокирует и сейчас,– ведь это были боевые смертельные враги!В Первую Мировую этот человек в чине полковника воевал на русском фронте, сухожилия пальцев одной руки были перебиты, и потому сложены, как при сухорукости.После завтрака предприимчивые сержанты (тогда это меня удивило, и я запомнил – они где-то достали бархотки) быстро привели себя в порядок, начистили до блеска кирзовые сапоги и уехали. Нас с братом успокоили, что никуда генерал не убежит – бежать ему нет смысла, побег — погибель для него.Мой брат учился в техникуме, и в тот день решал задачи по тригонометрии. Генерал помог Феликсу решить задачу, и, увидев на стене фотографию, он чётко, со значением, произнёс: «О! Драматург Чехов!»Сержанты вернулись в середине дня. Генерал замотал шею шарфом, и они сели в трамвай «А». Конечно, и я поехал с ними до «Кировских ворот» и видел сцену замешательства, когда генералу передали 15 копеек для дальнейшей передачи на билет.Выручил высокий рост Ивана – он через головы забрал монетку у генерала и передал её дальше.Здесь они должны были пересесть на троллейбус, доехать до Ярославского вокзала и уехать в Красногорск.Войти успел только генерал — двери закрылись, и троллейбус пошёл…Сержанты помчались за ним бегом.Тень трибунала видимо была настолько ясна, что на следующую остановку они примчались одновременно с троллейбусом, а от «Кировских» до «Красных» ворот метров 600-700.Больше ни генерала, ни Ивана я не видел. Зоря Орлова, родная сестра Мули, уже сейчас, в 2010 году, сказала мне, что родом Иван был из Подмосковья, поэтому, наверное, он уехал домой, а Муля побыл у нас.Муля говорил Зоре, что ещё в части он подкармливал генерала – ему было жаль этого старого человека. Вот и у меня в памяти застряла цифра 88, — применительно к его возрасту.Во время пребывания в части пленный генерал категорически отказывался переодеться в другую одежду. Он считал своим долгом предстать перед генералитетом в своей штатной форме — тогда в том же лагере сидел фельдмаршал Паулюс и генерал просил скорей отвезти его к «другу Паулюсу».Но не всё вышло, как хотелось – со слов Мули начальник лагеря сразу сорвал с бывшего генерала все знаки различия!

Солдат возвращается в казарму пьяный, а навстречу ему генерал идет.— Можно, я сквозь вас пройду? — спрашивает генерала солдат.— Проходите, только по одному, — отвечает ему генерал.