Диспетчер: Внимание, борт 135, вызываю на связь! Борт 135 на связи! Подключите к микрофону, первого...

Интересно, последуют ли остальные авиаперевозчики примеру компании"Россия", пересадившей пассажира самолета ИЛ-96 на сверхзвуковойбомбардировщик.

Инструктор по прыжкам с парашютом очень долго уговаривал одного мужчинусовершить прыжок. В конце концов, уговорил. Они в самолете. Инструкторготовится к прыжку, вдруг видит у этого впервые прыгающего парашютистас собой пистолет:— Зачем он вам?Парашютист:— Это на случай, если не раскроется парашют.Инструктор понимающе:— Не хотите переживать эти невыносимые несколько секунд ожиданиянеминуемой гибели? Хотите сразу с этим покончить?Парашютист:— Нет, я в вас буду стрелять.

Звонок в службу такси.— Здравствуйте, до городского кладбища машину можно заказать?— Конечно! Вам ехать туда и обратно или там останетесь?

Из рассказов авиатехника Васильича.— А вы это, давайте, располагайтесь в грузовом.— Ты смеешься? Где? Он завален весь под потолок.— Ну, где-нибудь с краю, там вон сиденья даже виднеются.— Да мы задохнемся там и замерзнем.— Не, не. Даже не так будет. Мы сначала замерзнем, а потом задохнемся.— Да ни хрена с вами не будет, мы низко полетим.Лететь надо было на Ан-12, впрочем, как обычно. Но в гермоотсеке нам вэтот раз места не хватило. Туда сразу, как огурцы, набились какие-топопутные отцы-командиры. А мы готовились пару часов «наслаждаться» гуломдвигателей, низкой температурой и отсутствием кислорода в грузовомотсеке. Но кряхтеть перестали, как только узнали, что сразу послевзлета нам будут предложены элитные напитки нового урожая. Урожай, наэтот раз, собрали с правого борта высотного истребителя-перехватчика.Взлетели. Минут через двадцать пол в самолете стал горизонтальным, и мыразвинтили канистру.«Не напиваться», — предупредил старший. Хлопнули по стакану и закусилияблоками. Канистру убрали от греха, люди разбрелись по салону, а я полезв хвост, пописить в щель грузового люка. Щель оказалась ничего себе так.Пописил, уронил туда яблоко, и стал разглядывать внизу кораблики (надморем летели). Вдруг подумал, что створки люка открываются вниз, и сразуперестал на них подпрыгивать. Пошел обратно к людям.В салоне тем временем уже возникли клубы по интересам. В одном углубились в карты, в другом в шеш-беш, остальные как будто спали. И толькоСашка никак не мог найти себе компанию, переползая от одних к другим,через кучу наваленного как попало, но хорошо привязанного оборудования.Нехотя разбавленный спирт, уже вовсю плескался в его молодой голове, иникак не давал покоя.Я нашел себе укромное место, сел, поднял воротник, закрыл глаза ипритих. Не спалось, на душе было тревожно. Летать я вроде никогда небоялся, но на днях у нас тут случилось. Взлетая, упал в море Ил-76 сдесантниками, все погибли, поговаривали, что из-за некачественноготоплива. А мы как раз и летели на этот аэродром. «А потом еще обратнонадо», — думал я.Вдруг я очнулся от какой-то возни. Открыл глаза, вижу мимо меня в хвостпробирается Сашка. Наступает мне на ногу, шевелит губами, поддатое лицоизвиняется и даже пытается стать виноватым. Спрашивать куда пошел,бесполезно, гул не перекричать. Поэтому, просто отмахиваюсь от негорукой. Наверное, тоже писить захотел.Проходит еще немного времени. И в самолете начинается апокалипсис.Внезапно настежь распахивается дверь в гермоотсек, из нее с перекошеннымлицом вываливается борттехник, спотыкается, падает с размаху на горуоборудования и быстро ползет по ней. Кричит по дороге что-то, его никтоне слышит, но жутко становится всем. Замираем в своем непонимании инаблюдаем. Когда он преодолевает половину кучи, в дверях появляются ещеи летчики.«Оба, твою мать», — быстро считаю в уме я. Что это? Бля. А эти куда?Нехорошие предчувствия превращают весь ливер в животе в холодец. Лица улетчиков такие, что никаких сомнений по поводу ситуации вообще неостается. Волосы у меня встают дыбом, когда и они бросаются вслед затехником.«Кто первый доползет, того и парашюты» — пронзает меня догадка. Надрожащих ногах приподнимаюсь, и вижу, как уже добравшийся борттехниквытаскивает нашего Сашку из хвостовой кабины стрелка.«А все-таки он сумел состряпать виноватое лицо», — думаю я немногопогодя, когда на него орут и трясут уже все трое.Потом «потрясенного» Сашку летчики сдают на поруки старшему, орут уже нанего, и уходя обратно, хлопают дверью. Охеревший народ потихонькуначинает подтягиваться в кучу, узнать, что случилось. Для борьбы снавалившимся стрессом опять появляется канистра.Перекрикивая шум, выясняем. А случилось вот что. Сашка от скуки забралсяв хвостовую гермокабину стрелка. Посидел там, потом стал нажимать всякиекнопочки, щелкать тумблерами, давить на гашетку. Летчики сразу поняли, вхвосте самозванец. Выкурить его оттуда был послан борттехник.И все бы ничего, но в это время Ан-12 нагнал наш истребительный полк.Командир полка с ведомым снизились, покачали нам крыльями, и по радионапомнили, что техническому обеспечению перелета полка надо быпоторапливаться.Вот. Но техник был еще в пути, а Сашка в кресле стрелка уже разошелся нена шутку. Он нашел там забытый кем-то шлемофон, надел его, и как разсейчас расправлялся с американскими асами в голубом небе Вьетнама. Ну, ив разгаре боя, незаметно для себя щелкнул нужным тумблером, и вышел вэфир.Наш командир, наверное, сильно удивился, когда вместо привычного ответа:«Есть, выполняю», вдруг услышал крик: «А-а-а, суки, окружаете. Ну,ничего, сейчас я вам покажу, как Родину любить. Тра-та-та-та-та».Ну, тут уж подорвались все.В общем, не скучали в полете. А на аэродроме том, нас почти никто и невстречал. Кроме командира полка. Он один стоял у трапа. Мрачнее тучи.«Ну, давай Саня, иди уже», — и старший первым подтолкнул на трап нашего«стрелка-радиста».

Заходит программист в лифт, а ему надо на 12-й этаж.Hажимает 1, потом 2 и начинает лихорадочно искать кнопку Enter.