В универмаге видел обалденный складной ножичек с защитой от дурака Я так и не понял как его раскладывать!

Студен спрашивает у своей девушки:— Что бы ты хотела, что-бы я подарил тебе на день рождения?— Право, не знаю...— Ладно, даю на размышление еще год.

Весна 1992 г.Новое независимое государство.Столичный мединститут.На кафедре иностранных языков собирают по 1-2 лектора с кафедробщенаучных дисциплин. Предпочтительно молодых (это до 50) читающихлекции для 1-3х курсов.Собирают на предмет серьезного обучения английскому языку. Идеятогдашнего ректора-романтика. Чтоб, значится, иностранным студентамчитать лекции по-английски, а значит сократить срок обучения наподготовительном факультете, а значит, повысить привлекательностьданного конкретного медвуза для иностранных студентов, а значитувеличить приток вожделенной валюты.Из Первого отдела в металлическом чемодане приносят "Методическоепособие по английскому языку" (гриф ДСП -— "для служебного пользования",прошнурованы и пронумерованы, "... отпечатаны на ротапринте таком-то, вколичестве таком-то штук, экземпляр номер...". Все серьезно! Год наметодичке в районе застойных. Методички потрепаны -— были в работе.Раздают (с подписью в листе), делают паузу, чтоб осознали оказанноедоверие. Все листают. Через минуту-две оживленной тишины один нашколлега, Роман -— молодой восходящий д. мед. н. , психиатр -— поднимаетголову и говорит: У нас, мол, у психиат(о)ров, принято обращать вниманиена мелочи. Вот, к примеру, опечатки могут многое сказать о состояниидуха и личном отношении к предмету у человека, печатавшего документ. Я,собственно, предлагаю посмотреть Введение...Читаем:"Настоящее методическое пособие предназначено для обучения языкуврачей-интернов и специалистов выезжающих для работы в _НАГЛО_язычныестраны."(выделено мною Д.)Бедная-бедная выпускница иняза... Она, не жалея младых ногтей, печаталаэти методички, а кто-то нагло ездил за границу, да еще там наиностранном языке разговаривал!А методички использовались лет пятнадцать до того. Никто не прочиталвведения?

Посвящается замечательному музыканту Илье Гринбергу.В то время в России произошло заурядное событие – очередного чмудаканазначили очередным министром обороны. Как и все чмудаки, бывшиеминистрами обороны, он первым делом спрятал своего сына на постувице-президента чего-то там шибко международного, а затем потребовал отпарламента «Всех студентов в армию». Парламент дал слабину, и студентовначали брать.Таким образом, ряды непобедимой и легендарной пополнили студентыконсерватории Рабинович, Гринберг и Кацнельсон.Одели их так, что я вам передать не могу. В армии из доступных размеровесть только очень большой и очень маленький, так что в гимнастерку дляРабиновича можно было запихнуть еще и Гринберга, а Кацнельсону досталисьшорты. Потом им приказали пришить ко всему этому погоны, нашивки и ещекакую-то дребедень. Словом, когда они в таком виде в первый раз вышли заворота части, то девушки на улицах шарахались, старушки крестились, асобаки истошно выли.Определили наших «бравых военных» в полковой оркестр. Там не былипредусмотрены ни скрипка, ни контрабас, так что Рабиновичу досталисьтарелки, а Гринбергу с Кацнельсоном – по трамбону. Днем они по десятьчасов ходили по плацу строевым шагом, дудя в трамбоны и стуча тарелками,ночью их избивали старослужащие. А в это время чмудак, бывший министромобороны, докладывал президенту об успехах в боевой и политическойподготовке.Шло время. Наши герои научились бодро маршировать. Кацнельсон добился,чтобы ему, наконец, выдали нормальные штаны вместо шортов. Гринбергапросили заменять дирижера, когда сам дирижер был пьян. А Рабиновичпотерял зуб в боях со старослужащими. Зато теперь «дед» сержант Егорычевстал звать его не «жадом», а «боевым явреем». А в это время по всейстране из-за дедовшины в армии гибли сотни молодых ребят. Материполучали своих сыновей в гробах, а сын чмудака, бывшего министромобороны, ездил на дорогой машине и сбивал пешеходов.Прошло еще немного времени, и триумвират музыкантов начал править бал вказарме. Став «дедами», они уже сами могли заказывать музыку и сами ееисполнять. И они решил, что в их казарме дедовщины больше не будет. Есликто-нибудь кого-нибудь тронет хоть пальцем, будет иметь дело с ними –русскими былинными богатырями Рабиновичем, Гринбергом и Кацнельсоном.Один «дедок», правда, попытался не согласиться и заставил молодогосолдата сбегать за сигаретами. Тогда его ночью разбудил Рабинович и,сверкая свежевставленным зубом и медными тарелками, до утра читал емулекцию о вреде курения. А Гринберг и Кацнельсон держали «дедка», чтобыне убежал.И так получается, что когда одно поколение в казарме живет бездедовщины, то такой порядок входит в привычку, и следующие поколения ужеи не знают, что это такое. Казалось бы так просто. Но время идет,чмудаки сменяют друг друга на посту министра обороны. Их дети вместоармии идут в вице-президенты чего-то там шибко международного, а потомдавят пешеходов на дорогих тачках, а солдаты продолжают гибнуть…А Гринберг, Рабинович и Кацнельсон с тех пор продолжают дружить, и раз вгод Гринберг и Кацнельсон приезжают в Москву в гости к Рабиновичу – одиниз Тель-Авива, а другой из Киева. Они выпивают по стопке русской водки,а потом идут в парк и играют марш «Прощание славянки».Игорь Левицкий (igor@levitski.com, www.levitski.com)

Поступает один абитуриент в МГИМО. ( междунор. отношений) Профессордает ему задание:— В Атлантическом океане наша подводная лодка потопила торговое судноодной африканской страны. Эта страна выдвинула ноту протеста. Вашазадача —написать ответ на эту ноту.Через полчаса профессор читает, что написал абитуриент.— Все правильно Вы написали. Вам — отметка хорошо.— Почему же не отлично, если все правильно?— Ну у вас тут мелкие неточности: чернож.. ые пишется с маленькой буквы,а не е.. т — раздельно.

Эти ночи — такие лунные,Я ж — за компом, как полоумная.Эх, достала же эта сессия,И осталось мне лишь повеситься.И живу я одной надеждою:Что все сдам и посплю как прежде я,И что пива напьюсь немеренно...Вот и все, во что еще верю я.