Захожу недавно в подземку и слегка офигеваю (вместе с остальными присутствующими) В очереди к автоматам...

Общага, конец сессии. Ясное дело, затяжной загул.Просыпается, значит, среди ночи один студент — сушняк, голова трещит.Смотрит, на тумбочке рядом стакан с водой стоит.Не долго думая — ХЛОП! — выпил. Полегчало...Наутро его сосед (из трезвенников) не смог найти свои контактные линзы,оставленные на ночь в стакане с физраствором...

История эта приключилась где-то в конце 70-х годов на вступительномэкзамене по французскому языку. Тогда в нашем небольшом городке вУдмуртии почему-то было много студентом (и мечтающих стать таковыми)из Средней Азии и околокавказских мест.В силу ряда причин французский язык в Союзе по распространенностизначительно уступал и английскому и немецкому, а потому она не так ужневероятна.И вот что произошло на приемных экзаменах в один из ВУЗовИжевска, на факультет иностранных языков. Согласно неписаным (а можетбыть писаным) правилам в приемную комиссию набирают толькопреподавателей не менее чем с пятилетним стажем, что подразумеваетвысокое владение языком.И вот настал день и пришел сдавать экзамен ребенок (читай: человекминимум 17 лет, с ярко выраженными территориальными признаками).Как полагается, взяла билет, энное время готовилась, затем призвали еек ответу.Ребенок вышел, представился и открыл рот. В этот момент заходитпредседатель комиссии (зубр с Бог знает каким стажем и опытом),извиняется за опоздание и говорит:— Представьтесь, пожалуйста еще раз и начинайте.Ребенок начинает что-то бодро говорить (на улице жара под 35, всеразморенные, думается медленно), комиссии слушает и начивает медленноотъезжать: вроде все язык знают, вроде по произношению что-то похоже нафранцузский, но никто ни одного слова не понимает.Председатель (который даже в те застойные времена по заграницам ездилчастенько и уж в чем — в чем, а в разговорной речи толк знал) начистейшем французском языке просит автобиографию рассказать на сдаваемомязыке. Реакция была мгновенна и комиссия получила ответ, от которой вполном составе сначала потеряла дар речи, а затем стала медленносплывать под стол:— Извините, я на удмуртском языке не говорю, только на ЭН-ском (поместу жительства) и на французском.После чего совершенно спокойно продолжает отвечать, а комиссия, всостоянии "тихо шифером шурша, едет крыша не спеша", продолжает сидеть,поддерживая ладонями отвалившиеся челюсти.Как утверждает человек, рассказавший историю, комиссия была в такомсостоянии не менее десяти минут(!).Затем ответ прервали и вежливо так поинтересовались, на каком языкевообще-то идет монолог.(Разумеется, в число студентов ребенок не попал)P.S. После экзамена зареваный ребенок сказал, что в их поселке многиеговорят на таком французском, а учит этому языку "учитель французскогоязыка" в местной школе. Но она первая, кто решил поступить нафранцузское отделение ВУЗа, и по такому делу (как первопроходцу)колхоз дал ей направление и суетился в поездкой, финансами и прочимирасходами, кторые в таких случаях возникают.Все это было рассказано сквозь слезы и проклятья (не на французском), и,как утверждали те, кто понимал этот язык (из присутствовавших на томже экзамене), сказанного было настолько выразительно, что лексиконпьяного электрика, падающего со столба, был бы невинен, как шутки впередаче "Спокойной ночи, малыши".О том, что сделал с тем учителем председать колхоза, если у него былахотя бы половина темперамента этой девушки, даже думать не хочется: -)).Человек, который ее рассказал, клянется, что это чистой воды правда.

Чикаго, Декабрь 1997. Захожу в метро на Огайо стрит. Сажусь. Заходятдве девчушки лет по 17. Смотрю "БА!!" На портфелях написано "WorldHeritage" — ну думаю, "Студентки по обмену. Интересно, откуда?!"Слушаю. "БА Дважды! Русские!" Думаю, без прикола и знакомства необойтись. Только вот как прикол сделать, че сказать? И вдруг онисами нарываются. Сидели они как раз напротив меня. И та, котораясправа, вдруг на меня посмотрит, потом отведет глаза и в пустотуговорит (как бы разговаривая с подругой) "Мальчик, а вы мне нравитесь."Вторая ржет, как лошадь. Первая: "Мальчик, а как вас зовут?" У меняна лице ноль эмоций. Прикидываюсь (хотя это очень трудно) тупымамериканцем, смотрю по сторонам. "Мальчик, а вы мальчик или девочка?"Думаю: "Да-а-а." "Мальчик, а можно с вами познакомиться?" "Мальчик,а сколько сейчас времени?" Ну думаю "ХВАТИТ!" Смотрю на часы, и отвечаю:"Пол пятого." Та, что все время ржала, смотрит на меня, потом на подругу,потом опять на меня. Та, что задавала тупые вопросы, покраснелаи наивным голосом спрашивает: "Ты че, русский? А че ты все это времямолчал?" Короче, познакомились мы, потом еще погуляли пару дней. Я имнаконец-то вдолбил, что в Чикаго навалом русских, и что надо бытьпоосторожнее.

Эх, годы студенческие...Училась я в N-ном московском Вузе. Был в то время такой предмет, какнаучный коммунизм. Вел его достаточно интересный и молодой мужчина,любимец всех студенток. И человек он был хороший, и все бы ничего, нонауку его усвоить мы с моей подружкой никак не могли , а может и неочень то хотели.И вот лето, жара, соблазны, а тут этот "коммунизм" проклятый.Получив по "два" бала, мы отправились с несчастными лицами на кафедрудоговариваться о пересдаче."Ладно, толку от вас мало, — говорит наш мучитель, — приезжайтев субботу ко мне на дачу, попробуем сдать ваши хвосты."То-то мы обрадовались! Пол-дня собирались,причесывались, красились,наряжались, и во всеоружие отправились в путь-дорожку.Сошли с электрички, нашли вожделенную дачу. Первые сомнения появилисьу нас, когда нас радушно встретила жена "коммуниста".Тут из дома выходит он Сам в трениках и с ухмылочкой оглядев нас с ногдо головы говорит "Молодцы, девчонки, приехали, а теперь за лопатыи в огород."Зрелище было потрясающим: мы с Наташкой, на глазах у изумленных соседей,на шпильках картошку копаем. Часа через два, усекли мы наукукоммунистическую.Да, а за экзамен мы тогда по "трояку" получили. Заработанному.

Сомалийские студенты Московского Университета хотели получить зачетавтоматом, но экзаменаторы их утопили...