Из жизни студентов-юристов Сидим позавчера на лекции по УГОЛОВНОМУ праву (почему выделил - станет понятно...

Лекция в мединституте на вечную тему. Лeктор говорит:— Человек теряет при половом акте 2 кг веса. Видит, что один из студентов клюет носом.— Иванов, ты меня не слушаешь, повтори что я сказал. Иванов ничего не слышал, оборачивается назад, а сидящий сзади студент Петров ему показывает жестами возвратно-поступательные движения, показывает на себя пальцем и поднимает 2 пальца вверх. Иванов:— Человек теряет при половом акте 2 кг веса. Лектор:— Правильно. А птица теряет при половом акте 4 грамма веса. Иванов, повтори!Иванов опять прослушал и с надеждой смотрит на Петрова. Петров машет руками как крыльями, показывает возвратно-поступательные движения и поднимает 4 пальца вверх. Иванов чешет у затылка и говорит:— ...а чтоб на 4 кг похудеть, надо так жарить, чтоб перья летели!

Студент и картофель МКартофель Макдональдс, что с буковкой МВозьму пару пачек и с пивом поемПоджарен, хрустящий и в меру соленСпасает от жажды и голода онОн лучше чем чипсы, сочней и сытней,В коробке удобной – бери не жалейА если к нему ты гамбургер возьмешьТо будет пикник твой на сказку похожНе стоит себя газировкой травитьДля этой еды лучше пива купить!dronakos

В благословленные времена я учился в РВШ МВД СССР. Кстати, без единойдвойки на экзаменах обошлось. По ходу обучения народ и преподырассказывали невероятные истории о казусах, в которые я поверить не мог— слишком уж смешно и гладко получалось. Например, юрист рассказал остуденте МГУ, который пожаловался экзаменатору на влияние ГИНЕКОЛОГИИ наевоные способности к обучению. Вместо ГЕНЕАЛОГИИ. Первый прикол я увиделв переписанном наспех конспекте — "в процессе эволюции у обезьяныизменилась походка" — прямо образец польского тонкого юмора. Далее ясобственноручно убрал из программы все наискосок перечеркнутые преподомноли — после этого поверил, что вместо "метр кубический" можно выдать"эм три сверху". Но то, что выдал товарищ из Сочей (опять речь шла обобезьянах) не сразу дошло до сознания, перегруженного всенощным чтениемв оригинале "Винни Пуха" перед экзаменом по марксистско-ленинскойфилософии: "В процессе эволюции у обезьяны развился членообразный язык".Народ лег на столы, а бестактный Сережа начал просить показать этотсамый язык.

Было это на семинаре по стат.физике. Решаем задачу об излучениичеловека как черного тела(модель такая есть). Ответ получен, обсужден,и преподаватель задает вопрос:— А почему человека можно считать черным телом?Мы:— Ну, э-э-э, а почему бы и нет?П.:— Ну как же, вот вы (студенту, решавшему у доски) точно вижу,ЧЕРНОЕ ТЕЛОДа и я тоже.Аудитория грохнула.P.S. Фамилия студента — Акопян, преподавателя — Черных.P.P.S. Фамилии изменены из этических соображений, но смысл передаютточно.

Энциклопедия советской торговлиВоистину, сытая жизнь отупляет человека. У него пропадает всякий стимулизобретать, выдумывать, пробовать, наконец – доставать. Доставать всетак, как доставали все мы, люди, пережившие (к счастью пережившие, иоставшиеся при этом в живых) эпоху дефицита. Тотального дефицита всего.Когда в магазине в наличии были только прилавки и тележки. Когда человеквставал в очередь, еще не зная, за чем она стоит. Когда мы сутками немыли руки, дабы невзначай не смыть записанный на запястье номер в спискеза телевизором "Шилялис" или мебельной стенкой "Ольховка-декор".И ведь какие люди окружали нас в те времена. Какие актеры работали вэтом театре тотального абсурда. Попробовал бы Константин Сергеевичкрикнуть кому-нибудь из них свое знаменитое "Не верю!" — егомоментально смела бы волна всенародного гнева.В начале 90-х, пытаясь как-то выжить и спасти молодую семью от голода, янаступил на горло собственной песне и, уйдя из одного театральногоинститута (школы-студии МХАТ) поступил в другой, по тем временамзначительно более престижный. Назывался он "Универсальныйпродовольственный магазин № 38", в простонародье – "Яма". Там янекоторое время переходил с факультета на факультет, пока не закрепилсяна мясном. Господи, кого мы там только не играли, лучше и невспоминать... Какие сцены разыгрывались, и в очередях, и за прилавком, ина дебаркадере, где шла разгрузка дефицита.Безусловным корифеем нашего театра был мясник Миша. Описывать еговнешность нет никакой нужды. Достаточно представить себе классическогомясника, невысокого, кряжистого, с кулаком в головусреднестатистического студента и вы получите нашего Мишу, самоговеликого (из известных мне) артиста нашего московского микрорайона. Этобыл безусловный талант, которым восхищался весь универсам. На одинтолько его "номер с косточкой" сходились посмотреть все продавцы.Представление давалось обычно раз в неделю. Заранее его никто неанонсировал, поэтому редко кому удавалось наблюдать его с самого начала.Поскольку я сам стоял у прилавка, за и перед которым проходило действо,мне посчастливилось наблюдать его неоднократно. Однако я с удовольствиемкаждый раз просматривал его заново, подмечая новые черточки мишинойигры.Начиналось все с того, что в универсам завозили хорошие говяжьи туши. Негуманитарную бескостную, сверхглубокой заморозки, помощь 1964 года забоя(клянусь, я сам видел синие штампы на бледно-бурдовых мясных пластинах),а наше, нормальное российское мясо. Прочуявший об этом народ тут жевыстраивался в многорядную, извивающуюся по всему немаленькому залу,живую очередь и заранее начинал волноваться. Ну, прям в точности зрителиперед открытием занавеса. Они еще не догадывались о том, что вначинающемся уже спектакле одному из них даже предстоит исполнить однуиз главных ролей, ибо "номер с косточкой" относился к числу первыхроссийских массовых риалти-шоу.Между тем, Миша выходил к прилавку, за которым держал оборону вашпокорный слуга, и зорко осматривал очередь. Из числа покупателей онвыбирал тот самый главный объект, кому сегодня повезет стать звездой наближайшие полчаса. Кандидата Миша подбирал по приметам. Это должен былбыть обязательно мужчина, желательно в плаще, лет сорока-сорока пяти,без головного убора, ростом с Мишу, но в плечах – раз в пять поуже иобязательно в очках.Выбрав жертву, он вполголоса обращался ко мне: "Вон, видишь, дОцентстоит? (он всегда называл его именно так) Будет подходить – скажи".После чего удалялся к себе, на рубку.Это был сигнал к началу спектакля.С рубки мне выкатывали несколько тележек с готовым к продаже мясом и яначинал торговлю. А Миша, нарубив нужное количество говядины, выбиралсамый лакомый кусочек, килограмма на полтора, обязательно – с мозговойкосточкой по центру (отсюда и название спектакля) и вывешивал его насвоих, находившихся на рубке, весах с точностью ДО МИЛЛИГРАММА. Послечего кусок откладывался в сторону. Его час должен был пробить совсемскоро.Когда очередь "доцента" была уже, как тогда говорили "на подходе" и егоот заветного прилавка отделяло не более десяти человек, я давал знать обэтом Мише и он, выкатив очередную тележку с припрятанным в ней"сахарным" куском, вставал рядом со мной за прилавок. Официальная версия– для того, чтобы помочь "раскидать" очередь.И вот – первая встреча с жертвой, глаза в глаза. "Доцент" просит,естественно, завесить ему кусочек говядины. Миша выхватывает заветныйкусок и предъявляет его клиенту.— Пойдет?Подтверждения в данном случае даже не требовалось. Еще бы не пошло,конечно пойдет, такой кусок... Миша с размаху бросает его на весы,стрелка срывается с места и начинает метаться по шкале взад и вперед. Недожидаясь ее остановки, Миша кидает кусок на бумагу, мигом егооборачивает и кричит очкарику:— Кило четыреста пятьдесят, в кассу. Следующий!Ошарашенный очкарик несмело возражает:— Подождите, но ведь там стрелка еще не остановилась...— Кило четыреста пятьдесят, в кассу. Следующий! – Миша уже не смотрит нанего, он обращается к очереди.— Но там стрелка не остановилась, откуда вы знаете, что кило четырестапятьдесят? – не унимается покупатель.— Товарищ, — устало поворачивается к нему Миша, — я вам сказал, — килочетыреста пятьдесят, пробивайте.— Но постойте, там же стрелка не остановилась. Перевесьте мне,пожалуйста.Миша начинает закипать.— Какая вам стрелка? Я вам без стрелки скажу, сколько этот кусок весит.Я здесь уже двадцать лет работаю, мне весы вообще не нужны. Килочетыреста пятьдесят, будете пробивать?— Буду, — начинает смелеть покупатель, — только вы сначала перевесьте. Яхочу посмотреть, сколько точно весит мясо.Смелеет он потому, что чувствует поддержку всей очереди. Все прекраснознают, что продавцы в магазине народ обвешивают (я тоже этим немножкобаловался, чего греха таить. Но в пределах 20-30 грамм, не больше). Итакое поведение, сопровождаемое нежеланием перевеса, явно указывало накрупный обман. Жаждавший зрелища народ вступался за своего, плоть отплоти, очкарика:— Нет, вы перевесьте, пожалуйста, там не видно ничего было.— Да вы что хотите сказать, — обращался уже ко всей очереди Миша, — чтоя вру? Вы мне не верите? А на каком основании?— Перевесьте, пожалуйста, — не унимался "доцент", — иначе я позовузаведующего.— Да зови, — переходил уже на "ты" Миша, — угрожает мне он еще,дерьма-то... Зови!— А вы мне не хамите.— Это я хамлю? Это ты тут хамишь. Вы хамите. Вы меня вором называете. Ятут уже 20 лет за прилавком и никто еще... Заведующего он позовет...Зови.— Вы будете перевешивать?— Нет. Кило четыреста пятьдесят. Ничего не буду перевешивать.Пробивайте, а там на контрольных весах все чего хотите перевешивайте.Но нашего покупателя так просто не обманешь. Он знает, что пока он будетстоять в очереди в кассу, пока пробьет, пока вернется, заветный кусокпропадет и обман будет скрыт. А поэтому добиться перевеса нужно именносейчас. И, поддерживаемый толпой очкарик продолжает свое наступление:— Я не отойду отсюда до тех пор, пока вы не извинитесь передо мной и неперевесите мясо!— Я? Извинюсь? За то, что ты меня жуликом обозвал?— Я вас не называл...— Да я за такое, не то, что извинюсь, да меня так... Перевешивать... Небуду ничего. Или берешь, или уходишь и больше тут не появляешься.Скандал разгорался вовсе не шуточный. Миша в одиночку, весь красный,противостоял грозной очереди, безусловно разделявшей позицию очкарика.Движение самой очереди останавливалось, все ждали развязки драмы. Мишастоял отвернувшись, сложив руки на груди и всем своим видом показывая,что ничего он перевешивать не будет и не собирается. Больше всего он вэтот момент напоминал лермонтовского Печорина, презрительноотвернувшегося от Грушницкого в ожидании выстрела соперника.Дальше следовала кульминация. В лице заведующей отделом. Или ее все-такивызывал кто-то из очереди, или она сама выходила на шум, тут сказатьничего нельзя, однако появлялась она всегда как нельзя вовремя.— Миша, что у тебя тут происходит? — обращалась она наполовину кмяснику, наполовину к очереди.Миша резко оборачивался и тыча пальцем в "доцента", разражался гневнойтирадой по поводу того, что он – отличник советской торговли, 20 лет заприлавком, ни одного выговора, а его тут жуликом называют. Да ему, Мише,эти лишние граммы не нужны, он зарплату получает, он их этому очкарикузнаете куда засунет, он на него в суд подаст за клевету и заоскорбление, он... У него дочь скоро замуж выходит, а его тутоскорбляют...В это время очередь, общими усилиями излагала свою версию развитиясобытий. С ее, очереди, точки зрения, мясник совершил явный обвес,признаваться в этом не желает, а, напротив, хамит и вообще, зажрался усебя там, вон ряху какую отъел...— Миша, ну перевесь ты, — обращалась уже строго к Мише заведующая.— Не буду, — снова отворачиваясь запирался тот. — Я без весов вам всескажу, до грамма. Я 20 лет за прилавком. Кило четыреста пятьдесят.Хотите – перевешивайте. А я пишу заявление об уходе, если мне недоверяют.— Миша, мы все тебе доверяем, но желание покупателя для нас закон. Вотэто ваш кусок, — это уже к покупателю.— Да.Заведующая аккуратно клала кусок на весы. Стрелка, встрепенувшись,прыгала вправо и, немного пометавшись, успокаивалась на отметке1 кг 450 г. Ровно.Финиш. Оставшуюся очередь Миша уже смело крыл в два, в три, даже вчетыре раза, и никто не возражал. Ибо такова убеждающая сила настоящегоискусства.(c)