Сколько ходит анекдотов и историй про таможенников А, между прочим, существуют и таможенницы В конце...
Сколько ходит анекдотов и историй про таможенников. А, между прочим,
существуют и таможенницы.
В конце мая 1985 г., печально известного своим Указом, возвращался
я из Варшавы. Трехместное купе, попутчики — здоровенный поляк и Юра,
русский, по случаю Указа, пьяный в зюзю.
Весь поезд, кроме меня-дурака, дружно везет в Союз один и тот же товар -
джинсы и итальянские темные очки. Мой сосед поляк тоже хочет провезти
очки и три пары джинсов. Одну тут же натягивает на себя, объясняет,
что таможня — звери и говорит мне:
— У тебя синий паспорт, тебя таможня не тронет. Выручи, положи себе
в пиджак десяток очков.
Ну, не откажешь же. Кладу во внутренний карман пиджака. Выгляжу,
как Мерлин Монро, у которой ампутировали одну грудь. И только собираюсь
эти чертовы очки куда-нибудь переложить, вдруг входит обалденная девушка.
Супер. Я даже не сразу сообразил, что таможенница. Все встают.
Я быстренько свой грудастый пиджак скидываю.
Эта супер начинает шмонать поляка. Что за джинсы? на продажу? платите
пошлину. Тот говорит, нет, это мои. Ваши? ну-ну, а ну-ка наденьте на себя,
сама выходит в коридор. Поляк снимает джинсы, пытается надеть другие,
а те размеров на пять меньше, чем его размер. Ширинка не застегивается
никак, оттуда все вываливается, парень запихивает обратно, но без успеха.
Входит снова таможенница, видит такую картину, улыбается, тычет пальцем
в вылезающие детали (от чего они еще больше начинают вылезать) и предлагает
пошлину уплатить. Парень, весь красный от натуги, делает последнюю попытку
застегнуться и вдруг оглушительно пукает. Даже не пукает, а просто,
извините, пердит. Раскатисто так. Как весенний первый гром, примерно.
Теперь краснеет и таможенница, меня разбирает смех, а нажравшийся Юра,
дико хохоча, валится на полку. И прямо на мой пиджак. Опять раздается
раскатистый треск — это расплющились 10 пар итальянских очков. Теперь
смеется сообразившая все таможенница, мне уже не до смеха, на поляка
вообще нельзя смотреть без слез. Потом таможенница машет рукой и выходит
в коридор.
Юра, провожая ее взглядом, шепчет мне:
— Я сам железнодорожник, на этой дороге работаю, но первый раз вижу,
чтоб на таможне такая кобета...
Потом посмотрел на ее длиннющие ноги и сказал мечтательно:
— Эх, по таким бы рельсам, да в депо!