Из Живого Журнала Павла Рудича Врач плохой, врач хороший Делить врачей на «плохих» и «хороших» глупо...
Из Живого Журнала Павла Рудича
Врач плохой, врач хороший
Делить врачей на «плохих» и «хороших» — глупо.
Насколько, предположим, плох «плохой»? Нет ли необходимости ранжировать это понятие?
Например:
1. Скорее плохой, чем хороший,
2. Плохой, но не очень,
3. Просто плохой,
4. Очень плохой, но местами,
5. Тотально очень плохой,
6. Отвратительный,
7. Маньяк-убийца, но душка, каких — поискать и т. д.
Желающие могут предложить свой вариант такой классификации.
Встречаются ещё и безграмотные тупые сукины дети с купленными дипломами. Это — если бесплатно. Но стоит представителя этой группы врачей правильно и в полном объёме мотивировать — он тут же преображается в чуткого знатокa своего дела с золотыми руками.
И вот ещё что: очень хороший врач легко превращается в очень плохого.
Это обязательно случится, если, например, кардиохирурга-виртуоза заставить делать резекцию желудка.
Бывает ещё так, что очень хороший хирург несколько суток не спит, денно и нощно оперируя. Затем он улетает по сан. заданию в тьмутаракань на оглушительном вертолёте и кукует там пару суток, выхаживая больного и ожидая лётной погоды. Вернувшись, наконец, в свою родную больницу, этот хирург тут же встревает в сложную операцию и, конечно, забывает в брюшной полости (грудной клетке, малом тазу, головном мозге) сущую безделицу — салфетку (полотенце, простыню, «подошву» Ревердена).
Хороший хирург тут же превращается во врача — убийцу.
Видел в истории болезни запись доктора, оставленную им перед сложной ночной операцией:
«Не выхожу из больницы третьи сутки. За всё это время спал только два часа. Поставил об этом в известность администрацию, прося замены. Меры приняты не были. Снимаю с себя ответственность за возможные ошибки при выполнении данной операции».
Самый распрекрасный лечащий врач, работающий в отделении, не может (хотя и стремится к этому) проконтролировать и повлиять на работу ночных медсестёр, дежурных врачей, приглашённых консультантов. Все эти товарищи могут хамить, не обращать внимание на жалобы больного, пропустить возникшее осложнение, не назначить вовремя необходимое лекарство. Неизбежно, что в конце концов все ошибки этих мудаков вменяются в вину доселe хорошему лечащему врачу.
То же самое можно сказать и о врачах поликлиник. Вся их хорошая работа может быть дискредитирована очередями на анализы, в диагностические кабинеты, на процедуры, бумажной волокитой. Раздражение больных всей этой тягомотиной выливается на головы хороших врачей, ведущих приём.
Да и как его разглядишь — хорошего врача?
Мой первый заведующий, о котором я здесь уже не раз писал, имел внешность пьяного орангутанга. Если бы такой позвонил вам в дверь и представился работником «Горгаза», вы бы его на порог не пустили и вызвали милицию.
Кроме этого, он был грубиян, сквернослов и запойный пьяница.
Но лечиться и оперироваться пациенты нашей области хотели только у него!
Противоположным этому доктору был заведующий одним из других хирургических отделений. Чистенький, как отмытое стекло, всегда отутюжен, аккуратен, вежлив и корректен. Морда — благообразная, движения — плавные.
Оперировал — как конь копытом. Ни одну операцию до конца сам не доводил. В ответственный момент мог сказать ассистентам:
— Продолжайте без меня! У меня — срочные дела в администрации.
Но больные и их родственники судят ведь «по вывеске»! Больные ходили за эти «конём с копытом» табунами. Родственники любили вести с этим доктором подробные беседы.
О том, что творится в операционной, они, естественно, не знали.
Часто говорят — хирург виртуоз, золотые руки.
Был у нас доктор, который руками мог — всё! Учась в мед.институте, он работал ещё и в Эрмитаже. Там он реставрировал различные ювелирные и миниатюрные экспонаты.
Собирал модели кораблей в бутылках, писал под микроскопом рубаи Хайяма на рисовом зернышке.
Оперировал — как ювелир: аккуратно, чисто, виртуозно. Шил ровными стежками, как швейная машина. Мог сшить «конец в конец» самые тонкие сосуды и нервы. Смотреть на его работу доставляло поистине эстетическое удовольствие.
Но вся эта красота в конце концов разваливалась , нагнаивалась, не работала. Был этот доктор абсолютным чемпионам по осложнениям.
Другой пример.
Работала у нас врач-акушер Октябрина.
Роды она и её бессменная помощница Соня Пинхасовна принимали с криками и бранью в адрес рожениц.
Как-то главный врач, под горячую руку, вздрючил за это Октябрину, хотя и сам был большой любитель изящной словесности.
Октябрина и Пинхасовна обиделись и стали принимать роды через «будьте любезны» и «не затруднит ли Вас».
Пошли разрывы, затянувшиеся роды, кровотечения, участились случаи кесаревa сечения.
Главный врач вновь провёл беседу с акушерами в свойственной ему манере.
Крики «Тужься, корова!» зазвучали в родильном зале с прежней силой. Осложнения прекратились.
Все роженицы считали за счастье «попасть на роды» к этой сладкой парочке.
Хорошим или плохим акушером была Октябрина?
Так что, хрен его знает, кто плох, а кто хорош.
Критерии зыбки, текучи и всегда — субъективны.
Ни внешний вид, ни умение говорить, ни регалии не гарантируют того, что вы имеете дело с хорошим врачом.
Я бы и отзывам о докторах не доверял.
Те пациенты, кому повезло, могут петь врачу дифирамбы. Те, кому не повезло, ничего сказать уже не могут.