История произошла году эдак в 2001-2002 где-то на юго-западе столицы Итак… Картина маслом: раннее утро...
История произошла году эдак в 2001-2002 где-то на юго-западе столицы.
Итак… Картина маслом: раннее утро, автобусная остановка, народ,
сонно-агрессивный, штурмует дряхленький автобус 810 маршрута в надежде
внести свой бренный организм в эту потенциальную братскую могилу на
колесах. В то время я имел честь работать в наших доблестных органах
госбезопасности, по причине чего являлся счастливым обладателем большой
красной книги, дававшей мне право не только на получение массы
обязанностей, но также и на бесплатный проезд в общественном транспорте.
Поскольку на работу всем, как ни странно, хочется успеть к девяти, а
автобус на всех естественно один, то ехал я обычно в тесном кругу своих
коллег вперемежку с трудовой интеллигенцией и странно-ранним
студенчеством. Посему контингент этого автобуса существенно не менялся и
за годы ежедневных совместных поездок все друг друга знали чуть ли не
поименно. На пути нашего цинкового гробика лежал в частности Институт
дружбы народов (с племенами) имени вождя мирового афро-коммунизма
П. Лумумбы, в простонародии (к которому мы себя и относили) Лумумбарий.
В общем, судьба, руками трудового народа, периодически заносила в наш
автобус этих чернокожих невольников российского образования. Одного из
таких вынужденных студентов и прижало к нашей компании чье-то пивное
брюшко. Персонаж оказался колоритный. Сразу стало понятно, что парень
является передовиком в среде рабочей африканской молодежи, а так же
продвинутым фанатом прогрессивного направления в музыке, гордо
именуемого ритмичной американской попсой (RAP), со всеми
соответствующими внешними атрибутами в виде яркого носка на голове и
безразмерных штанов. Мы, в своих старых, но еще все-таки не потерявших
строгости, серых костюмах на фоне этого праздника жизни выглядели явными
атавизмами. Итак, значительно перекрывая нормы госстандарта по
количеству пассажиров, грязно-желтое чудовище, стиснув, наконец, свои
пневматические челюсти, утробно хрюкнуло и, с резвостью раненной
черепахи, помчалось по своему обычному маршруту. Уже довольно давно в
нашем автобусе завелся кондуктор — здоровенная русская баба пудов эдак
на шесть, грудасто-мордаcтая муза плакатомарателей советских времен. Как
удавалось ей, с ее ВОТ ТАКИМИ габаритами протискиваться из одного конца
автобуса в другой, попутно обилечивая всех и каждого, навсегда останется
для меня загадкой. С некоторых пор мы перестали махать перед ней своими
индульгенциями, бросая лишь ни к чему не обязывающее «СЛУЖЕБНЫЙ», на что
она, зная уже всех нас в лицо, многозначительно кивала и просачивалась
дальше стрясать монеты с простых граждан. Сообразительный сын истинной
родины слонов, видя, что произносимое белыми людьми «волшебное слово»
прокатывает в качестве оплаты за проезд, решил не потеряться в этой
ситуации. Поскольку я, повторюсь, ехал в тесном кругу своих коллег, то
это, судя по всему, новое для чуткого черного уха, слово прозвучало
достаточное количество раз, чтобы его запомнить и попытаться
воспроизвести. Продравшись, наконец, через трудовые массы, «мадам
батерфляй» нависла над этим другом африканских степей с риторическим
вопросом: «Что у вас за проезд?». Угадайте, что она слышит в ответ.
Правильно. Черные губы, довольно уверенно произносят заветное слово:
«СЛЮЖЕБНИ». Автобус притих в ожидании реакции. «Женщина с веслом» с
начало немного опешила от такой наглости, а потом пришла в себя и как-то
очень снисходительно, я бы сказал, с материнской нежностью спросила: «И
где ж ты служишь, милок, в цирке обезьянкой? …». Автобус лег.