Произошло не со мной, рассказываю со слов друга верить можно Представьте Морозовская детская больница...

Было это в студенческие годы в середине 90-х (факультету САПР 93-98Академии Холода горячий привет). Одесса, зима, дорога на учебу впереполненном автобусе из поселка Котовского (поскот) в город.Практически все неленивые студенты, да и просто работяги, чтоб простодобраться в городскую черту и необязательно сидя, обычно садились вавтобус, следовавший в обратном направлении, т. е. до конечнойостановки. А там, нас всех водитель выгонял на улицу, делал круг, ибыстро начиналась посадка на автобус в нужном направлении. Поэтому мывсе, приблизительно человек 100 (студенты, работяги и пенсионеры илипопросту "пенсия") дружно неслись эту 60-ти метровку до автобуснойостановки, где нас уже поджидала другая озлобленная толпа таких жестраждущих, не попавших в предыдущий маршрут. Причем, каждый день я всевремя убеждался, что пенсионер — не товарищ голодному студенту, т. к.пробиваясь в автобус, "пенсия" орудовала локтями покруче, чем ушуистразрядик в ближнем бою.А теперь, как принято здесь писать, амбула. Сидим на первой паре, и покаматематичка пишет на доске и доказывает очередную теорему, мой товарищрассказывает мне о своей утренней поездке в автобусе. Далее от первоголица. Значит, останавливается автобус на очередной остановке, черезпереднюю дверь выпускает очередную пенсионерку, и сразу же пытаетсязакрыть дверь, т.к. в салоне все забито напрочь, а вместо однойпенсионерки с остановки пытаются пробраться в автобус еще 40 человек,причем половине все-таки это удается. Вобщем, как вы понимаете, стоять вэтой толпе и так было невозможно, а теперь нельзя было позавидовать дажесидящим, т.к. на них и над ними висели, стояли, все орали, угрожалидруг другу разборками и родственным сношением, нецензурно ругались какдети. Короче идилия. Естественно, контролер в салон пропущен не был,поэтому выход был объявлен только через переднюю дверь, чем оченьразозлил "пенсию". Я стою, с трудом дотягивась до поручня, в руке сумкас давным-давно смятым и растоптанным окружающими бутербродом. И тут вголову приходит мысль. А если я не буду держаться за поручень, будустоять или упаду на кого-нибудь? Опустил руку — стою. А если отпущусумку, она упадет или будет держаться? Отпустил — держится. А если я обеноги подниму... Поднял — держут.

Счастливым 80-м и Крыму посвящается .Говорили же тогда нам, зеленым московским студентам на крымских пляжах,закаленные агдамом тамошние старожилы — зря вы дядьку Брежнева ругаете,придет время и будете вспоминать это время как рай или коммунизьм.Окидывая, затуманенным текилой взглядом те годы, приходится признавать -а ведь они были правы. Ох как правы. В то лето еще можно было свободногулять ночами по Артеку, ловить мидий у ограды Ливадии и там же жаритьих на камнях в костерке, за бутылку молодого массандровского портвешка"Красный камень" охране — пробираться на международные дискотеки влагере ЦК ВЛКСМ Спутник и пить там за одним столом шампанское скосмонавтами и их подругами, портить антисоветчиной настроение всякогорода правоверным коммунистическим писакам в Пушкинском санатории,пробовать силу рук в армрестлинге с Савелием Крамаровым и тд. В общемполное и нереальное ощущение свободы в то, как нам сейчас говорят, самоенесвободное и гнусное время застоя.Но справедливости ради надо сказать, что вся эта вольница была лишь уподножия горы Аю-Даг, а вот с другой стороны горы находился санаторийМинистерства Обороны и время и нравы там были уже несколько другие. Номы-то этого еще не знали. И вот однажды пошли два столичных разкиздяястудента с двумя раскиздяйками курортницами в "поход" на этот самыйАю-даг. Естественно пошли не по пионерской тропе, а по своим укромнымнаправлениям. И взобравшись на этот самый Аю-Даг уже без сил от секса ибуреломов, не нашли ничего умнее как спускаться с другой стороны горы,прямо в это оборонное учреждение. Если вы думаете, что в те времена всанаториях МО отдыхали офицеры из отдаленных гарнизонов, строевых частейи тд, то вы глубоко ошибетесь. Тупо скатившись с горы в суровоохраняемый объект мы обнаружили там пару пузатых генералов на променадеи неимоверное количество теток с крашеными волосами и девицсекретутского подмосковного вида. Офицеры с семьями конечно там тожебыли, но не в санатории, а дикарями и в сараях соседнего поселка. Вобщем генералам мы явно не понравились типично гражданскими ухмылками, атеткам — тем что были не одни, и на нас вызвали патруль. Ну что сказать,повязали нас в тамошней оранжерее в трех метрах от свободы в видеАю-даговских зарослей, да и то из-за разомлевших от "похода" девиц. Ноих-то тут же и отпустили, а вот меня с Вовчиком взявши за белы рученькиповели куда-то за проходную. Из шипения капитана в патруле мы поняли,что ведут нас куда в особый отдел где будут нас "иметь". Ну нифига намэто не понравилось. По лицам солдат нас державших за руки мы еще поняли,что их лично откровенно заипал этот самый капитан. А улочки в томпоселке были достаточно узкие и крутые и на площадке перед какой-топивной мы столкнули наш патруль вниз, от души врезали и сбили на землюкапитана и рванули в сторону. Пока солдатики пробежались с горки инеторопясь поднялись обратно, пока капитану сердобольные кафешники якобыпомогали очиститься, а реально просто его держали, чтобы не рыпался — мыуже были на пристани, но, облом, последний пароходик вдоль побережья ужеушел. И тут-то мы взгрустнули по-настоящему — уголовка нам явно теперьгрозила за хулиганство — видя наше разочарование пацаны у прибойногокафе расспросили нас, посмеялись и увели прятаться к себе в сарайчик,где они снимали койки. Оказалось это были курсанты-ракетчики из академииим. Дзержинского. Что сказать — никогда не пейте с курсантами и темболее ракетчиками — из всей недели тамошнего "подполья" ни я ни Вовчикне можем вспомнить ничего кроме формы алюминиевых бутылей чешского пиваутром на набережной, которым в те времена поили в разлив на Крымскомпобережье по утрам отдыхающих... А следующим летом начался Афганистан,Олимпиада, умер Высоцкий. И тот Крым как реальный остров свободы в мирепролетарского идиотизма тоже навсегда ушел. Но именно теперь я понимаю,почему Аксенов назвал свою книгу про свободу в совке — "Остров Крым".Надеюсь и вы с этим согласитесь.

Предыстория: студент из Америки, русский, денег мало, кредитныхкарточек много, карточных долгов еще больше, лето, жизнь-то про-ходит, а ну их всех ж задницу, однова живамо. Вкратце, поехал онпо Европам шляться.История:и все, что могло обломаться — все обламывалось. Изсерии — "Бесплотна и горька наука дальних странствий..." И занеслоего на Ейфелеву башню, на самую верхнюю площадку (их там, если яне ошибаюсь, четыре и на каждую ведет отдельный лифт). И, понятноедело, когда он насмотрелся на Париж и захотел спуститься вниз, лифтполомался. Верхняя площвдка, ветер, вечер, холодно, тоска. И в тоскеглядя на недостижимую землю внизу он, со свойственной русской душечувственностью, крикнул (pardon my French) "Жоппа-а-а-а". Как камеш-ки в пруд от нечего делать, так и он со своей "Жоппо-о-ой" — в небоПарижа... "Жо-о-ппа-а-а".... "Жо-о-о-па"...Находившиеся на етой же площадке итальянские туристы, думая, что мо-лодой человек знает, что надо делать в ситуации, когда лифт ломается,решили ему в етом помочь (им же тоже было холодно). И вот, хором, ситальянским акцентом, на весь Париж — "Зе-епиа"... "Зиопп-а-а"..."Зио-о-ио-па-а-а". Когда лифт наконец-то пришел, они долго благодарилимоего приятеля.

Как-то приходилось проходить педагогическую практику в первом классе,наблюдать за первыми днями первоклашек в школе. На уроке природоведенияучительница задает вопрос:— Дети, а как вы думаете, чем ОТЛИЧАЕТСЯ зайчик от кролика?А в ответ — тишина, ни одной гипотезы, в общем. И тут один "непознанныйстратег" робко тянет руку.— Да, Виталик!— И у того, и у того ГОВНО КРУГЛОЕ...Вот что я называю нетрадиционным мышлением!Ессно, сначала немая сцена, а потом — истерические всхлипываниястудентки-практикантки.Tanya Manson

Есть у нас в городе небольшой отрезок бетонной стены вокруг некоегоучреждения. Народ постоянно шныряет мимо, так как рядом — большойторговый центр, кафешки