Дело было давно в одном из известнейших московских театров Я тогда еще учился в театральнои ВУЗе и нас...

Случилось это в конце 70х -— начале 80х на остановке первого автобусау метро Университет примерно так без 5 минут 9 -— то есть ровно тогда,когда опаздывающий студент имеет шанс добраться до высотки(главного здания МГУ) в последнюю секунду. Автобусы, естественно,ровно в это время набиты по самую крышу. Стот автобус, в нем ужене продохнуть, и у задней двери висит гроздь студенческой братии,пытающейся втиснуться внуть. Самым последним висит интеллигентноговида тщедушный молодой человек в очках. Вдруг из метро выбегаетбугай, который сейчас несомненно стал новым русским, а тогда могбыть сантехником или грузчиком, подскакивает к автобусу,отшвыривает "интеллигента", так что тот падает в лужу, и успешновтискивается в утробу автобуса. Двери в это время закрываются,да так, что одна из ног "бугая" оказывается торчащей наружу.Выбравшийся из лужи "интеллигент" подходит к еще не уехавшемуавтобусу, аккуратно стягивает с ноги "бугая" ботинок, и ставитна остановке. Автобус уезжает........ Мелкий осенний дождик, я думаю,не добавил радости будущему НР, когда тому пришлось возвращатьсяза башмаком.Вот откуда берется "классовая ненависть", о которой так долго и нудноговорили большевики.

про студентов*ПрологОднажды где-то в начале 90-х в стране моей студенческой юностинастало Первое мая. Но не то Первое мая, к которому привыкли вы — деньтруда и мира с красными гвоздиками и дешевым портвейном. У прогрессивноймосковской молодежи моей юности Первое мая ассоциировалось в первуюструю с днем рождения замечательного и веселого парня, патологическинеординарного человека, моего лучшего друга -Шурика, на тот момент студента второго курса МГИМО.Тут, пожалуй, необходимо лирично отступить от непосредственного сухогоизложения событий. Цветастую неординарность Шурика надо бы не менеепестро проиллюстрировать.Иллюстрация №1:После внезапного исчезновения из дома на двое сутокСаша, в ту пору десятиклассник, наконец звонит маме. Происходитследующий диалог:— Мама, это я, ваш сын Александр.— Саша! Я тебя убью! Где ты был??— Мам, извини. Я просто пошел проводить девушку с дискотеки изадержался. — Саша! Половая жизнь в твоем возрасте, безусловно,необходима, но ты ведь не станешь отрицать тот факт, что ровно за столет до твоего рождения твой тезка Александер Грейам Белл изобрел телефони это изобретение до сих пор активно используется для передачиинформации на расстоянии? Позвонить ты мог, так тебя растак?— Ну, дело в том, что я не сразу разобрался, как отсюда позвонить. Мам,я собственно что тебя хотел попросить — ты не могла бы сделать небольшойденежный перевод в Ростов-на-Дону? Я как раз там. В смысле тут. Ихотелось бы назад, домой, в Москву попасть все-таки. Ну, так получилось— не мог же я не проводить девушку.— Саша, у меня устойчивое подозрение, что мы с твоим отцом вырастилиидиота.Иллюстрация №2:На военной кафедре Шурику сделали замечание касательнодлины его волос и неаккуратно повязанного галстука. На следующий день накафедру вошел маршем абсолютно лысый Шурик. Военрук хотел было похвалитьего за радение, но что-то его остановило. Возможно, тот факт, что нашгерой был одет в арендованную у приятеля-энтузиаста гусарскую формуобразца 1812 года.Впрочем, иллюстрировать эту «»многограненую»» личность можно бесконечно.Так вот. Мало того, что Шурик сам по себе был человеком уникальным вовсех проявлениях своей бьющей через край (и все больше по головамокружающих) энергетики, так и друзья у него все были типа меня -алкоголики (студенты то бишь). И Шурик прекрасно осознавал, что разпоздравлять его придут семь в разной степени буйных студентов (алкашейто бишь), то вариант отмечания в квартире отпадал сразу. И вот тут-то ипришла ему непосредственно в голову щастливая мысль отметить ДР запределами МКАДа, дабы сократить количество потенциальных жертв иразрушений (боже, как он ошибался!). Пару месяцев назад он слышал краемуха о том, как несколько ребят с курса постарше ездили в некий домотдыха со звучным названием «Клязьма» и остались весьма довольны кудрявопроведенным временем. То, что под этим разумелось, ему было неизвестно,но он догадывался, что пьют на всех курсах примерно одинаково. Идеясостояла в том, чтобы рвануть в субботу в ДО, зажечь на берегуодноименной с ДО реки, а ближе к утру потерять сознание в предварительноснятых номерах. У приглашенной алкашни идея нареканий не вызвала. Болеетого, она вызвала нездоровый ажиотаж и слюноотделение (на свежемвоздухе-то водочка проскальзывает изящнее). Итак, все предвещалопраздник.Глава 1 (ознакомительная): Явление ГрибоффаПожалуй, стоит на пару рюмокостановится на процессе сборов перед поездкой. Приглашены были семеро:Оом, Паша, Толик, Йурра (студенты первого курса ИнЯза), а такжеПятибратор, Женич и Грибофф (студенты второго курса МГИМО). Все другдруга прекрасно знали за исключением персонажа под ником Грибофф,которого хорошо знал только Шурик.Надо сказать, что не все заинтересованные стороны подошли к ДР вдостойном праздника состоянии. Шестеро из участников мероприНятия былипоначалу совершенно свинским образом трезвы и выспамшись. Однакопраздничность обстановки была чудесным образом спасена фееричнымпоявлением этого самого Грибоффа. Дело было так.Шестерка основы томилась посередь платформы метро в ожидании, когда уженальют, и разминалась 9-ой Балтикой. Вскоре из метровагона выскочил ибез выпивки вечно веселый и заводной именинник. На нем были вычищенныедо блеска дорогущие ботинки, не менее дорогие бархатистые джинсыТруссарди, отутюженная белая рубашка и новенькая кожаная куртка поверх -Саша собрался на природу. В одной руке у него было огромное ведро,полное кровавых куриных окорочков, в другой -спортивная сумка сдвадцатью бутылками водки — Саша к природе подготовился.Подошедши к ожидающим, он задорно молвил:— Асиеко сие*, друзья мои! Я смотрю все в сборе. Великолепно, ех-хо-хо!— иногда Саша напоминал Доктора Ливси из мультика.— Не, не все. Грибоффа нету.— Что это вы такое говорите? Аааа, разыгрываете? Вот же он, свет очеймоих, мин херц!Ребята обернулись и обнаружили на соседней скамейке распластанное тело,верхняя часть которого была заботливо прикрыта относительно свежейгазетой «Frankfurter Allgemeiner». Из-под газеты раздавалось мирное,безотносительно несвежее похрапывание.Грибофф пил четвертый день. Эту ночь он провел в близлежащем кафе«Звездочка» за (под) одним столом с сотрудниками нигерийского спецназа,прибывшими в Москву для совершения тренировочных прыжков с парашютом ибез. На третьей бутылке Грибофф все-таки убедил черных, как Мукунка,пацанов в малиновых беретах в необходимости участия его друга Шурика впрыжках. Это был его подарок Саше на ДР. (Спустя две недели с аэродромав Тушино поднимется вертолет с пятью иссиня-черными нигерийцами ииссиня-щастливым Шуриком на борту. Но это уже совсем другая история.)Шурик подошел к скамейке и, нагнувшись над газетой, изучил заголовкипервой полосы. Удовлетворившись и проникшись прочитанным, — хотя вторымего языком был в отличие от Грибоффа не немецкий, а испанский, — заоралон, тем не менее, над телом, аки Геббельс на трибуне:— Дойчланд юбер аллес, мон коросон! Дарф ищ мит иннен танцен**? — Яволь,майн фюрер! — мгновенно отреагировало тело из-под газеты, — Музыку! Унпассито байланте, Мария! *** Белый танец!Грибофф плавным движением отбросил газету, Шурик оторвал его бренныечресла и остальную требуху от скамьи (Грибофф Павел Александрович, метрвосемьдесят девять, сто четыре килограмма) и они закружились поплатформе в танце — это был гибрид танго, вальса и нижнего хип-хопа. Вовремя танца никто не пострадал.Таким образом, все были в сборе, и дружная компания, разлепив танцующих,направилась к маршрутке, что должна была доставить их в номера.* — вьетнамское приветствие** — (нем.) Можно вас пригласить на танец?*** — (исп.) А ну-ка, шажок в сторону, Мария!(с)Рикки МартинГлава 2 (дорожная): Грибофф и девушкиВ маршрутке солировал Грибофф.Обособленно сидя рядом с водителем, он постоянно обращался к остальнымчерез головы двух случайных попутчиц — вполне благочестивых на вид (тоесть вид их благ был в чести у наших героев) девиц половосозрелоговозраста — с умилительными высказываниями следующего недержания:— Сань, а скока водки? Двадцать? Куда смотрела твоя мама?? Ей чтонаплевать на твое здоровье? Нам же не хватит на опохмел!— А блевательные пакетики взяли? Нет? Саш, ну ты же знаешь, как я нелюблю прочищать сантехнические узлы на утро! Вот помнишь, как мы БлэкЛэйбл просроченными пельменями закусывали? А вот я тебе щас напомню нашиполеты на радужных струях!. (И напомнил. В подробностях.)— Ну я и грю этому нигерийцу, мол, вот ты хоть андерстэнд черной своейбашкой, в чем первопричина расовой неприязни? А в том, что у вас,негров, член больше, а у нас, белых — мозг! Вот и завидуем друг другу. Аведь последние статистические данные по черный членам… (Далее он развилтему.) Сии лиричные сентенции приводили дам в нервенный трепет изаставляли их еще недавно румяные лица сменять светофороподобным образомцвета самых эксклюзивных оттенков. Что касается добро-молодцев, то они,сперва было собравшись проявить здоровый интерес к юным кокоткам, слегким разочарованием осознали, что теперь им ничего не светит инаправили весь свой интерес на остатки Балтики. Особенно расстроился Оом— одна из девушек ему весьма приглянулась. Тогда он еще не подозревал,что это не последняя их встреча в ближайшие сутки (а лучше быпоследняя!).Кульминацией выступления Грибоффа, явилась следующая экстремальнаяфраза, надолго ставшая эталоном тематики разговора при дамочках:— Блин, я уже четыре дня душ не принимал. У меня уже даже волосы в жопеслиплись. И если бы я щас принялся серить, то все гавно разрезалось бынапополам.Тут уж нещастные девушки не выдержали и выразили вполне легитимноевозмущение.На что тут же получили в ответ от сабжа:— Милые мои, женщины, подобная слабо мотивированная агрессия с вашейстороны вполне объяснима. Отсутствие регулярной половой жизни и плохаяэкология способны заставить нервничать кого угодно. В этой связипредлагаю сперва поправить экологию — у нас тут есть с собой чемпродезинфицировать, после чего погрязнем в радостях орального секса. Каквы на это смотрите, расписные? Нет, позвольте, никакой я не козел,просто я непосредственен, а вы зашорены. Не спешите распинать человекаморалью, ибо что такое мораль, как ни лицемерная условность большинства,враждебная всему истинно искреннему в полный голос лишь при свете дня,но без зазрений попираемая чуть только стемнеет и речь поведетсяшепотом...Сей дивный эксцентрично-философический монолог продолжался и развивалсяГрибоффом вплоть до момента ретирования измученных демагогией дамочек измаршрутки. Во след им разочарованным бархатным баритоном прозвучалосакраментальное:— Куда ж вы, бляди, я не кончил! — Грибофф не чурался резких смен стиля…Глава 3 (процедурная): ЗаселениеДолго ли, коротко ли — добрались-такидо номеров и в бодром расположении духа (благо пивом накачались ужеизрядно) приступили к процедуре заселения.Ознакомившись с вариантами предлагаемых апартаментов, ребятушки решиливзять два роскошных двухместных номера с удобствами в коридоре (то бишьпо четвертинке номера на брата и одним гальюном на всех), расположенныхв дальнем конце самого незаселенного корпуса:— Песни петь будем. Красивые, громкие, — с добродушной улыбкой пояснилШурик столь отшельнический выбор на ресепшине.— Только хороводы не водите, — отреагировала работница ресепшина, — запорчу имущества взимаем штрафы.— А почем стоит окно разбить? — тут же осведомился Грибофф, — Видите ли,я страдаю метеоризмом и мне по ночам бывает душно, а встать с кровати яне всегда бываю в силах...— Коллега шутит, — продолжая жизнерадостно улыбаться, прервал другаШурик и уверенным жестом протянул свой и Оом»ов паспорта в залог. Оомпечально проводил свой паспорт взглядом, еще печальнее посмотрел наГрибоффа, открывающего очередную Балтику глазной впадиной, и сталприкидывать, скока у него денег на выкуп паспорта.Заселение в номера прошло стремительно и равнодушно. Все побросалилишние вещи и тут же рванули на природу, манящую весенними ароматамивино-водочной продукции.Быстренько добежали до речки, расположились у кострища, запалили огонеки разлили по стаканам. И понеслась родимая…Глава 6 (разговорная, промежуточная): Куриный расизм(Паша):— Хорошо старушка с крепким кумполом попалась. А то я думал все, кранты!(Оом):— Убийцы. Вы убили мою мечту. Это была девушка моей жизни.(Толик):— Ты щас о которой из двух?(Оом):— О той, от которой мне остался лишь силуэт на стволе сегозамечательного древа, плодоносящего сапогами. Посмотрите, какие формы.Какие линии...(Шурик):— Да, сапог и вправду скроен ладно.(Оом):— Юмористы, бля. Сапог! Щастья… Щастья меня лишили, изверги. Ненавижувас.(Толик):— Да лана те. Давай лучше в горлишко запустим. Смажем печаль твою.(Оом):— Предложение считаю пошлым и несвоевременным.(Толик):— Не понял?!(Оом):— Я грю, наливайте. Но знайте — я вас презираю.(Паша):— Ну, за душевные порывы!(Женич):— Кстати о позывах. Душевность душевностью, а без закуски уже непроваливается.Где курицы?(Шурик):— Йурра жарит.(Паша):— Кто жарит?? Йурра??? Пиздец курицам...(Шурик):— Паша, не хотелось бы тебя понапрасну расстраивать, но некоторое времяназад эти курицы были обезглавлены, циничным образом ощипаны,выпотрошены и расчленены. Ты всерьез думаешь, что с ними может случитьсячто-то еще более неприятное?(Паша):— Поверь, может. Йурра ОЧЕНЬ любит готовить. Все, мы остались беззакуски...Когда ребята подошли к костру, Йурра безмятежно пребывал вне сознания вклассической позе компаса — каждая конечность указывала в свою сторонусвета, при этом в одной руке у него был шампур, а в другой сапернаялопатка (к ней мы еще вернемся).(Шурик):— Йурра, проснись! Йуррик, родной ты наш человек! Йурра, мать твою, гдекура?(Йурра):— Там...(Шурик):— Йурра, не исчезай, Йурра, фокусируемся — где там?(Йурра):— Там...(Оом):— По-моему, мы его теряем.(Паша):— Меня больше беспокоит, что мы теряем курицу.(Шурик):— Йурра, «там» — нам не подходит, это неправильный ответ, и при этомбесчеловечный.(Женич):— Да-да, Йуррик, именно бесчеловечный, ибо твои друзья хотят закусить, илишать их этой простой радости антигуманно. Согласен?(Йурра):— Там!!(Пятибратор):— Йурра, ты сильно огорчаешь своих друзей. А твои друзья не любятогорчаться, правда, Паша?(Паша):— Правда. Давайте бросим его в речку.(Оом):— Не, это не наш метод.(Паша):— А закуску проебать — это наш метод?? Какое твое предложение?(Оом):— Щас… Дайте бутылку... С ним это всегда срабатывает. Йурра!(Йурра):— Там?..(Оом):— Водки выпьешь?..(Йурра):— Да!(Оом):— Айн момент, наливаю. Ой, а где же закусь?(Йурра):— Там! В ве.. дре! Под де.. ре.. вом!(Шурик):— Ты гляди, сработало. Ага, а вот и ведро. Так... іп!.. Йуррик... Йурра,бля!Почему она черная, как уголь? Пааачемууу она чееерная???(Оом):— Саш, не надо его так трясти. Случится страшное.(Шурик):— Чееернаааая почемуууу бляяяяя???(Йурра):— Тссссссс... Эта курица — негр. Ты что.. расист?..(Паша):— Я же говорил пиздец курице. Сжег накуй...Глава 7 (морская, немножко смешная): Абордаж ВпоследствииОом не раззадавался вопросом — Почему? А точнее — Какого куя? Какого куя, этойлодке понадобилось проплыть мимо нашей поляны именно в тот момент, когдаГрибофф, лежа на животе, аккуратно и экологично йогуртизировал вглубокую одноразовую тарелку, наблюдая за фарватером реки. Лодка веселоскользила по быстрому течению прозрачной воды, подгоняемая лихимивзмахами весел. Нет, не так. Эта гребанная лодка, дебильно подергиваясь,киздовала вниз по течению речки-вонючки. Грибофф, не прерываякисломолочного процесса, внимательно следил за ее скольжением. Закончив,он заботливо накрыл тарелку сверху еще одной, неуверенно встал иуверенно молвил: «Желаю кататься на лодке. Мне врачи рекомендовали. » Набеду остальные алкоголики в данном случае не имели ничего противврачебных рекомендаций. К этому времени практически все были уже вторф...— А вот пачпорт извольте в залог, — буркнул мужик, ответственный залодочную станцию, опасливо глядя на восьмерку потенциальных мореходов,еле стоящих на ногах, словно заранее приноравливающихся к качке. — А ону меня … эта…, — Грибофф тщательно ощупывал карманы. В кармане джинсовон что-то неожиданно для себя нащупал, удивился, еще раз пощупал,победоносно рыгнул и вытащил… маринованный огурец.— Опа. А не тут у меня паспорт, — прокомментировал он и откусил отовоща.— А ихде? — у лодочника зародилась надежда на избавление от опаснойалкашни.— В этой самой... в куртке, — развел руками Грибофф.— А ихде куртка? — наседал мужик, благо надежда становилась ощутимей. -Ну… Наверное осталась там, где я блевал, — парировал Грибофф, честноглядя в глаза.— Ага! А вот не положено без пачпорта! — надежда лодочника окончательноокрепла и расправила крылья.— Послушай-ка, любезный! — выступил вперед Шурик и достал из карманаскладной нож.— Эей, ребятушки, не губите! — вид ножа со следами куриной крови нетолько пообломал крылья надеждам мужика, но и вообще как-то слегка егоудручил.Последовавший компромисс устроил обе высокие договаривающиеся стороны:— Восемь лодок все равно дать не могу — тока три в наличии. Еслипотоните, то и черт с вами!— Прекрасно! Нас устроят три этих прекрасных шхуны. Гранд мерси, моншери! Держи пиастры. Флот ее Величества у тебя в долгу.— Господа корсары, вперед!И друзья-алкоголики, с улюлюканьем и матюгами попадав в лодки, вышли воткрытое море под флагом семейных трусов Грибоффа. Да-да, именносемейных трусов неоднозначной расцветки, надетых на палку…Через сорок минут плаванья Грибофф перестал петь народную баварскуюпесню, раскачивая в такт одну из наших лодок, так что она черпала водуобоими бортами, и объявил: «Чертовски хочется отлить. Друзья мои, пораподставить пипиську соленым ветрам... ». С этими словами он встал наколени на самом носу лодки, достал из ширинки свой увесистый якорь и,прогнувшись с треском в позвонках, принялся золотить воды Клязьмы. И воттут его угораздило разглядеть вдали чужую лодку. Она безмятежнокружилась посередь речки, в то время как наша эскадра потихоньку к нейприближалась. Лодка с Грибоффом на носу шла в авангарде, и, указываясвободной рукой вдаль, наш адмирал возопил:— О майн либер гот! Флибустьеры! Знаете, что я вижу? Я вижу добычу!Крюйс-брам-стаксель мне в жопу, если на этой посудине нечем поживиться!Будем брать! Впереееееееееед!!!И эскадра послушно устремилась к добыче. Флагманский корабль, прямоскажем, выглядел устрашающе: не переставая отливать, благо было чем,Грибофф возвышался на носу шхуны подобно фигуре, вырезанной нафорштевне, и орал дурным голосом:«На абордаж, еп вашу мать! ». На корме сидел Женич с длинной палкой вруках, на которой реяли семейники Грибоффа, наводящие ужас своимвеселеньким колором. Роль гребцов исполняли Пятибратор и Толик,оглашающие тишину водной поверхности ритмичными воплями в такт взмахамвесел: «Иииееераз, бля! Иииеееераз, бля! ». Остальные две шхуны сОом»ом, Пашей, Шуриком и местами ожившим Йуррой гораздо более скромношли рядком вслед за флагманом.Когда цель абордажа приблизилась, Оом»а бросило в жар: в лодке сидела тасамая девушка. А с ней та самая бабушка. Несчастные дамы, открыв рты ивытаращив глаза, в ступоре взирали на летящее к ним бортовое орудиеГрибоффа, которое он не только не убрал обратно в штаны, но и начал имугрожающе размахивать. В ужасе Оом посмотрел на Шурика. Тот молча кивнулв том смысле, что «Надо перехватывать его к ебени матери!». Диспозициялодок мгновенно поменялась. В то время как корабль под предводительствомГрибоффа несся к лодке дамочек, шхуны под командованием Оом»а и Шурикапытались его нагнать по флангам и перехватить. На самом подходе коцепеневшим от ужаса женщинам, когда лодка Грибоффа уже грозила вот-вотпротаранить их, шхунам Шурика и Оом’а удалось обойти ее на полкорпуса иодним рывком синхронно сблизиться справа и слева, столкнувшись носамипрямо перед ней и образовав букву «эл», в основание которой черезсекунду и врезался форштевень флагмана эскадры...От сильного удара Грибофф, словно ядро из пушки, вылетел с носа лодки и,продолжая размахивать своим торчащим из штанов абордажным крюком своплем «іпанаааааааааа! » спикировал над лодкой дамочек. Думаю читательне сильно удивится тому, что в полете Грибофф врезался во внучку и увлекее за собой в воду с оглушительным всплеском...Глава 8 (фольклорная): На деревнеПока Грибофф сушил свою одежду нашампурах над тлеющими углями, остальные решили организовать прод-отряддля отправки в ближайшую деревню за закуской. Не прошло и часа, какотряд из пяти человек уже маршировал сквозь ночь в направлении деревни.Если морскими войсками командовал Грибофф, то за сухопутные отвечалЙурра.Йурра, эстонец по национальности, но проживший большую часть жизни вМоскве, являл собою носителя великоимперских настроений. Помешанный навоенщине и тоскующий по мощи СССР, он имел дома карабин «Сайга», парунаручников, три полных комплекта камуфляжа и саперную лопатку. Вот исейчас он шел впереди отряда в камуфляжном тельнике и штанах, сармейскими бирками на шее и саперной лопаткой в руках. Следующая за нимчетверка в дугу упитых призывников пыталась маршировать в ногу ичеканить шаг, отчего наводила еще больший ужас на редких встречныхпутников. «Песню запе-вай!», — скомандовал Йурра и отряд вошел вдеревню...Деревенские старушки сидели на завалинке и, луцкая семАчки, спорили ополитике.— А хоть бы и пьеть! Зато он о простых людЯх думает! Верю в БорисНиколаича! — Ишь ты! О каких-таких простых? Прямо проснулся Ельцин твойи давай о Никодимовне думать — здорова ли, сыта ли.— Ой, а то твоему Зюганову не спится, коли ты не поужинала…«А молодоооооваааа командиииираааа несли с пробитой головооой.. » -полит-дебаты прервались нестройным хоровым пением. Из вечерней темноты кзавалинке вышла саперная лопатка. За ней появился Йурра, а за ним и всеостальные. Йурра скомандовал: «Стой, раз-два! На-лееее-во! Тпруууу, бля!Равнение на бабулек! ». Бабульки тут же засобирались по домам. ОднакоЙурра перехватил инициативу вопросом:— Мать, — обратился он к ближайшей старушке доверительным шепотом,почесывая лопаткой ухо, — а много ли в деревне наших?— Хватает, милок, хватает, — насторожилась «мать», мудро решив неуточнять, о каких «наших» идет речь.— Нда?.. А как вы вообще относитесь к очагу мирового терроризма — Чечне?-продолжил допрос Йурра.— Отрицательно, милок, отрицательно: не любим мы этих чеченов проклятых,-отрапортовала бабулька и, уже обращаясь к подругам, запричитала, — Ой,чавой-то надуло мене всю, пойду-ка я до дому.— Да и нам уже пора, и мы пойдем, — поддержали подруги. — Мать, нам быхлеба чуток, — напомнил о себе Йурра, постукивая лопаткой покамуфлированной лодыжке.— Да что ты, милок, голодаем мы туточки, пенсия маленькая, а в огородестарыя мы ужо копаться-то, — запричитали старушки, мелкими шажкамипродвигаясь вдоль забора от греха подальше.— А может все-таки пару крошек найдется, — вышел вперед Пятибратор,доставая внушающий уважение кошелек (папа у него был дюже боХатый), — Необидим. — Ой, да уж чаво-нить наверняка найду, ежели поискать-то, -мгновенно оживилась первая старушка, — Пойдемте до хаты, к сестрице моейвнучка приехала, так она уж и состряпала кой-чаво наверняка.Надо ли говорить, что, ввалившись в хату и обнаружив там ту самуюбабушку, и ту самую внучку из лодки (Гоголь со своей немой сценой из«»Ревизора»» глотает окурки), отряд был вынужден поспешно ретироватьсяпод напором ссаных тряпок и печного ухвата…Глава 9 (электрическая): Об умение правильно сунутьУже глубокой ночью вномерах разгром комнаты №27 начался с того, что в магнитофоне селибатарейки. Паша осмотрел магнитофон, поглядел на розетки в стене и свидом профессионала молвил:— Бля буду, нужен провод.— Щас! Момент! Достанем! — Йурра схватил складной нож Шурика иустремился к двери. Рванул на себя дверную ручку и вырвал ее с корнем. -Йурра, ОТ себя!— Понял вас! — согласился Йурра, справился с дверью и маршем двинулся внеизвестном направлении.— Да, блин… Этот достанет, — поверил в друга Паша.Через двадцать минут Йурра вернулся:— Вот! — в руке он держал кусок какого-то толстого провода. — Йуррик,это не подходит — нужна пара, к тому же у нас все равно нет штепселя, -разочаровал добытчика Паша.— Пара? Штепсель? — оживился Женич, — Йуррик, дай-ка ножик!— На, — Йурра редко утомлял длинными фразами.— Етитькина титька! Йурра, а что с ножом? — на лезвии ножа красовалисьдве здоровенные, дочерна закоптившиеся полукруглые выбоины. — А куй егознает! — честно ответил Йурра, резко встал и целенаправленнопродефилировал на балкон с неудержимыми позывами к йогуртизированию.В этот момент из сортира вернулся давно отсутствовавший Толик:— іптыть! На нашем этаже уже сортир засорился. Неужели трудно блевать сбалкона? Ааа, я смотрю уже. Ну слава богу, дошло. Прикиньте, щаз отливална третьем этаже, так там света нет, и монтер с проводкой ебется — грит,какой-то дятел умудрился вырезать кусок высоковольтного провода из щита.Там до сих пор все дымится. Чума! Крутой видать дятел, коли не убилонахер. — Толя, хочешь познакомиться с этим дятлом? — глубоко вздохнулШурик.— Йурра??? — угадал Толик.— Без комментариев, Толя, без комментариев.— Ндааааа... Электрик эстонский, мля! Женич, ты что-то вроде проштепсель говорил, — напомнил Паша.— А, ну да, — Женич допил стакан, подошел к настенному бра и одним махомсрезал ножом нижнюю часть провода вместе со штепселем. — Ну вот: и пара,и штепсель! — Голова! — похвалил Паша, после чего приладил провод кмагнитофону, залепив его жвачкой.— Ну-ка, — сказал он, собираясь сунуть штепсель в одну из розеток настене.— Паш, там одна из розеток для бритвы, не перепутай, — предупредилЖенич.— Спокуха, не глядя тока член суют! — резонно заметил Паша и сунул…Когда через полчаса в комнату, освещая себе путь фонариком, вошелмонтер, дым уже рассеялся, перегоревший магнитофон успели выкинуть сбалкона, а провод на ощупь отодрали с треском от стены и спрятали. Нобутылку ему все равно пришлось жертвовать, ибо только она могла помочьмонтеру забыть о необходимости сообщить администратору о стекшем на полсгустке оплывшей пластмассы, который в прошлой жизни был розеткой длябритвы, и выжженном квадратном метре обоев вокруг нее…Глава 11 (добрососедская): Кавказский гостьПод общий пьяный гогот никто не замечал, что в углу комнаты у открытойдвери вот уже как полчаса сидела невесть откуда материализовавшаясяблондинка. Но вот гогот на какой-то момент затих и в образовавшейсяпаузе таинственная незнакомка громка икнула.— Что за накуй! Ты откель такая блондинистая? — галантно осведомилсяПятибратор.— Оттуда, — ответствовала блондинка, неопределенно махнув рукой, и сноваикнула.Блондинка была в дымину.— Меня зовут Павел. Водки налить? — поддержал беседу Паша.— Налить, — не стала скромничать блондинка и беседа потекла…Еще через полчасика застолья в дверях возник парень лет двадцати восьми,кавказской наружности, недетской окружности и по всему видать было — набровях. На этот момент в номере кроме блондинки находились Грибофф,Толик, Пятибратор, и спящий на кровати Женич. С трудом отлипнув отдверного косяка, кавказец ввалился в комнату:— Свэтка, зараза, я тэбя ищу вэздэ, а ты тут. Нэхорошо, сушай, да.— Артур, иди на хуй! Мне и тут нравится. С ребятами. Правда, ребята?— Нууууу…. — задумались ребята.— Э, какой-такой нравица? Куда тэбе нравица? Ааааа, я понял, сушай! -Артур резко повернулся к Грибоффу, сидящему на краю кровати. — Ты ееэбал, да? — Да, — зачем-то подтвердил Грибофф. — Мы нежно полюбили другдруга и решили пожениться.Артур явно расстроился. Он схватил стул и обрушил его на голову сидящегоГрибоффа. Стул распался на части, которые осыпались на пол вместе сосколками двух плафонов с задетой при замахе люстры. Грибофф поднялчистый, местами детский взгляд на Артура и осведомился:— Ты что, дурак? — при этом он зевнул.Артур замялся. Такая реакция его морально надломила. Тогда он непридумал ничего лучше, как перевернуть стол с останками шпрот и пустымибутылками и долбануть им по спине спящего Женича. У стола отвалились триножки. Матрасная часть кровати с грохотом провалилась внутрь деревянногокаркаса. Женич не проснулся.Подобным непротивлением насилию Артур был окончательно раздавлен. Внервном истощении он опустился на кровать рядом с Грибоффом:— Она мэня доконает, — вздохнул он, проводя взглядом «»Свэтку»»,удаляющуюся несимметричным слаломом.— А че так? — поинтересовался Грибофф.— Падазрэваю, что блядь, — пожаловался Артур.— Ну так у каждой женщины недостаток есть, — подбодрил незлопамятныйГрибофф. — Вот возьми Еву. Ну, всем хороша была баба. Но нахера яблокинемытые жрать было??— Эва? Красывое у твоей жэншины имя, — продемонстрировал свои три классаобразования Артур, — А водка эсть?— Эсть!В этот момент в комнату вошел Шурик и объявил:— Поздравляю вас, у нас горе: Толик — Бэтман…Глава 12 (голливудская): Бэтман и голые жопыТолик был совершенно адекватным парнем. И выпить мог много. Но иногдаслучалось, что по пьяни его клинило — и тогда он становился Бэтманом.Когда-то этому искусству перевоплощения его научил Йурра. Научил изабыл. Но Толик забывать отказывался, как ни упрашивали. Происходило этос ним вне зависимости от лунных фаз и места нахождения. Например,возвращаясь с пьянок на метро, он не раз прямо в вагоне к неописуемомувосторгу пассажиров цеплялся ногами за верхний поручень, раскачивалсявниз головой, хлопая полами своей куртки (при этом на пол со звономпадали ключи, пропуск, проездной, мелочь и прочая куйня), и состервенением рычал: «»Я Бэтмааааааан!!! »». Затем он принималсяноситься по вагону взад-вперед, продолжая хлопать импровизированнымикрыльями и не переставая информировать общественность о том, что онБэтман и «»всех отъебет»». И это нормально. Это молодость, это алкоголь.Но дело в том, что это шоу порой продолжалось не меньше двух-трех часов.И это утомляло.Поэтому когда Шурик сообщил друзьям о сеем прискорбном перевоплощении,ребята слегка приуныли. Собственно они даже и приуныть не успели, потомукак сразу за Шуриком в номер ворвался ужас, летящий на крыльях ночи, -Толик-он-же-Бэтман собственной персоной. На голове у него былразодранный пакет из-под молока, с плеч ниспадал постельный плед, нагубах играла зловещая улыбка. Парень был в образе.— Я Бэтмаааааан!!! — возвестил Толик и просочился в комнату.Ситуация стала очевидной: если ничего не произойдет из ряда вон, тотеатр одного актера растянется на часы. Скажу сразу — произошло.Сначала друзья попытались запереть Толика в шкафу. Но не это спасло их,ибо Толик вышел из шкафа через бортовую стенку (а шкаф сложилсявовнутрь). После чего, пробежавшись по комнате — простите, — пролетев покомнате на пледо-крыльях и пообещав в очередной раз «»всех отъебать»»,Толик выскочил на балкон. А вот там, несмотря на ночную темень, онразглядел (у Бэтманов отличное зрение) три голые задницы — внизунедалеко от балкона под сенью деревьев присели пописать три девчонки. Втишине раздавалось лишь журчание и треск цикад. Толик мгновеннопрочувствовал момент — девушки в потенциале существенно расширялиаудиторию его выступления. Вот это-то и спасло его друзей.Встав на какие-то железки, Толик простер руки-крылья в стороны и, набравполную грудь воздуха, навалился грудью на балконную перекладину.Трухлявая перекладина затрещала.— Я БэтмаааааААААААААААААААА…, — орал Толик, проломив грудью перекладинуи падая со второго этажа носом в мягкую почву.Не допИсав, с нижнего старта насмерть перепуганные девчонки стремглавломанулись сквозь кусты прочь, на ходу натягивая трусы и сверкая жопами,под добрый гогот Йурры, по-прежнему йогуртившего с соседнего балкона…ЭпилогМного чего еще было этой ночью: и выведение Толика из комы, иразматывание всех пожарных шлангов в корпусе, и балконный йогурт набрудершафт, и попытка повеситься на туалетной бумаге, и пение матерныхсеренад под окнами администраторши — всего не расскажешь. Да и не кчему.Короче говоря, настало утро. Паша проснулся под уцелевшим столом и,стукнувшись лбом, удивился низости потолков. Женич проснулся весь вшпротах и удивился, когда мы успели сходить на рыбалку. Йурра проснулсяс дискомфортом в промежности и удивился торчащей у него из ширинкисаперной лопатке. Пятибратор проснулся и удивился саперной лопатке,торчащей из ширинки Йурры. Оом проснулся и удивился, что сапернаялопатка торчит всего лишь из ширинки. Толик проснулся с пакетом молокана голове и не удивился этому. Шурик проснулся и удивился тому, что онпроснулся. А Грибофф не проснулся. Проснулся он только, когда ему налилихолодной воды в штаны.После жизнеутверждающей фразы Женича «»Шурик, пиздуй за кефиром, спасайлюдей! »» друзья потихонечку похмелились заныканной Толиком наканунебутылкой водки и принялись крепко думать. А подумать было над чем — ибопредстояло сдавать номера, а платить штраф за ущерб ой как не хотелось.Да и не хватило бы даже всех денег Пятибратора. Первая комнатапрактически не пострадала — там тока спали. Но вот вторая: расплавленнаярозетка, сожженные обои, отрезанный шнур, провалившаяся кровать,раскуроченный шкаф, стол без ножек, раздолбанный стул, проломаннаябалконная перекладина, два разбитых плафона, вырванная дверная ручка ивсеразличная куйня по мелочи — таков был убедительный итог состоявшегосяпраздника. В результате решили сделать косметический ремонт-наепку — повозможности устранить явные признаки погрома и надеяться, что проканает.Мебель сложили словно кубики и подперли, чем могли. Переставили шкаф,чтобы закрыть обои, отрезанный шнур и розетку. Оставшийся плафон сняли ивыкинули, типа так и було — ваще без плафонов. Ручку дверную вставили,но трогать ее было нельзя. Как и все остальное. Иначе катастрофа.Пришла горничная. Ей галантно открыли дверь (чтоб сама за ручку несхватилась) и затаили дыхание. Горничная постояла, посмотрела ипотребовала с друзей-алкоголиков несколько рублей за утерю полотенец,которые им вообще не выдавали.Так проходили студенческие годы…

Дело было в тысяча девят’сотлохматом году.Захаживал я тогда по выходным в Старую общагу кооперативного института,которая на улице Проспект Октября.Выпивали, как водится у студентов, и устраивали разные игрища: тостелили одеяла в тазики и катались по лестничным маршам с девятого этажанаперегонки, то песни орали, а то просто задушевно беседовали.Один из ребят нашей компании, Витек Брюловский, страстно был влюблен вдевочку Олю с седьмого этажа. Ухаживал нешуточно, цветы покупал,курсовые помагал делать, но Оля взаимностью не отвечала.Вот как-то напились мы, и Витек совсем загрустил. Ребята и так егоподдержат и этак пытаются развеселить — ничего не помoгает, пропадаетпарень.И тогда кто-то (на утро мы не смогли вспомнить кто, а признаваться никтоне хотел, да это и не важно) предложил:— Слушай Витек, я слышал Оля играет на пианино. Давай ей сюрпризсделаем. У нас на первом этаже, в кладовой, лежит старый рояль. Давайзатащим его Oле под дверь, она утром проснется, обрадуется и сыграетчто-нибудь.Все дружно поддержали идею, и Витек развеселился: конечно, давайтеребята...Мы бегом побежали в кладовку на первый этаж, живо представляя радостнуюдевочку Олю, играющую на рояле поутру, и никому даже в голову не пришлaмысль o сложность задачи: рояль с первого на седьмой этаж, дажевшестером — это вам не хухры-мухры...Рояль оказался довольно раздолбанный, без двух ножек, стоял на боку,прислонившись к стене. Kажeтся, первые четыре этажа мы несли его наголом этузиазме, весело толкая вверх по ступенькам, не обращая вниманияна то, какие звуки издает насилуемый нами бедный инструмент. Никто незаметил ни оставленных на стенах царапин, ни ударов крышки инструмента оступеньки, ни сколько времени прошло.После четвертого этажа рояль потяжелел втрое и подниматься выше нехотел. Мы толкали его изо всех сил, истекали потом, меняли позиции. Нашестом этаже рояль сказал все, дальше я не пойду. Время было седьмой часутра, мы были на грани смерти от истощения физических сил, и трезвы какогурчики.Было принято решение затолкать рояль в женский туалет (благо он был немаленьким помещением ) и оставить там до следующей субботы.Из последних сил, надрываясь мы впихнули рояль в женский туалет иприслонили его к стене.Студентки всей общаги, долго удивлялись, как рояль оказался в туалетешестого этажа. Первое время к нему даже водили экскурсии студентовмужского пола, показывали его как экспонат.Разумеется ни через неделю, ни через месяц мы не вернулись к нашей затеес роялем и сюрпризом девочке Оле.Свой институт я закончил через год-полтора. Витек еще через годик, рояльнеизменно оставался стоять в женском туалете шестого этажа, думаю, онстал институтской реликвией.И каждый раз вспоминая с усмешкой эту историю я был уверен что рояь всееще там.Вчера поздравил Витька с новым годом, говорили по Скаипу. Вспомнили одорогом сердцу инструменте.Витек рассказал, что видел в этом ( 2005-ом ) году, летом ремонтировалиобщагу, и из окна женского туалета не шестом этаже, подъемным краномвыволакивали нашего старого друга. Надо же, столько лет прошло, а он всееще находился у стены, напротив четырех синих дверей и двухумывальников...

Дело было в Таганрогском радиотехническом институте на кафедреэлектрогидроакустики и ультразвуковой техники. Первая лекция поэлектронике. Препод говорит:"В этом семестре мы будем изучать резисторы,конденсаторы, диоды, транзисторы,...". Один студент с горящими глазамине выдержал: "А микросхемы мы тоже будем изучать?". Повисла минутнаяпауза, а потом препод эдак сквозь зубы говорит: "Еще пожалеете...".Препод всегда прав.

Дело было в середине восьмидесятых годов, когда моя старшая сестрицапроходила обучение на экономическом факультете Московского автодорожноготогда еще института. И посылали тогда всех советских студентов проходитьдобровольно-принудительную практику в пользу и на благо советского женарода по принципу "наряд-на-мясокомбинат-я". Моей сестре, как будущемулогистику (в наши дни специальность очень модная и престижная),посчастливилось вкалывать на любящее государство в качестве продавца вхлебном отделе Елисеевского магазина. Слов нет, работа эта имеетлинейное отношение к автомобилям, дорогам, а также экономике, и, чтоабсолютно несомненно, обеспечивает приобретение незаменимых знаний вэтой области деятельности.Сестра моя, как человек молодой, в те годы придерживалась совершенножутких модных тенденций, а потому сооружала на голове до сих пор мне непонятные начесы, на которые надо было натискивать маленькую беленькуюшапочку продавца. Надо ли говорить, что шапочка без конца соскакивала сголовы, поэтому ей приходилось любовно придерживать и поправлять еепотной ладошкой. Двенадцатичасовой рабочий день способствовалзапечатлению этого кокетливого движения буквально в генетическую память,а потому жест начал повторяться вне зависимости от места, времени иналичия шапочки. Подобно жесту, в память врезалась фраза: "хлебцыамбирные — шестнадцать копеек", которая емко и кратко описывала весьимеющийся тогда в наличии ассортимент хлебобулочных изделий.И вот, изможденная, юная, модная, работящая студентка-практиканткапоздним летним вечером, возвращаясь из Елисеевского домой (в ближайшееПодмосковье) садится на электричку, не расставаясь при этом с мыслями обинтересно и разнообразно прошедшем дне. Сидит она в полупустойэлектричке, дожидаясь ее отправления, наслаждается можно сказать тишинойи можно сказать одиночеством. И подходит к ней дяденька с обычным вобщем-то для пассажиров пригородных электричек вопросом: "Девушка, а выне знаете, с какими остановками идет этот электрический поезд?" И тутмоя незабвенная сестра гордо и томно поправляя невидимую шапочку намодном начесе, отвечает: "Хлебцы амбирные — шестнадцать копеек".Что характерно, дяденька деликатно улыбнулся, поблагодарил за полученнуюинформацию, и пошел дальше по вагону собирать материалы по поводуостановочных пунктов, совершаемых электрическим поездом.