РВСН Уха 86 год Зимний выезд Живем неделю в -20 зимой в палатке Головы и кисти рук уже черные от въевшейся...
РВСН. Уха
86 год. Зимний выезд. Живем неделю в -20 зимой в палатке. Головы и кисти рук уже черные от въевшейся грязи. Нашего комсомольца, который спит в теплой офицерской мащине-общежитии и по утрам чистенький с довольной рожей обтирается по пояс снегом, приговаривая: "разве это холодно?"— мы тихо ненавидим.
И не просто жизнь, а служба — разведка ходит в трехсменку охранять периметр. А трехсменка — это утомительно. Вроде спишь в сутки больше восьми часов, но ходишь все время чумной, потому что спишь урывками. Хорошо хоть позиция старая, обустроенная. На постах по периметру есть блиндажи с печурками. И можно не два часа торчать на улице, а меняться с напарником и нарушая устав час сидеть в блиндаже и греться, да и валенки посушить. Правда для этого надо сушняка наломать — топоров нет. Зато на каждом посту есть тулуп. Тулуп это вещь. Когда его надеваешь, то тогда ты тепло одет. Можно спать на снегу до -15. Проверяли. А без него не жарко. Одето всего-ничего: кальсоны и рубаха хб, кальсоны и рубаха байковые, между ними неуставной свитер "вшивник" и шерстяные штаны. Сверху форма полушерстяная — галифе и гимнастерка. Дальше — ватные штаны и телогрейка. И вишенкой поверх ватного костюма — черная летняя техничка — куртка и брюки. Ну и шапка на рыбьем меху и валенки на две пары портянок. Когда приспичит по маленькому — пока найдешь, пока вытащишь, и главное — не оторвать.
И вот идем с молодым напарником-узбеком на пост мимо машины-столовой. А у меня рост приличный и я вижу, что на бескрайнем капоте 543 МАЗа повара положили храниться мороженые рыбины. Я это отметил, и когда ночью шли на пост — одну стащил. Еще прихватил пустую пятилитровую консервную банку из под сушеной картошки, вроде. На посту говорю напарнику: "У тебя земляки на кухне. С тебя сушеная картошка, морковка, лаврушка. Будем пировать".
А кормили нас плохо, а на том выезде — особенно. Картофельная мука с кипятком, а в ней пара кубиков полусырого с щетиной сала. Называли это безобразие — кулеш.
И вот настал тот час. Заступили на пост днем. День солнечный. Снег искрится. Пост на вершине холма — вид неплохой. Развели в снегу костерчик, растопили в жестянке снег. Положил рыбу и прочие ингридиенты — ждем. Уже запах рыбный пошел. И тут я вижу, что снизу к нашему посту гуськом идет цепочка офицеров.
Твою мать! Ни раньше ни позже! Успел схватить ведро да закинуть подальше в снег, а узбек костерчик затушил.
Подходят. Ну дальше: "Стой! Разводящий ко мне, остальные на месте! и т.д.". Заходят на пост. Ешкин кот! Командир полка и куча проверяющих! И командир носом потянул и говорит: "а чем это так пахнет?". Я докладываю — так и так тащ подполковник, с кухни тянет. Когда это с нашей кухни так тянуло! Ушли. Выдохнул.
Облом, конечно, колоссальный. Обидно ужасно. Но не попались. Это хорошо.
На выездах вечно приключения. Летом разворачивались ночью на новой позиции — стащили ящик тушенки. Где спрятать? — зарыли. Днем перекопали весь лес. Нашли полусгнивший рюкзак, полный проржавевших банок сгущенки. Тушенку не нашли.