Рассказывал нам енто препод из МИСИ (как зовут не помню) Как-то раз во время лекции в аудиторию загляную...

Как мы все помним, в славном 1991 году, в августе месяце, случился путч.Удивляюсь, что баек про него здесь еще не видала. Ну так вот. В том жегоду наш любимый Историко-архивный институт решил расширяться. А нэкуда.Здание на Никольской трещало по швам. И вот, новые отделения были одареныкакой-то охренительной развалюшкой — старой школой у черта на куличках.И стали мы, студентики, эту школу отмывать и приводить в порядок.А потом случился путч. Начался да и кончился. И коммунисты вместе с ним.И пока радостный народ бегал и валил памятники, наш умный ректор пошели по-революционному занял великолепный комплекс Высшей партийной школы.Сталинские здания в прекрасном состоянии, паркетные полы, роскошные лифты,четыре компьютерные лаборатории с последними моделями — 386, кажется.Пару недель утрясались разного рода проблемы, а нас послали на картошку.И вот, вернувшись с картошки, я зачем-то поехала в новое здание. Прямокак была — в измазанных глиной куртке и джинсах, в драных кроссовках.Погруженная в глубокие думы влетела в здание, поднялась на лифтена третий этаж...И вышла НА ЗЕРКАЛЬНЫЙ ПАРКЕТ. Вот теперь я точно знаю, как чувствовалисебя матросы в Зимнем. Словами передать невозможно. Каждый мой шагоставлял на этом чистейшем паркете грязный след...И еще одно воспоминание, связанное с этими событиями.Здание передали институту с тем условием, что техперсонал увольнятьне будут. И потому пальто в гардероб у нас принимали такие суровые,вышколенные дядечки "из прежних". Они хорошо к нам относились,но такой гардероб не посрамил бы и театр средней руки.А вот повара нас любили не очень. В первые же дни после начала занятий,в стакане яблочного компота я обнаружила... белый кусок пластмассы,удачно маскировавшийся под яблочную кожуру. Но примерно полгода мы елисвежайшие вкусные пирожные — очевидно, соблюдался договор с какой-топекарней.А вот вахтеров на главном входе пришлось заменить....

Если на экзамене студент не пользуется шпаргалкой, то он либо всё знает,либо не знает ничего.

Был у нас в Университете препод один по фамилии Овечкин. И всехстудентов на экзаменах очень сильно драл. И поэтому его никто не любил.А у его жены фамилия была Баранова. Так вот, скинулись студенты ивыписали им журнал "Овцеводство"

Из консеpватоpии после выпускного экзамена выходит студент, пpоходитмимо памятника Чайковскому, и кpичит ему:— Hу что, МоцАpт! Тpа-да-да-дам! (на мотив Пятой Симфонии Бетховена)

Читал тут истории прошлых лет. Наткнулся на то, как студенты-медикивместо лекарства (типа аспирина) на практике получали какую-то краснуюмассу. И вот вспомнил.Третий курс военного института. Из нас готовят офицеров-ракетчиков.Естесственно, один из предметов обучения — физика, притом, ядерная.Лабораторная работа. Группа разбита попарно, каждой паре выделено своелабораторное место, чтоб на практике оказать теорию из учебника.Мы с напарником получили под роспись малорадиоактивный кусок металла иприступили к измерениям. Счетчик Гейгера, снятые показания, формула изучебника физики и калькулятор, все бы ничего, но получившийся результатне соответствовал общепринятым физическим законам. Проведенные повторновычисления показали, что с математикой все в порядке, но ответнеправильный. Бланки лабораторной работы сдаются на уничтожение и упреподавателя получаются новые. История с измерениями радиацииповторяется, но результат остается прежний. Время поджимает, и мы снапарником решаемся пригласить на консультацию препода.Препод (слава Богу, человек не военный и поэтому вполне адекватный)смотрит на черновики, сам снимает показания радиоактивности, сам считаетпо формуле и получает такой же, как у нас с напарником, результат,который ну никак не вписывается в теоретическую ядерную физику.Секундная задумчивость и великолепная фраза: "Заканчивайте тут. Обоим почетверке. Не хватало, чтоб вы мне тут еще открытие сделали. Тоже мне,супруги Кюри".