Студенты Он купил ей билет в бассейн и сказал: Пей сколько хочешь, все оплачено

Место действия — Мамайя, Румыния.Мамайя — это для румын как для нас Сочи, самый главный курорт недалекоот Констанцы. С одной стороны море, с другой — огромное озеро. И вотсобрались там по своим студенческим делам мы — 700 европейскихстудентов.История перваяПриехали мы туда поздно вечером, голодные как черти. Пошли мы с моимприятелем-немцем поискать чего-нибудь пожрать. Оба мы в Румынии первыйраз. Но если я "развитой социализм" а-ля Чаушеску и его последствия себеболее-менее представлял, то у другана моего познания о Румынииукладывались во фразочку "воруют от души и %бутся за гроши".Выходим из гостиницы. Первое заведение — через дорогу — бордель. Идем кцетральной площади. На углу еще один. И еще один призывно краснымифонарями светит. А жратвы нигде не видно. Приятель мой: "Вот именно такя себе Румынию и представлял — одни бляди и жрать нечего".А пожрать мы все-таки нашли, и дешево.История вторая.Сидим в холле гостиницы. Человек пять — немцы, голландцы и ваш покорныйслуга. Квасим из горла ее, родимую, беленькую, из Москвы привезенную.Закуси нет, ну и хрен с ней. Хорошо хоть вода есть.И вдруг со стороны рецепшн движется к нам тетя. Такая типичнаяпродавщица времен совка. Рожа соответствующая. Я народу говорю: "Чуваки,ща попрут нас отсюда, наверное, здесь выпивать запрещено". Тетяподходит, рожа кирпичом, и говорит на своем ужасном английском: "Вы, явижу, тут пьете... (гнетущая пауза)... Я вам стаканы принесла".История третьяНа вокзале в Констанце урны как в Германии — с отдельными дырками длябумаги, органики, пластика и металла. А валится это все по прежнему вединый пакет.

Раз студент-патриот на экзаменеПрисягнул на развернутом знамени:Что учил не "для галки",Что не любит шпаргалкиИ... подпишет любое признание!

Профессор, устав вытягивать на тройку, говорит:— Ну ладно ….Скажи, по какому предмету читались лекции?молчит.— Так….Скажи хоть, кто читал лекции?молчит.— Наводящий вопрос: ты или я?

КОРАН ОТ АНДРОНОВАЭто произошло, когда я был студентом и жил под Москвой. Поехал я однаждыв Казань скорым поездом, который отправлялся с Казанского вокзалавечером и утром прибывал в Казань. Чтобы не скучать в дороге, взял ссобой книжку почитать. Есть у известного физика А. А. Андронова, кромепопулярной "Теории колебаний", еще две такие большие зеленые книжки сзолотым тиснением на обложках: "Качественная теория динамических систем"и "Теория бифуркаций динамических систем на плоскости". Я взялпоследнюю.Я разместился в своем купе, в которое вошла еще одна пассажирка бабка, на вид -— лет 65. Я сел на свою нижнюю полку, бабуля -— на свою,то есть противоположную. Едем. Я читаю "Теорию бифуркаций", старушка какую-то областную газету типа "Калужская правда" или "Рязанская правда"-— точно не помню (но, во всяком случае, грамотная). Бабка едет изкакой-то подмосковной области по каким-то делам (а скорее всего, просток родственникам) в столицу Татарстана. И вот эта бабка очень внимательнорассматривает обложку моей книги. Посмотрит в свою газету, а потом опятьскосит глаза на книгу -— подозрительно так смотрит. Я положил книгу настол, вышел, налил кипятка, сижу, чай пью, а бабка все на книгу косится.Часа четыре, до самой Чувашии, она обложку книги этой рассматривала.Наконец, не утерпела и спросила:— Сынок, это что же, Коран у тебя?Надо сказать, что время было еще советское, и тогда чтение книг вродеБиблии и Корана не приветствовалось. (Примерно так, как сейчас в США неприветствуется чтение Корана совместно с руководством по управлениюсамолетом.) Так что вопрос бабки меня ошарашил, и я удивленно спросил:— Нет... А разве эта книга на Коран похожа?— Не знаю, -— ответила бабуля, -— да я ведь только смотрю, что наобложке-то по татарски написано, а не по русски...

Про Зидана и старого профессора…История эта передается из уст в уста уже несколькими поколениямистудентов истфака Гомельского университета и стала украшением многихстуденческих вечеринок.Представь себе, уважаемый читатель, помесь Леонида Ильича Брежнева в егосамые смутные и нечленораздельные последние годы жизни (когда весьсоветский народ с большим трудом пытался разобраться в речах вождя) излобного цербера, с завидным упорством ставящего неудовлетворительныеоценки в зачетки студентов. Представили? Так это преподавательпсихологии Гомельского университета, пенсионного возраста господин сбольшими седыми бровями и ужасным характером. Назовем его условно ИванИваныч Огурцов.Как и многие другие «преподы» Гомельского университета, он ленилсяотмечать «присутствие» студентов на своих занятиях. Вместо этого нашОгурцов пускал по аудитории лист бумаги, где присутствующие должны былизапечатлеть свои фамилии. А чтобы чего не вышло «наш мудрейший ИванИваныч» в конце занятий оглашал своим «брежневским» баритоном сейскорбный список, а студенты, услышав сою фамилию, должны былиоткликнуться.Понятно, всенародной любовью Огурцов не пользовался. Из желанияподшутить кто-то из студентов однажды записал в список присутствующих«Зинедин Зидан». Надо сказать, это был пик популярности великого Зи-Зу.Два гола в финале чемпионата мира в ворота бразильцев — он был у всех наустах. Но Иван Иванович даже ухом не повел.— «Та-а-к, Зи-не-дин Зи-дан». — по-брежневски проскрипел Огурцов.Все напряглись. — «Зинедин! Болгарин что ли? ». -Аудитория сдержалась.Нет Зидана. Огурцов еще пожурил, дескать нечего дружков своихприкрывать.Так продолжалось полгода. На каждом занятии Иван Иваныч зачитывалфамилию знаменитого француза и все больше мрачнел, когда никто неотзывался. Но вот она развязка. Конец семестра — время сессии, последнеезанятие по психологии. Наш «брежнев» в последний раз оглашает списокприсутствующих. «Зинедин Зидан»! Нет ответа. Тогда Огурцов сделал полнуюдраматизма достойную великих актеров паузу и, торжествующе окинуввзглядом аудиторию, прошипел:— Передайте своему Зидану, ша-а-а он у меня зачет не сдаст!Вот тут уж все, накопившаяся за семестр студенческое веселье, излилосьнеудержимым потоком и никто не в силах был этому помешать.