Не знаю, как сейчас, а в далекие 80-е после института, в котором была военная кафедра, все студенты...

Быль. Первый день в военно-морском училище.— Товарищи курсанты, сейчас будем получать форму.Какое требование главное к одежде моряка? Кто знает?— Быть чистой, товарищ мичман!— Быть теплой и непромокаемой!— Не мешать в работе!— Нет, товарищи курсанты, — главное, чтобы ее при кораблекрушении можно было быстро снять в воде!Такая суровая реальность у многих сразу 

Кто в армии служил...Призыв в армию дело ответственное, особенно когда он происходит вовторой раз. Первый раз был в бывшем СССР. Хорошая школа, которую лучшепройти заочно.Второй раз произошёл в Израиле. Государство, находившееся в окружениивраждебных стран, вынуждено было создать одну из самых профессиональных,мобильных и высокотехнологичных армий в мире. Предстоящая служба в такойармии виделась мне серьёзным испытанием. Во всяком случае, так мне тогдаказалось.Трёхнедельный курс молодого бойца проходил на одной из баз,расположенных под Иерусалимом. Нас построили на плацу и запретили пить,курить и говорить. Критически осмотрев совсем не стройные ряды,начальство принялось решать дальнейшую нашу судьбу.Закончив предварительный анализ, я подмигнул Аркаше и направился черезвесь плац к беседке. Мы сели на скамейку и с удовольствием закурили.От такой наглости потеряли дар речи все: и командиры, и солдаты.Последние продолжали стоять, построенные в безмолвную букву "п". Бойцы сужасом взирали на двух самоубийц, которые осмелились нарушить приказ.Ужас был неподдельный, так что нам с трудом удавалось сдерживать смех.— Солдаты, вы, что не поняли приказа? – подойдя, спросил один изофицеров.То, что язык не знаком и мы ничего не понимаем, он прочитал по нашимнедоумевающим, бесхитростным простодушным лицам. Весь его азарт пропал,и грозный вид сменился растерянностью. Офицер принялся озабоченнокрутить головой в поисках переводчика. Толмача искали недолго, минутсорок. Курсантов просить не хотели, так что пришлось им искатьрусскоязычного командира. Наконец появился переводчик с заспанным лицом,и уже на понятном языке задал тот же вопрос.Секрет того, как не выполнить ни одного приказа, но при этом умудритьсяне получить наказания, был очень прост. Самое главное – никогда ни отчего не отказываться и не спорить с начальством. Ты можешь ничего неделать, но если будешь соблюдать эти два правила, никто и никогда несможет подвергнуть тебя наказанию. Такие слова, как "нет", "не буду","не хочу", "почему я?", должны быть полностью исключены из лексикона. Насмену должна придти совершенно новая риторика: "не понял", "не успел","было невозможно сделать", "мне не дано было это понять", "ввиду тяжёлойболезни и хронического недосыпа".Меня-то призвали после второго курса университета, где я учился нафакультете социологии. В какой-то момент я осознал, что многиесоциологические теории имеют практическое применение. С их помощью можноне только объяснить, но и спрогнозировать ситуацию.Поэтому на вопрос, понял ли приказ, ответил в соответствии с теорией:— Нет, командир, не понял. Просто очень плохо знаю иврит.Офицер тут же смягчился и ласково объяснил, что можно делать, а чтонельзя.— Теперь всё понятно. Только у нас с другом есть небольшая медицинскаяпроблема.Здоровье шалит. Годы-то, уже не те.— Какая ещё проблема?— Дело в том, что мы курим с семилетнего возраста. Проблема жезаключается в том, что если мы не курим более часа, то наступаетникотиновый голод. Часто это приводит к вспышкам ярости. Однажды я втаком состоянии силой забрал сигарету у маленькой девочки. Потом знаешь,как стыдно было. Аркадий, тот вообще, один раз в шестом классе показалязык директору школы, когда тот запретил курить в туалете.— Какой голод?— Никотиновый, ваше высокоблагородие.— К офицерскому и сержантскому составам следует обращаться просто –командир, — медлительно, чуть заикаясь, проговорил офицер-переводчик.— Никаких проблем, командир. Просто в Красной армии было принято именнотакое обращение. Привычка. Там же за неправильное обращение билиплетьми, вот и вбили. Ты уж прости, командир. Собаку Павлова знаешь?— Знаю, — неожиданно для самого себя, вырвалось у парня.— Так нас в Красной армии ими травили и тоже за неправильное, неуставноеобращение.Офицер, молодой парень лет двадцати, приехал в Израиль втринадцатилетнем возрасте. Естественно, там, в армии не служил. Наморщивлоб, он тщетно попытался переварить информацию. Но в его сером веществе,видимо, произошло несварение. Парень издал несколько странных утробныхзвуков и ушёл советоваться с вышестоящим начальством.Почему-то он не вернулся, хоть мы и прождали достаточно долго...©Виталий Каплан

ГОЛЫЕ НАСЕКОМЫЕЕсли бы я там был один, то наверняка провалился сквозь мокрый кафель и уж во всяком случае, на всю оставшуюся жизнь, заимел бы целый букет мужских страхов и неврозов, но по счастью, нас была добрая сотня молодых, розовощеких парней и это несколько сглаживало всеобщий комплекс неполноценности.Уж почти тридцать лет прошло, но до сих пор, как вспомню – так вздрогну…В очередной раз в нашей части замерзли и полопались трубы и мы опять были вынуждены отправиться на десятикилометровую пешую экскурсию по маленькому городку Псковской области. До бани и обратно.Огромное, пустое, мужское отделение городской бани производило гнетущее впечатление: духота, плесень, ржавчина, эхо и предчувствие неминуемой расплаты за неправедно прожитые прошлые жизни. Так и ждешь, что вот-вот войдет угрюмый мужик в резиновом фартуке и новенькой бензопилой в руках.Но вместо мужика, неожиданно вошел… десяток голых баб.Обычных, банных, голых баб, разнокалиберного возраста и телосложения: от двадцати — до пятидесяти лет, от открыточных красавиц — до полной потери аппетита дня на четыре...После небольшой паузы на рефлекторный вздох, вся наша рота радостно заулюлюкала, еще бы, ведь не каждый из нас, восемнадцатилетних пацанов, видел живую голую женщину. Я бы даже сказал – далеко не каждый…Но голые бабы, ко всеобщему большому удивлению, абсолютно не смутились, а разобрали тазики, расположились напротив нас через проход и принялись бойко намыливаться, тряся всем, что только может трястись. Как будто бы нас вообще там не было, а все мы находились за большой зеркальной стенкой, невидимы и не слышимы. Но одна сорокалетняя тетка, все же, обратила на нас внимание, она скривила лицо, и сказала:— Ну, че разорались, козлы? Че мы там у вас не видали? Женское отделение сегодня не работает. Мойтесь себе спокойно, места всем хватает.А мы, не веря глазам, все продолжали улюлюкать и было нам, конечно же, не до мытья, уж лучше грязными вернуться в казарму, чем лишний раз моргнуть.Тут снова приоткрылась дверь и осторожно заглянул какой-то мужик, но все голые бабы, при видя его, моментально среагировали как футболисты во время штрафного удара. Прикрылись, кто тазиком, кто ладошками и заверещали:— Уйдите, уйдите, нельзя! Тут женщины!Мужик, тоже прикрылся, ойкнул и моментально выскочил обратно за дверь, а бабы закричали ему вслед:— Обождите пожалуйста, еще пять минуточек и мы выходим!Мы были настолько ошарашены, что, даже улюлюкать перестали, а тетки и вправду быстренько домылись, выжали свои мочалки и выстиранное бельишко, аккуратно тазики и пошли на выход.Наш сержант первым пришел в себя, отважился и спросил:— А почему это вы застеснялись его одного, но не стесняетесь всех нас?Все та же сорокалетняя тетка не сбавляя шаг, простодушно ответила:— Как почему? Ну, потому, что он — мужик, а вы – просто солдатики.Мы чувствовали себя голыми насекомыми…

— Солдат, ты девок любишь?— Люблю.— А они тебя?— И я их тоже.

Наш генерал вместе с НАТОвским на совместных учениях. Наш хвалится:— У нас в армии солдату положено в день 2000 килокалорий!— А вот в американской армии солдат съедает в день 4000 ккал!Наш генерал шепчет адъютанту:— Врет, вражья морда, и не краснеет! Не может нормальный человек за день два мешка брюквы съесть!