Самые веселые полчаса в моей жизни Славный город Ленинград, 1989 год, штаб некоего крупного авиационного...
Самые веселые полчаса в моей жизни.
Славный город Ленинград, 1989 год, штаб некоего крупного авиационного
соединения.
Отдельное подразделение армейских программистов — два рядовых-студента
и лейт-радиоэлектронщик — сидит в комнате инженерно-авиационной службы.
Сидим, значит, интеллигентно так беседуем (про баб). И тут вдруг получаем
по солдатскому радио сообщение, что в комендатуру привезли видак, купленный
холуями для начштаба. А комендатура — это такое здание во внутреннем дворе,
и мы как раз над ним, только этажом выше и метрах в 15-и.
Глядим в окно — точно, собрался весь гадюшник: начальник АХО,
майор-комендант, замполит, ротный старшина, командир караульного взвода
по кличке "Гена-Интерпол" и прочие прапорщики. Наладились какую-то порнуху
смотреть. Нам все видно, как в аквариуме, только ничего не слышно -
классическое немое кино.
А так как мы подразделение секретное, есть у нас такой прибор "Гном-2" -
генератор белого шума для противодействия буржуйскому шпионажу. При
включении телевизоры в радиусе 200 м начинают показывать этот самый белый
шум. Само собой, в трех головах одновременно родилась одна и та же идея.
Рванули к генератору, сталкиваясь на ходу и опрокидывая стулья. Сдули пыль,
включили — не работает. Оказывается, надо вставить и повернуть ключ, прямо
как ракету запустить.
Вызываем дежурного по ИАС. "Товарищ подполковник! Срочно необходимо
запустить сов. секретную программу!" Подполковник на всех парах мчится
за ключом и приносит его чуть ли не в зубах. И вот — ключ вставлен и
повернут, горит зеленый огонек питания, и моя рука на тумблере. Двое заняли
позицию у окна, а я жду сигнала. Вспоминаю про 9 нарядов за день, лишение
увольнения на 2 месяца и прочие подарки от начальства.
А тем временем у любителей клубнички процесс уже пошел. Все напряженно
созерцают экран, и в самый интересный момент по взмаху руки я щелкаю
тумблером. И быстрей бегу к окну, где вижу следующую картину: на экране
рябь, на лицах — всеобщее разочарование и старшина, как самый ближайший
к аппарату, подходит к нему и начинает его настраивать. Даем ему проявить
себя. Примерно через минуту он с победной улыбкой возвращается на место,
ж@па его зависает над стулом, начинает опускаться, и в этот момент я нежно
так щелкаю тумблером. Изображение снова пропадает, он от неожиданности
плюхается на стул, пытается подняться, но его опережает замполит, говорит
ему несколько слов, сопровождая их выразительной мимикой и жестами,
подходит к телевизору сам и начинает крутить ручки и нажимать кнопки.
Ему мы дали сесть. Само собой, к этому моменту мы не могли говорить,
даже смеяться не могли, лежали на подоконнике, смотрели и хрипели. Только
время от времени кто-нибудь бегал тумблером щелкать.
Советские офицеры — народ упорный. Каждый хотел попробовать. И каждый
такую возможность получил. Наконец минут примерно через 20 послали за
подкреплением. Открылась дверь, и в комнату вошел старлей-связист с наглой
рожей профессионала, подошел к телевизору, снял заднюю крышку(!), что-то
там покрутил, понажимал, и в конце концов добился изумительного качества
изображения. Все расслабились, расселись и стали смотреть дальше. Через
некоторое время старлей с сожалением поднимается, одаривает на прощание
всех голивудской улыбкой, выходит, дверь закрывается и...
Конечно, вы догадались, что было потом. И тут товарищи офицеры сломались.
Выключили нахер проклятую буржуазную игрушку и отбыли к местам постоянной
дислокации. А мы чуть на ужин не опоздали — ликвидировали хрипоту,
избавлялись от судорог и стирали с лица змеиные улыбки.
Так никто ничего и не узнал.