Игуана Как-то ранней весной подруга жены позвонила нам и предложила сходить в театр на какую-то небольшую...
Игуана
Как-то ранней весной подруга жены позвонила нам и предложила сходить в театр на какую-то небольшую постановку. Давно никуда не выбирались, зимой дома надоело сидеть, нужно было развеяться, и мы согласились.
Я приехал немного пораньше к театру, дамы как всегда задерживались, и я решил по-быстрому перекусить, в расположенном неподалёку от театра Суши-баре. Посетителей в нём не было, я сделал заказ, и пока его ожидал, рассматривал интерьер кафэшки. Внутри чистенько, какие-то, по-моему, ручной работы столы-стулья, в общем ничего особенного. Но! На окне, выходящем на оживлённую улицу, стоял не очень большой террариум, в котором находилась игуана… Нет, Игуана. Как я немного позже понял – она была РАЗУМНА, а может быть, я всё себе нафантазировал…
Сижу себе, жду заказ, рассматриваю от нечего делать ящерицу. Террариум, как я сказал выше, небольшой, стеклянный. Внутри песочек, камушки, коряга какая-то валяется. Со стороны окна, снаружи террариума приклеена плёнка с принтом какой-то растительности. И в углу, с видом глубочайшей задумчивости, уйдя полностью в себя, не мигая, и не шевелясь сидела она (а может он). Я пригляделся к ней повнимательнее. Мне показалось, что перед внутренним взором Игуаны проплывали картины прошлой жизни, когда она жила среди себе подобных, в зелёных джунглях, или где-нибудь на побережье океана… Погружена в себя она была довольно долго, но через какое-то время она почувствовала мой взгляд. Повернулась в мою сторону, видимо ещё находясь там, в своих грёзах, не понимая что это за персонаж за ней наблюдает, и откуда он тут взялся. Смотрела на меня долго, возвращаясь к реальности: стенкам террариума, сибирской грязи и холоду за окном. Затем она как бы встрепенулась, и на её «лице» появилось (казалось бы, какие эмоции может выражать морда ящерицы? Но я готов поклясться, что так и было) выражение ненависти, злобы, брезгливости к этому бледнолицему, по вине которого она находится в неволе (для нас ведь все ящерицы на одно лицо, соответственно все люди для ящериц — тоже). Смотрела она на меня так около, наверное, минуты. А затем резко выдохнула через ноздри, и в мою сторону полетел, прошу прощения, плевок. Самый натуральный, я даже отшатнулся от неожиданности. Хорошо, что нас разделяло стекло! И после того, как она показала мне, и я так понимаю, всем людям в моём лице, своё отношение к роду человеческому, она с надменным видом отвернулась к окну, и застыла опять, с гордо поднятой головой, и чувством собственного достоинства. И смотрела она уже не на воспоминания, проплывающие перед её внутренним взором, а на мелькающих мимо пешеходов и проезжающие машины…