Дело было в общаге Пришла как-то коммисия проверять общежитие Ну ходили, смотрели по блокам И вот, зайдя...

Как водится, преамбула.Собираемся с подружкой в студенческий лагерь в Подмосковье. Обсуждаем,кто и что именно берет из предметов совместного употребления(кипятильник, кружки и т.п.). Разговор доходит, пардон, до туалетнойбумаги. Выясняется, что ни у нее, ни у меня дома нет ни одного целогорулона оной. (В магазин бежать поздно, скоро — на вокзал). В итоге обераскулачиваем свои семьи на оставшиеся драгоценные метры.Сама история.Будучи созданиями богемными (во ВГИКе учимся), да еще и красотынеземной, заранее решили быть разборчивыми в общении, тусоваться толькосо своими. И вот первый вечер в лагере: комнату слегка облагородили,протерли тумбочки, подоконники (из 6 метров туалетной бумаги ушло метров5). Собираемся на вечернюю прогулку по берегу Оки, предвкушаемпродолжение полемики о книге Дидро «Парадокс об актере». В комнатузаглядывает знакомый студент-оператор. Напоминаю, отношения у нас самыечто ни на есть деликатные и возвышенные. — Девушки, простите, у вастуалетная бумага есть? — Была, но уже вся закончилась! — радостноотвечаем мы. Сказать, что он обалдел — ничего не сказать. Такого онникак не мог ожидать от юных нимф, позировавших ему для фоторабот весьучебный год. Полный разочарования он выдохнул: — Ну, вы, девчонки, изасранки!!!P.S. Отношения с той самой истории стали куда демократичнее. Ир,привет!!!

Дело было в застойные времена. Студенты одного из московскихВУЗов продали кавказцам за десять тысяч станок для печатания денег.Ну, провели инструктаж, показали, куда бумагу заправлять, кудакраску лить. Напечатали пару червонцев, от настоящих не отличить.Предупредили, чтобы больше десяти купюр в день не печатали, а то,мол, станок может сломаться. На том и расстались. Через некотороевремя станок встал. Не печатает и все тут. Кавказцы попыталисьнайти продавцов, но ничего у них не вышло. Тогда они нашли умельца,который согласился отремонтировать станок и хранить молчание. Когдаже станок разобрали, оказалось, что он в принципе ничего не можетпечатать. Студенты просто зарядили в него тысячу десятками, а краскаи бумага лишь для отвода глаз. Со злости кавказцы не придумали ничеголучшего как обратиться в милицию. Тех студентов нашли и дали им замошенничество года по три, по-моему. А кавказцам — по десять. Первыеобманули граждан, а вторые хотели обмануть государство. Вот оно как,говорят, было.

Правдивая история. Лето 84, собрание студентов на военной кафедреперед тем, как уехать на военные сборы и вернуться лейтенантами.Полковник с кафедры вещает о том, что надо с собой взять, что тамможно, пардон, разрешено, а что нет. В конце речи спрашивает"Вопросы есть?". Они есть, их задают, полкан отвечает, и по ходувозникает вопрос "А письма хранить рразрешается?" Полкан отвечаетчто нет. Тут же спрашивавший говорит "А туалетную бумагу?" Все,в том числе и полковник, понимают, что под видом туалетной бумагибудут пытаться хранить письма, и полкан отвечает "Можно. Но толькочистую!" Больше сил задавать вопросы не было...

Вчера праздновали 15-тилетие нашей лаборатории, так шеф вспомнил, как мытогда ждали министра нашей австралийской науки и образованиядостопочтенного... ну, предположим, Джона Кларка. Долго ждали, неделидве, а он все откладывал и нервы нам трепал. А мы уже латунную табличкузаготовили, дескать, открыта лаборатория нашим замечательным министром.В конце концов один из сотрудников выцарапал на двери рамочку снехорошими словами в адрес министра, типа, F*** д-р Кларк etc.Наконец-то министр приехал, собрали всю университетскую верхушку,латунной табличкой нехорошие слова закрыли, фуршетик организовали — всепучком. Перешли к речам. Тут уже и пресса подтянулась, блицы,микрофоны... Министр во славу отечественной науки выступает, а за егоспиной по бронированной двери нашей новенькой супер-пупер лабораториимедленно сползает по свежему клею тяжеленькая мемориальная табличка,обнажая всякие эпитеты про докладчика. Когда хихиканье в публикедостигло уровня, после которого выступающий неминуемо начинаетоглядываться в поисках причин смеха, шеф медленно сместился к табличке иподпер ее пальчиком. Указательным. Время от времени меняя его насредний.— Резюме, — сказал шеф. — Все надо делать вовремя. Автор нецензурщинысейчас директор этой самой лаборатории. Вовремя сказанное крепкое словоникому не мешает.Студенты и аспиранты призадумались. По-моему, они что-то затевают.

Зима 1997 года, отслужил 6 месяцев, настало время срезать голенища усапог, ровно на ширину спичечного коробка. Обрезал. Мимо пробегает "дед"и на ходу бросает— Не боись, студент, режь на два коробка, тебе положено!Пофигу, режу на два, подшиваю, пришиваю хлястики с пряжками — красота!Через три дня вызывает наш прапор — командир взвода: Ах ты мля! Пишиобъяснительную!Как раз в нашем отряде началась борьба с неуставщиной.Написал. Привожу почти дословно:"Заступил в наряд по кухне 05.12.1997. В процессе уборки подсобногопомещения имел неосторожность зацепиться голенищем левого сапога завыступающий край разделочного стола, что привело к продольному разрывувышеуказанного сапога. Так как внешний вид доверенного мнеобмундирования являл собой вид непотребный и порочащий честь солдата, ярешил срезать часть голенища вместе с разрывом. Срезав, увидел, чтосапоги отличаются друг от друга высотой, стал добиваться необходимойсимметрии, и срезал часть голенища с правого сапога, но при этомуставшая в наряде рука дрогнула, и разрез получился более глубоким, чемнужно. Чтобы довести высоту сапог до одинакового уровня, пришлосьсрезать часть голенища с левого сапога. Добившись необходимого внешнеговида, почистил сапоги и пошел спать"Прапор, захлебываясь от смеха, читал эту объяснительную перед всемстроем.Но сапоги выдали мне другие, а жаль.