— Дорогая, если бы конец света наступил, то одной проблемой точно бы было меньше.
— Это какой же?
— Вопрос, что тебе надеть на Новый год, отпал бы сам собой!

— Говорят, скоро будет конец света.
— Ладно, убедил, наливай.

— Блин, уже двадцатое декабря! А мне до сих пор зарплату за ноябрь не дали!
— Да расслабься. Завтра же — конец света.
— Конечно! На это у них деньги есть!

Я ржал над теми, кто верит в конец света ровно до того момента, как кто-то из правительства не сказал, что конца света не будет.

— Дядь Паша, ты опять пьяный в стельку! О чём ты только думаешь?!
— О будущем!
— Каком будущем?!
— Вот конец света наступит, все сдохнут, а я проснусь с бодуна и ничего не знаю!

про студентов
*Пролог
Однажды где-то в начале 90-х в стране моей студенческой юности
настало Первое мая. Но не то Первое мая, к которому привыкли вы — день
труда и мира с красными гвоздиками и дешевым портвейном. У прогрессивной
московской молодежи моей юности Первое мая ассоциировалось в первую
струю с днем рождения замечательного и веселого парня, патологически
неординарного человека, моего лучшего друга -
Шурика, на тот момент студента второго курса МГИМО.
Тут, пожалуй, необходимо лирично отступить от непосредственного сухого
изложения событий. Цветастую неординарность Шурика надо бы не менее
пестро проиллюстрировать.
Иллюстрация №1:
После внезапного исчезновения из дома на двое суток
Саша, в ту пору десятиклассник, наконец звонит маме. Происходит
следующий диалог:
— Мама, это я, ваш сын Александр.
— Саша! Я тебя убью! Где ты был??
— Мам, извини. Я просто пошел проводить девушку с дискотеки и
задержался. — Саша! Половая жизнь в твоем возрасте, безусловно,
необходима, но ты ведь не станешь отрицать тот факт, что ровно за сто
лет до твоего рождения твой тезка Александер Грейам Белл изобрел телефон
и это изобретение до сих пор активно используется для передачи
информации на расстоянии? Позвонить ты мог, так тебя растак?
— Ну, дело в том, что я не сразу разобрался, как отсюда позвонить. Мам,
я собственно что тебя хотел попросить — ты не могла бы сделать небольшой
денежный перевод в Ростов-на-Дону? Я как раз там. В смысле тут. И
хотелось бы назад, домой, в Москву попасть все-таки. Ну, так получилось
— не мог же я не проводить девушку.
— Саша, у меня устойчивое подозрение, что мы с твоим отцом вырастили
идиота.

Иллюстрация №2:
На военной кафедре Шурику сделали замечание касательно
длины его волос и неаккуратно повязанного галстука. На следующий день на
кафедру вошел маршем абсолютно лысый Шурик. Военрук хотел было похвалить
его за радение, но что-то его остановило. Возможно, тот факт, что наш
герой был одет в арендованную у приятеля-энтузиаста гусарскую форму
образца 1812 года.
Впрочем, иллюстрировать эту «»многограненую»» личность можно бесконечно.
Так вот. Мало того, что Шурик сам по себе был человеком уникальным во
всех проявлениях своей бьющей через край (и все больше по головам
окружающих) энергетики, так и друзья у него все были типа меня -
алкоголики (студенты то бишь). И Шурик прекрасно осознавал, что раз
поздравлять его придут семь в разной степени буйных студентов (алкашей
то бишь), то вариант отмечания в квартире отпадал сразу. И вот тут-то и
пришла ему непосредственно в голову щастливая мысль отметить ДР за
пределами МКАДа, дабы сократить количество потенциальных жертв и
разрушений (боже, как он ошибался!). Пару месяцев назад он слышал краем
уха о том, как несколько ребят с курса постарше ездили в некий дом
отдыха со звучным названием «Клязьма» и остались весьма довольны кудряво
проведенным временем. То, что под этим разумелось, ему было неизвестно,
но он догадывался, что пьют на всех курсах примерно одинаково. Идея
состояла в том, чтобы рвануть в субботу в ДО, зажечь на берегу
одноименной с ДО реки, а ближе к утру потерять сознание в предварительно
снятых номерах. У приглашенной алкашни идея нареканий не вызвала. Более
того, она вызвала нездоровый ажиотаж и слюноотделение (на свежем
воздухе-то водочка проскальзывает изящнее). Итак, все предвещало
праздник.

Глава 1 (ознакомительная): Явление Грибоффа
Пожалуй, стоит на пару рюмок
остановится на процессе сборов перед поездкой. Приглашены были семеро:
Оом, Паша, Толик, Йурра (студенты первого курса ИнЯза), а также
Пятибратор, Женич и Грибофф (студенты второго курса МГИМО). Все друг
друга прекрасно знали за исключением персонажа под ником Грибофф,
которого хорошо знал только Шурик.
Надо сказать, что не все заинтересованные стороны подошли к ДР в
достойном праздника состоянии. Шестеро из участников мероприНятия были
поначалу совершенно свинским образом трезвы и выспамшись. Однако
праздничность обстановки была чудесным образом спасена фееричным
появлением этого самого Грибоффа. Дело было так.
Шестерка основы томилась посередь платформы метро в ожидании, когда уже
нальют, и разминалась 9-ой Балтикой. Вскоре из метровагона выскочил и
без выпивки вечно веселый и заводной именинник. На нем были вычищенные
до блеска дорогущие ботинки, не менее дорогие бархатистые джинсы
Труссарди, отутюженная белая рубашка и новенькая кожаная куртка поверх -
Саша собрался на природу. В одной руке у него было огромное ведро,
полное кровавых куриных окорочков, в другой -спортивная сумка с
двадцатью бутылками водки — Саша к природе подготовился.
Подошедши к ожидающим, он задорно молвил:
— Асиеко сие*, друзья мои! Я смотрю все в сборе. Великолепно, ех-хо-хо!
— иногда Саша напоминал Доктора Ливси из мультика.
— Не, не все. Грибоффа нету.
— Что это вы такое говорите? Аааа, разыгрываете? Вот же он, свет очей
моих, мин херц!
Ребята обернулись и обнаружили на соседней скамейке распластанное тело,
верхняя часть которого была заботливо прикрыта относительно свежей
газетой «Frankfurter Allgemeiner». Из-под газеты раздавалось мирное,
безотносительно несвежее похрапывание.
Грибофф пил четвертый день. Эту ночь он провел в близлежащем кафе
«Звездочка» за (под) одним столом с сотрудниками нигерийского спецназа,
прибывшими в Москву для совершения тренировочных прыжков с парашютом и
без. На третьей бутылке Грибофф все-таки убедил черных, как Мукунка,
пацанов в малиновых беретах в необходимости участия его друга Шурика в
прыжках. Это был его подарок Саше на ДР. (Спустя две недели с аэродрома
в Тушино поднимется вертолет с пятью иссиня-черными нигерийцами и
иссиня-щастливым Шуриком на борту. Но это уже совсем другая история.)
Шурик подошел к скамейке и, нагнувшись над газетой, изучил заголовки
первой полосы. Удовлетворившись и проникшись прочитанным, — хотя вторым
его языком был в отличие от Грибоффа не немецкий, а испанский, — заорал
он, тем не менее, над телом, аки Геббельс на трибуне:
— Дойчланд юбер аллес, мон коросон! Дарф ищ мит иннен танцен**? — Яволь,
майн фюрер! — мгновенно отреагировало тело из-под газеты, — Музыку! Ун
пассито байланте, Мария! *** Белый танец!
Грибофф плавным движением отбросил газету, Шурик оторвал его бренные
чресла и остальную требуху от скамьи (Грибофф Павел Александрович, метр
восемьдесят девять, сто четыре килограмма) и они закружились по
платформе в танце — это был гибрид танго, вальса и нижнего хип-хопа. Во
время танца никто не пострадал.
Таким образом, все были в сборе, и дружная компания, разлепив танцующих,
направилась к маршрутке, что должна была доставить их в номера.
* — вьетнамское приветствие
** — (нем.) Можно вас пригласить на танец?
*** — (исп.) А ну-ка, шажок в сторону, Мария!(с)Рикки Мартин

Глава 2 (дорожная): Грибофф и девушки
В маршрутке солировал Грибофф.
Обособленно сидя рядом с водителем, он постоянно обращался к остальным
через головы двух случайных попутчиц — вполне благочестивых на вид (то
есть вид их благ был в чести у наших героев) девиц половосозрелого
возраста — с умилительными высказываниями следующего недержания:

— Сань, а скока водки? Двадцать? Куда смотрела твоя мама?? Ей что
наплевать на твое здоровье? Нам же не хватит на опохмел!
— А блевательные пакетики взяли? Нет? Саш, ну ты же знаешь, как я не
люблю прочищать сантехнические узлы на утро! Вот помнишь, как мы Блэк
Лэйбл просроченными пельменями закусывали? А вот я тебе щас напомню наши
полеты на радужных струях!. (И напомнил. В подробностях.)
— Ну я и грю этому нигерийцу, мол, вот ты хоть андерстэнд черной своей
башкой, в чем первопричина расовой неприязни? А в том, что у вас,
негров, член больше, а у нас, белых — мозг! Вот и завидуем друг другу. А
ведь последние статистические данные по черный членам… (Далее он развил
тему.) Сии лиричные сентенции приводили дам в нервенный трепет и
заставляли их еще недавно румяные лица сменять светофороподобным образом
цвета самых эксклюзивных оттенков. Что касается добро-молодцев, то они,
сперва было собравшись проявить здоровый интерес к юным кокоткам, с
легким разочарованием осознали, что теперь им ничего не светит и
направили весь свой интерес на остатки Балтики. Особенно расстроился Оом
— одна из девушек ему весьма приглянулась. Тогда он еще не подозревал,
что это не последняя их встреча в ближайшие сутки (а лучше бы
последняя!).
Кульминацией выступления Грибоффа, явилась следующая экстремальная
фраза, надолго ставшая эталоном тематики разговора при дамочках:
— Блин, я уже четыре дня душ не принимал. У меня уже даже волосы в жопе
слиплись. И если бы я щас принялся серить, то все гавно разрезалось бы
напополам.
Тут уж нещастные девушки не выдержали и выразили вполне легитимное
возмущение.
На что тут же получили в ответ от сабжа:
— Милые мои, женщины, подобная слабо мотивированная агрессия с вашей
стороны вполне объяснима. Отсутствие регулярной половой жизни и плохая
экология способны заставить нервничать кого угодно. В этой связи
предлагаю сперва поправить экологию — у нас тут есть с собой чем
продезинфицировать, после чего погрязнем в радостях орального секса. Как
вы на это смотрите, расписные? Нет, позвольте, никакой я не козел,
просто я непосредственен, а вы зашорены. Не спешите распинать человека
моралью, ибо что такое мораль, как ни лицемерная условность большинства,
враждебная всему истинно искреннему в полный голос лишь при свете дня,
но без зазрений попираемая чуть только стемнеет и речь поведется
шепотом...

Сей дивный эксцентрично-философический монолог продолжался и развивался
Грибоффом вплоть до момента ретирования измученных демагогией дамочек из
маршрутки. Во след им разочарованным бархатным баритоном прозвучало
сакраментальное:
— Куда ж вы, бляди, я не кончил! — Грибофф не чурался резких смен стиля…

Глава 3 (процедурная): Заселение
Долго ли, коротко ли — добрались-таки
до номеров и в бодром расположении духа (благо пивом накачались уже
изрядно) приступили к процедуре заселения.
Ознакомившись с вариантами предлагаемых апартаментов, ребятушки решили
взять два роскошных двухместных номера с удобствами в коридоре (то бишь
по четвертинке номера на брата и одним гальюном на всех), расположенных
в дальнем конце самого незаселенного корпуса:
— Песни петь будем. Красивые, громкие, — с добродушной улыбкой пояснил
Шурик столь отшельнический выбор на ресепшине.
— Только хороводы не водите, — отреагировала работница ресепшина, — за
порчу имущества взимаем штрафы.
— А почем стоит окно разбить? — тут же осведомился Грибофф, — Видите ли,
я страдаю метеоризмом и мне по ночам бывает душно, а встать с кровати я
не всегда бываю в силах...
— Коллега шутит, — продолжая жизнерадостно улыбаться, прервал друга
Шурик и уверенным жестом протянул свой и Оом»ов паспорта в залог. Оом
печально проводил свой паспорт взглядом, еще печальнее посмотрел на
Грибоффа, открывающего очередную Балтику глазной впадиной, и стал
прикидывать, скока у него денег на выкуп паспорта.
Заселение в номера прошло стремительно и равнодушно. Все побросали
лишние вещи и тут же рванули на природу, манящую весенними ароматами
вино-водочной продукции.
Быстренько добежали до речки, расположились у кострища, запалили огонек
и разлили по стаканам. И понеслась родимая…

Глава 6 (разговорная, промежуточная): Куриный расизм
(Паша):
— Хорошо старушка с крепким кумполом попалась. А то я думал все, кранты!
(Оом):
— Убийцы. Вы убили мою мечту. Это была девушка моей жизни.
(Толик):
— Ты щас о которой из двух?
(Оом):
— О той, от которой мне остался лишь силуэт на стволе сего
замечательного древа, плодоносящего сапогами. Посмотрите, какие формы.
Какие линии...
(Шурик):
— Да, сапог и вправду скроен ладно.
(Оом):
— Юмористы, бля. Сапог! Щастья… Щастья меня лишили, изверги. Ненавижу
вас.
(Толик):
— Да лана те. Давай лучше в горлишко запустим. Смажем печаль твою.
(Оом):
— Предложение считаю пошлым и несвоевременным.
(Толик):
— Не понял?!
(Оом):
— Я грю, наливайте. Но знайте — я вас презираю.
(Паша):
— Ну, за душевные порывы!
(Женич):
— Кстати о позывах. Душевность душевностью, а без закуски уже не
проваливается.
Где курицы?
(Шурик):
— Йурра жарит.
(Паша):
— Кто жарит?? Йурра??? Пиздец курицам...
(Шурик):
— Паша, не хотелось бы тебя понапрасну расстраивать, но некоторое время
назад эти курицы были обезглавлены, циничным образом ощипаны,
выпотрошены и расчленены. Ты всерьез думаешь, что с ними может случиться
что-то еще более неприятное?
(Паша):
— Поверь, может. Йурра ОЧЕНЬ любит готовить. Все, мы остались без
закуски...
Когда ребята подошли к костру, Йурра безмятежно пребывал вне сознания в
классической позе компаса — каждая конечность указывала в свою сторону
света, при этом в одной руке у него был шампур, а в другой саперная
лопатка (к ней мы еще вернемся).
(Шурик):
— Йурра, проснись! Йуррик, родной ты наш человек! Йурра, мать твою, где
кура?
(Йурра):
— Там...
(Шурик):
— Йурра, не исчезай, Йурра, фокусируемся — где там?
(Йурра):
— Там...
(Оом):
— По-моему, мы его теряем.
(Паша):
— Меня больше беспокоит, что мы теряем курицу.
(Шурик):
— Йурра, «там» — нам не подходит, это неправильный ответ, и при этом
бесчеловечный.
(Женич):
— Да-да, Йуррик, именно бесчеловечный, ибо твои друзья хотят закусить, и
лишать их этой простой радости антигуманно. Согласен?
(Йурра):
— Там!!
(Пятибратор):
— Йурра, ты сильно огорчаешь своих друзей. А твои друзья не любят
огорчаться, правда, Паша?
(Паша):
— Правда. Давайте бросим его в речку.
(Оом):
— Не, это не наш метод.
(Паша):
— А закуску проебать — это наш метод?? Какое твое предложение?
(Оом):
— Щас… Дайте бутылку... С ним это всегда срабатывает. Йурра!
(Йурра):
— Там?..
(Оом):
— Водки выпьешь?..
(Йурра):
— Да!
(Оом):
— Айн момент, наливаю. Ой, а где же закусь?
(Йурра):
— Там! В ве.. дре! Под де.. ре.. вом!
(Шурик):
— Ты гляди, сработало. Ага, а вот и ведро. Так... іп!.. Йуррик... Йурра,
бля!
Почему она черная, как уголь? Пааачемууу она чееерная???
(Оом):
— Саш, не надо его так трясти. Случится страшное.
(Шурик):
— Чееернаааая почемуууу бляяяяя???
(Йурра):
— Тссссссс... Эта курица — негр. Ты что.. расист?..
(Паша):
— Я же говорил пиздец курице. Сжег накуй...

Глава 7 (морская, немножко смешная): Абордаж Впоследствии
Оом не раз
задавался вопросом — Почему? А точнее — Какого куя? Какого куя, этой
лодке понадобилось проплыть мимо нашей поляны именно в тот момент, когда
Грибофф, лежа на животе, аккуратно и экологично йогуртизировал в
глубокую одноразовую тарелку, наблюдая за фарватером реки. Лодка весело
скользила по быстрому течению прозрачной воды, подгоняемая лихими
взмахами весел. Нет, не так. Эта гребанная лодка, дебильно подергиваясь,
киздовала вниз по течению речки-вонючки. Грибофф, не прерывая
кисломолочного процесса, внимательно следил за ее скольжением. Закончив,
он заботливо накрыл тарелку сверху еще одной, неуверенно встал и
уверенно молвил: «Желаю кататься на лодке. Мне врачи рекомендовали. » На
беду остальные алкоголики в данном случае не имели ничего против
врачебных рекомендаций. К этому времени практически все были уже в
торф...
— А вот пачпорт извольте в залог, — буркнул мужик, ответственный за
лодочную станцию, опасливо глядя на восьмерку потенциальных мореходов,
еле стоящих на ногах, словно заранее приноравливающихся к качке. — А он
у меня … эта…, — Грибофф тщательно ощупывал карманы. В кармане джинсов
он что-то неожиданно для себя нащупал, удивился, еще раз пощупал,
победоносно рыгнул и вытащил… маринованный огурец.
— Опа. А не тут у меня паспорт, — прокомментировал он и откусил от
овоща.
— А ихде? — у лодочника зародилась надежда на избавление от опасной
алкашни.
— В этой самой... в куртке, — развел руками Грибофф.
— А ихде куртка? — наседал мужик, благо надежда становилась ощутимей. -
Ну… Наверное осталась там, где я блевал, — парировал Грибофф, честно
глядя в глаза.
— Ага! А вот не положено без пачпорта! — надежда лодочника окончательно
окрепла и расправила крылья.
— Послушай-ка, любезный! — выступил вперед Шурик и достал из кармана
складной нож.
— Эей, ребятушки, не губите! — вид ножа со следами куриной крови не
только пообломал крылья надеждам мужика, но и вообще как-то слегка его
удручил.
Последовавший компромисс устроил обе высокие договаривающиеся стороны:
— Восемь лодок все равно дать не могу — тока три в наличии. Если
потоните, то и черт с вами!
— Прекрасно! Нас устроят три этих прекрасных шхуны. Гранд мерси, мон
шери! Держи пиастры. Флот ее Величества у тебя в долгу.
— Господа корсары, вперед!
И друзья-алкоголики, с улюлюканьем и матюгами попадав в лодки, вышли в
открытое море под флагом семейных трусов Грибоффа. Да-да, именно
семейных трусов неоднозначной расцветки, надетых на палку…

Через сорок минут плаванья Грибофф перестал петь народную баварскую
песню, раскачивая в такт одну из наших лодок, так что она черпала воду
обоими бортами, и объявил: «Чертовски хочется отлить. Друзья мои, пора
подставить пипиську соленым ветрам... ». С этими словами он встал на
колени на самом носу лодки, достал из ширинки свой увесистый якорь и,
прогнувшись с треском в позвонках, принялся золотить воды Клязьмы. И вот
тут его угораздило разглядеть вдали чужую лодку. Она безмятежно
кружилась посередь речки, в то время как наша эскадра потихоньку к ней
приближалась. Лодка с Грибоффом на носу шла в авангарде, и, указывая
свободной рукой вдаль, наш адмирал возопил:
— О майн либер гот! Флибустьеры! Знаете, что я вижу? Я вижу добычу!
Крюйс-брам-стаксель мне в жопу, если на этой посудине нечем поживиться!
Будем брать! Впереееееееееед!!!
И эскадра послушно устремилась к добыче. Флагманский корабль, прямо
скажем, выглядел устрашающе: не переставая отливать, благо было чем,
Грибофф возвышался на носу шхуны подобно фигуре, вырезанной на
форштевне, и орал дурным голосом:
«На абордаж, еп вашу мать! ». На корме сидел Женич с длинной палкой в
руках, на которой реяли семейники Грибоффа, наводящие ужас своим
веселеньким колором. Роль гребцов исполняли Пятибратор и Толик,
оглашающие тишину водной поверхности ритмичными воплями в такт взмахам
весел: «Иииееераз, бля! Иииеееераз, бля! ». Остальные две шхуны с
Оом»ом, Пашей, Шуриком и местами ожившим Йуррой гораздо более скромно
шли рядком вслед за флагманом.
Когда цель абордажа приблизилась, Оом»а бросило в жар: в лодке сидела та
самая девушка. А с ней та самая бабушка. Несчастные дамы, открыв рты и
вытаращив глаза, в ступоре взирали на летящее к ним бортовое орудие
Грибоффа, которое он не только не убрал обратно в штаны, но и начал им
угрожающе размахивать. В ужасе Оом посмотрел на Шурика. Тот молча кивнул
в том смысле, что «Надо перехватывать его к ебени матери!». Диспозиция
лодок мгновенно поменялась. В то время как корабль под предводительством
Грибоффа несся к лодке дамочек, шхуны под командованием Оом»а и Шурика
пытались его нагнать по флангам и перехватить. На самом подходе к
оцепеневшим от ужаса женщинам, когда лодка Грибоффа уже грозила вот-вот
протаранить их, шхунам Шурика и Оом’а удалось обойти ее на полкорпуса и
одним рывком синхронно сблизиться справа и слева, столкнувшись носами
прямо перед ней и образовав букву «эл», в основание которой через
секунду и врезался форштевень флагмана эскадры...
От сильного удара Грибофф, словно ядро из пушки, вылетел с носа лодки и,
продолжая размахивать своим торчащим из штанов абордажным крюком с
воплем «іпанаааааааааа! » спикировал над лодкой дамочек. Думаю читатель
не сильно удивится тому, что в полете Грибофф врезался во внучку и увлек
ее за собой в воду с оглушительным всплеском...

Глава 8 (фольклорная): На деревне
Пока Грибофф сушил свою одежду на
шампурах над тлеющими углями, остальные решили организовать прод-отряд
для отправки в ближайшую деревню за закуской. Не прошло и часа, как
отряд из пяти человек уже маршировал сквозь ночь в направлении деревни.
Если морскими войсками командовал Грибофф, то за сухопутные отвечал
Йурра.
Йурра, эстонец по национальности, но проживший большую часть жизни в
Москве, являл собою носителя великоимперских настроений. Помешанный на
военщине и тоскующий по мощи СССР, он имел дома карабин «Сайга», пару
наручников, три полных комплекта камуфляжа и саперную лопатку. Вот и
сейчас он шел впереди отряда в камуфляжном тельнике и штанах, с
армейскими бирками на шее и саперной лопаткой в руках. Следующая за ним
четверка в дугу упитых призывников пыталась маршировать в ногу и
чеканить шаг, отчего наводила еще больший ужас на редких встречных
путников. «Песню запе-вай!», — скомандовал Йурра и отряд вошел в
деревню...
Деревенские старушки сидели на завалинке и, луцкая семАчки, спорили о
политике.
— А хоть бы и пьеть! Зато он о простых людЯх думает! Верю в Борис
Николаича! — Ишь ты! О каких-таких простых? Прямо проснулся Ельцин твой
и давай о Никодимовне думать — здорова ли, сыта ли.
— Ой, а то твоему Зюганову не спится, коли ты не поужинала…
«А молодоооооваааа командиииираааа несли с пробитой головооой.. » -
полит-дебаты прервались нестройным хоровым пением. Из вечерней темноты к
завалинке вышла саперная лопатка. За ней появился Йурра, а за ним и все
остальные. Йурра скомандовал: «Стой, раз-два! На-лееее-во! Тпруууу, бля!
Равнение на бабулек! ». Бабульки тут же засобирались по домам. Однако
Йурра перехватил инициативу вопросом:
— Мать, — обратился он к ближайшей старушке доверительным шепотом,
почесывая лопаткой ухо, — а много ли в деревне наших?
— Хватает, милок, хватает, — насторожилась «мать», мудро решив не
уточнять, о каких «наших» идет речь.
— Нда?.. А как вы вообще относитесь к очагу мирового терроризма — Чечне?
-продолжил допрос Йурра.
— Отрицательно, милок, отрицательно: не любим мы этих чеченов проклятых,
-отрапортовала бабулька и, уже обращаясь к подругам, запричитала, — Ой,
чавой-то надуло мене всю, пойду-ка я до дому.
— Да и нам уже пора, и мы пойдем, — поддержали подруги. — Мать, нам бы
хлеба чуток, — напомнил о себе Йурра, постукивая лопаткой по
камуфлированной лодыжке.
— Да что ты, милок, голодаем мы туточки, пенсия маленькая, а в огороде
старыя мы ужо копаться-то, — запричитали старушки, мелкими шажками
продвигаясь вдоль забора от греха подальше.
— А может все-таки пару крошек найдется, — вышел вперед Пятибратор,
доставая внушающий уважение кошелек (папа у него был дюже боХатый), — Не
обидим. — Ой, да уж чаво-нить наверняка найду, ежели поискать-то, -
мгновенно оживилась первая старушка, — Пойдемте до хаты, к сестрице моей
внучка приехала, так она уж и состряпала кой-чаво наверняка.
Надо ли говорить, что, ввалившись в хату и обнаружив там ту самую
бабушку, и ту самую внучку из лодки (Гоголь со своей немой сценой из
«»Ревизора»» глотает окурки), отряд был вынужден поспешно ретироваться
под напором ссаных тряпок и печного ухвата…

Глава 9 (электрическая): Об умение правильно сунуть
Уже глубокой ночью в
номерах разгром комнаты №27 начался с того, что в магнитофоне сели
батарейки. Паша осмотрел магнитофон, поглядел на розетки в стене и с
видом профессионала молвил:
— Бля буду, нужен провод.
— Щас! Момент! Достанем! — Йурра схватил складной нож Шурика и
устремился к двери. Рванул на себя дверную ручку и вырвал ее с корнем. -
Йурра, ОТ себя!
— Понял вас! — согласился Йурра, справился с дверью и маршем двинулся в
неизвестном направлении.
— Да, блин… Этот достанет, — поверил в друга Паша.
Через двадцать минут Йурра вернулся:
— Вот! — в руке он держал кусок какого-то толстого провода. — Йуррик,
это не подходит — нужна пара, к тому же у нас все равно нет штепселя, -
разочаровал добытчика Паша.
— Пара? Штепсель? — оживился Женич, — Йуррик, дай-ка ножик!
— На, — Йурра редко утомлял длинными фразами.
— Етитькина титька! Йурра, а что с ножом? — на лезвии ножа красовались
две здоровенные, дочерна закоптившиеся полукруглые выбоины. — А куй его
знает! — честно ответил Йурра, резко встал и целенаправленно
продефилировал на балкон с неудержимыми позывами к йогуртизированию.
В этот момент из сортира вернулся давно отсутствовавший Толик:
— іптыть! На нашем этаже уже сортир засорился. Неужели трудно блевать с
балкона? Ааа, я смотрю уже. Ну слава богу, дошло. Прикиньте, щаз отливал
на третьем этаже, так там света нет, и монтер с проводкой ебется — грит,
какой-то дятел умудрился вырезать кусок высоковольтного провода из щита.
Там до сих пор все дымится. Чума! Крутой видать дятел, коли не убило
нахер. — Толя, хочешь познакомиться с этим дятлом? — глубоко вздохнул
Шурик.
— Йурра??? — угадал Толик.
— Без комментариев, Толя, без комментариев.
— Ндааааа... Электрик эстонский, мля! Женич, ты что-то вроде про
штепсель говорил, — напомнил Паша.
— А, ну да, — Женич допил стакан, подошел к настенному бра и одним махом
срезал ножом нижнюю часть провода вместе со штепселем. — Ну вот: и пара,
и штепсель! — Голова! — похвалил Паша, после чего приладил провод к
магнитофону, залепив его жвачкой.
— Ну-ка, — сказал он, собираясь сунуть штепсель в одну из розеток на
стене.
— Паш, там одна из розеток для бритвы, не перепутай, — предупредил
Женич.
— Спокуха, не глядя тока член суют! — резонно заметил Паша и сунул…
Когда через полчаса в комнату, освещая себе путь фонариком, вошел
монтер, дым уже рассеялся, перегоревший магнитофон успели выкинуть с
балкона, а провод на ощупь отодрали с треском от стены и спрятали. Но
бутылку ему все равно пришлось жертвовать, ибо только она могла помочь
монтеру забыть о необходимости сообщить администратору о стекшем на пол
сгустке оплывшей пластмассы, который в прошлой жизни был розеткой для
бритвы, и выжженном квадратном метре обоев вокруг нее…

Глава 11 (добрососедская): Кавказский гость

Под общий пьяный гогот никто не замечал, что в углу комнаты у открытой
двери вот уже как полчаса сидела невесть откуда материализовавшаяся
блондинка. Но вот гогот на какой-то момент затих и в образовавшейся
паузе таинственная незнакомка громка икнула.
— Что за накуй! Ты откель такая блондинистая? — галантно осведомился
Пятибратор.
— Оттуда, — ответствовала блондинка, неопределенно махнув рукой, и снова
икнула.
Блондинка была в дымину.
— Меня зовут Павел. Водки налить? — поддержал беседу Паша.
— Налить, — не стала скромничать блондинка и беседа потекла…
Еще через полчасика застолья в дверях возник парень лет двадцати восьми,
кавказской наружности, недетской окружности и по всему видать было — на
бровях. На этот момент в номере кроме блондинки находились Грибофф,
Толик, Пятибратор, и спящий на кровати Женич. С трудом отлипнув от
дверного косяка, кавказец ввалился в комнату:
— Свэтка, зараза, я тэбя ищу вэздэ, а ты тут. Нэхорошо, сушай, да.
— Артур, иди на хуй! Мне и тут нравится. С ребятами. Правда, ребята?
— Нууууу…. — задумались ребята.
— Э, какой-такой нравица? Куда тэбе нравица? Ааааа, я понял, сушай! -
Артур резко повернулся к Грибоффу, сидящему на краю кровати. — Ты ее
эбал, да? — Да, — зачем-то подтвердил Грибофф. — Мы нежно полюбили друг
друга и решили пожениться.
Артур явно расстроился. Он схватил стул и обрушил его на голову сидящего
Грибоффа. Стул распался на части, которые осыпались на пол вместе с
осколками двух плафонов с задетой при замахе люстры. Грибофф поднял
чистый, местами детский взгляд на Артура и осведомился:
— Ты что, дурак? — при этом он зевнул.
Артур замялся. Такая реакция его морально надломила. Тогда он не
придумал ничего лучше, как перевернуть стол с останками шпрот и пустыми
бутылками и долбануть им по спине спящего Женича. У стола отвалились три
ножки. Матрасная часть кровати с грохотом провалилась внутрь деревянного
каркаса. Женич не проснулся.

Подобным непротивлением насилию Артур был окончательно раздавлен. В
нервном истощении он опустился на кровать рядом с Грибоффом:
— Она мэня доконает, — вздохнул он, проводя взглядом «»Свэтку»»,
удаляющуюся несимметричным слаломом.
— А че так? — поинтересовался Грибофф.
— Падазрэваю, что блядь, — пожаловался Артур.
— Ну так у каждой женщины недостаток есть, — подбодрил незлопамятный
Грибофф. — Вот возьми Еву. Ну, всем хороша была баба. Но нахера яблоки
немытые жрать было??
— Эва? Красывое у твоей жэншины имя, — продемонстрировал свои три класса
образования Артур, — А водка эсть?
— Эсть!
В этот момент в комнату вошел Шурик и объявил:
— Поздравляю вас, у нас горе: Толик — Бэтман…

Глава 12 (голливудская): Бэтман и голые жопы

Толик был совершенно адекватным парнем. И выпить мог много. Но иногда
случалось, что по пьяни его клинило — и тогда он становился Бэтманом.
Когда-то этому искусству перевоплощения его научил Йурра. Научил и
забыл. Но Толик забывать отказывался, как ни упрашивали. Происходило это
с ним вне зависимости от лунных фаз и места нахождения. Например,
возвращаясь с пьянок на метро, он не раз прямо в вагоне к неописуемому
восторгу пассажиров цеплялся ногами за верхний поручень, раскачивался
вниз головой, хлопая полами своей куртки (при этом на пол со звоном
падали ключи, пропуск, проездной, мелочь и прочая куйня), и с
остервенением рычал: «»Я Бэтмааааааан!!! »». Затем он принимался
носиться по вагону взад-вперед, продолжая хлопать импровизированными
крыльями и не переставая информировать общественность о том, что он
Бэтман и «»всех отъебет»». И это нормально. Это молодость, это алкоголь.
Но дело в том, что это шоу порой продолжалось не меньше двух-трех часов.
И это утомляло.
Поэтому когда Шурик сообщил друзьям о сеем прискорбном перевоплощении,
ребята слегка приуныли. Собственно они даже и приуныть не успели, потому
как сразу за Шуриком в номер ворвался ужас, летящий на крыльях ночи, -
Толик-он-же-Бэтман собственной персоной. На голове у него был
разодранный пакет из-под молока, с плеч ниспадал постельный плед, на
губах играла зловещая улыбка. Парень был в образе.
— Я Бэтмаааааан!!! — возвестил Толик и просочился в комнату.
Ситуация стала очевидной: если ничего не произойдет из ряда вон, то
театр одного актера растянется на часы. Скажу сразу — произошло.
Сначала друзья попытались запереть Толика в шкафу. Но не это спасло их,
ибо Толик вышел из шкафа через бортовую стенку (а шкаф сложился
вовнутрь). После чего, пробежавшись по комнате — простите, — пролетев по
комнате на пледо-крыльях и пообещав в очередной раз «»всех отъебать»»,
Толик выскочил на балкон. А вот там, несмотря на ночную темень, он
разглядел (у Бэтманов отличное зрение) три голые задницы — внизу
недалеко от балкона под сенью деревьев присели пописать три девчонки. В
тишине раздавалось лишь журчание и треск цикад. Толик мгновенно
прочувствовал момент — девушки в потенциале существенно расширяли
аудиторию его выступления. Вот это-то и спасло его друзей.
Встав на какие-то железки, Толик простер руки-крылья в стороны и, набрав
полную грудь воздуха, навалился грудью на балконную перекладину.
Трухлявая перекладина затрещала.
— Я БэтмаааааААААААААААААААА…, — орал Толик, проломив грудью перекладину
и падая со второго этажа носом в мягкую почву.
Не допИсав, с нижнего старта насмерть перепуганные девчонки стремглав
ломанулись сквозь кусты прочь, на ходу натягивая трусы и сверкая жопами,
под добрый гогот Йурры, по-прежнему йогуртившего с соседнего балкона…

Эпилог
Много чего еще было этой ночью: и выведение Толика из комы, и
разматывание всех пожарных шлангов в корпусе, и балконный йогурт на
брудершафт, и попытка повеситься на туалетной бумаге, и пение матерных
серенад под окнами администраторши — всего не расскажешь. Да и не к
чему.
Короче говоря, настало утро. Паша проснулся под уцелевшим столом и,
стукнувшись лбом, удивился низости потолков. Женич проснулся весь в
шпротах и удивился, когда мы успели сходить на рыбалку. Йурра проснулся
с дискомфортом в промежности и удивился торчащей у него из ширинки
саперной лопатке. Пятибратор проснулся и удивился саперной лопатке,
торчащей из ширинки Йурры. Оом проснулся и удивился, что саперная
лопатка торчит всего лишь из ширинки. Толик проснулся с пакетом молока
на голове и не удивился этому. Шурик проснулся и удивился тому, что он
проснулся. А Грибофф не проснулся. Проснулся он только, когда ему налили
холодной воды в штаны.
После жизнеутверждающей фразы Женича «»Шурик, пиздуй за кефиром, спасай
людей! »» друзья потихонечку похмелились заныканной Толиком накануне
бутылкой водки и принялись крепко думать. А подумать было над чем — ибо
предстояло сдавать номера, а платить штраф за ущерб ой как не хотелось.
Да и не хватило бы даже всех денег Пятибратора. Первая комната
практически не пострадала — там тока спали. Но вот вторая: расплавленная
розетка, сожженные обои, отрезанный шнур, провалившаяся кровать,
раскуроченный шкаф, стол без ножек, раздолбанный стул, проломанная
балконная перекладина, два разбитых плафона, вырванная дверная ручка и
всеразличная куйня по мелочи — таков был убедительный итог состоявшегося
праздника. В результате решили сделать косметический ремонт-наепку — по
возможности устранить явные признаки погрома и надеяться, что проканает.
Мебель сложили словно кубики и подперли, чем могли. Переставили шкаф,
чтобы закрыть обои, отрезанный шнур и розетку. Оставшийся плафон сняли и
выкинули, типа так и було — ваще без плафонов. Ручку дверную вставили,
но трогать ее было нельзя. Как и все остальное. Иначе катастрофа.
Пришла горничная. Ей галантно открыли дверь (чтоб сама за ручку не
схватилась) и затаили дыхание. Горничная постояла, посмотрела и
потребовала с друзей-алкоголиков несколько рублей за утерю полотенец,
которые им вообще не выдавали.
Так проходили студенческие годы…

Год этак 92-й, 93-й точно не вспомню.
В те постсоветские смутные времена появилось много всяких там сект,
проповедников и т. д.
Так вот в по всему нашему институту (Киевский Авиационный) и по
окрестным районам появились объявления о приезде некоего КОРЕЙСКОГО!
(уже смешно) христианского проповедника.

Ни у кого из студентов и мысль бы не шевельнулась, чтоб сходить на
проповедь. НО! Прошел по общагам слушок, что при входе на проповедь к
этому проповеднику бесплатно раздают зубную пасту, зубные щетки и еще
какую-то гигиеническую дребедень. Ну, за халявой сходить, нас два раза
не надо просить. Собрались, пошли. И действительно при входе раздали
первому — пасту, второму — щетку. Но, блин, пришлось отсидеть всю
проповедь, ибо все выходы из зала перекрыли, дабы все осчастливленные
предметами гигиены прихожане, не могли смыться, не получив дозы
религиозной лабуды.
В частности, в проповеди говорилось, что, типа, покайтесь, ибо грядет
конец света (не ново, думаю, многие наслышаны). Но интересно было то,
что конец света грядет не когда-то там, а в точно указанный день и
указанный час! И что самое интересное конец света предреченный корейским
пророком наступает в следующий (точно не помню, ну допустим..) вторник!
Причем за уши притянутые цифры из библии, путем несложных математических
преобразований, с точностью до секунды указывают на вторник такого-то
числа в 11:55!
Халявные щетки и пасты продолжали раздавать исправно 4 раза в день всем
пришедшим. Соответственно ВСЕ студенты проживающие в общежитиях и на
квартирах вокруг института по десятку раз умудрились сходить за
халявными щетками и пастами и были осведомлены о точной дате и времени.

В институте все прикалывались, что теперь весь КИИГА после конца света
попадет в рай, ибо невозможно отправить в ад человека растратившего за
неделю на свои зубы 5-10 тюбиков пасты.: -))
И вот наступил долгожданный вторник. Лекционный зал, мест на 300-400
весь забит. Сидит весь поток и напряженно НЕ слушает лекцию по физике.
Почему собственно спросите вы, а потому что все ждут конца света и всем
не до физики.
И вот в 11:54 в тишине лекционного зала, нарастающей волной начинают
пибикать, завывать и играть мелодии всевозможные Монтаны, Касио, Сейки и
разномастные Электроники которые были заведены, чтоб не пропустить
"конец света": -)).
В 11:55 какафония, орущих в огромном зале часов, достигла максимальной
мощности и пошла на убыль.
В 11:56 допибикал и затих последний звонящий сын рода электронного и
воцарилась звенящая тишина.
— "И что это собственно было?" — не выдержав, спросила преподаватель.
— "Да вот, собственно, конец света" — раздалось в зале.
... Стекла дрогнули от раскатистого ржания. Истерика в зале продолжалась
еще минут пять, пока преподавательница не схватив журнал и указку не
выбежала в корридор.

P.S. Так, наверно, над тематикой библейского апокалипсиса еще никто не
смеялся.

P.P.S. Потом группа студентов в коридоре рассказывала преподавателю
причину безудержного смеха, показывая в качестве доказательства плакаты
корейского проповедника и собранные на утренний проповеди зубные пасты и
щетки. Преподаватель потом сама звонко хохотала и, забрав плакат в
качестве сувенира, ушла в учительскую.

P.P.P.S. Как потом ходили слухи, проповедник бесследно смылся
непосредственно пред "началом апокалипсиса". Интересно почему?: -))

Медведев просыпается ночью, с криком, весь в поту, говорит жене:
— Слыш, такой сон приснился, кошмар! ! ! Думал конец мне и нам всем!
— А что приснилось? Американцы на нас напали?
— Если бы это? ХУЖЕ!
— Неужели "оранжевая" зараза в России?
— ХУЖЕ, Света. . . Приснилось, что я Путина уволил!

Как готовятся к концу света 21 декабря в разных странах.
США ввели конец света как новый тип страхового случая.
Франция удвоила число эротических шоу.
Голландия разрешила все виды наркотиков, а также браки с животными, юридическими лицами и памятниками архитектуры.
Италия запретила перевозку денег и ценностей с 18 по 22 декабря.
Великобритания запустила тотализатор с 32 видами пари о способах осуществления конца света.
Израиль списал Храму Гроба Господня коммунальные долги, накопившиеся за два тысячелетия.
Украина обещала в 2013-м году провести первые в истории страны честные выборы.
В России резко возросла покупка товаров в кредит.

Журналист спрашивает жителя глухой сибирской деревни:
— Дедушка, а вы не боитесь конца света?
— А чего его боятся, сынок? До нашего села не дошли дороги, газ и телефон, не дойдет и конец света.

Видать, Конец Света близок, раз Шойгу — Министр Обороны.

Вот и осень пришла… Скоро зима наступит… Потом конец света… Затем Новый год…

Моему другу Артему посвящается.

Привет всем читателям этого сайта! И здоровья!
А расскажу я вот какую историю.

Когда был я еще студентом и учился в НГТУ (НЭТИ), был у нас один препод
на кафедре, Олег Петрович, довольно странный. Например, любил он на
лекциях посчитать, сколько в среднем лет осталось жить каждому из нас, а
потом эти годы перевести в секунды. Поначалу впечатляло — еще бы,
получалось около 1,8 млрд. сек., а он обращал наше внимание на то, что
это очень мало. Ну, это так, ерунда. Самое паршивое было то, что он на
экзамене по своему предмету устраивал просто конец света. Дело в том,
что его предмет был абсолютно никому не нужным, да к тому еще и
чертовски скучным и непонятным (особенно если учесть постоянные
разговоры за жизнь вместо лекций и подсчет секунд). Никто, ясное дело,
этого предмета и не знал (какие-то электромеханические системы или
что-то в этом духе). А на экзамене было около 30 вопросов, по два
вопроса в билете. Причем весь ужас заключался в том, что никто не знал
заранее, как он эти вопросы распределил по билетам, чтобы можно было
бомбу написать. А спасаться приходилось именно бомбой, так как списать
было нереально — во время экзамена он все 3 часа сидел за столом вместе
с экзаменуемыми и пристально следил за каждым. При любом движении
несчастного студента был слышен окрик: "Где ваша рука? Что у вас в ней?"
и т.п. Но чтобы бомбу сделать, нужно оба вопроса на одном листе
написать, а этого невозможно осуществить, не зная, так сказать, закона
распределения вопросов по билетам. Таким образом, наша группа пришла к
печальному выводу — похоже, борода. Все молились на тройку. Предмет был
запредельно сложным — одних только книг он нам посоветовал прочитать к
экзамену штук 5 по 400 страниц в каждой. И тут мы пришли к единственно
верному, как показало время, решению.
Дело в том, что экзамен должен был проходить в аудитории для
лабораторных работ, принадлежавшей другому преподавателю, Владимиру
Александровичу, с которым Олег Петрович был в весьма неплохих
отношениях. Эти отношения были настолько неплохими, что заставляли
нашего экзаменатора подбегать ко внутреннему университетскому телефону
всякий раз, когда он звонил, причем спрашивали там, как правило, именно
хозяина аудитории. Но Олег Петрович, как часовой, зорко стерег
телефонный аппарат и вежливо отвечал, что Владимира Александровича в
настоящее время нет. Такое поведение было замечено за ним не раз — у нас
лабораторных работы было штук 8 в семестр, и на каждой происходили
подобные звонки. Мы решили воспользоваться этим обстоятельством, тем
более у нас был еще один повод сделать это — в плане аудитория
представляла собой прямоугольник, небольшая часть которого была
отгорожена стеной из шкафов. За этой стеной находилась маленькая каморка
для преподавателя, столик, чайник и тот самый телефон. То есть, когда
Олег Петрович говорил по телефону, он не видел, что происходило в
аудитории. Это был наш единственный шанс.
Правдами и неправдами мы узнали часть билетов, остальные
пришлось делать на отдельных листах, что, конечно, не могло теоретически
не насторожить преподавателя. Но кто не рискует, тот, как известно, не
пьет шампанского. Поэтому в этой части наша доблестная группа набора
1996 года была подготовлена максимально грамотно и полно, учитывая
обстоятельства. Оставалось одно — найти человека, который смог бы четко
совершить звонок в нужное нам время и заставить Олега Петровича
находиться у телефона хотя бы несколько секунд. При этом, конечно, это
должен был быть надежный человек, не из НГТУ вообще, чтобы не было
никакой утечки и попытки повторить наш трюк. В итоге роль таинственного
собеседника и большого друга Владимира Александровича сыграл мой друг
Артем, которому и посвящена данная история. Договоренность была такова -
в день экзамена в 10.0 Артем должен был осуществить звонок с первого
этажа нашего корпуса в аудиторию, находившуюся на 4-м этаже. В это время
там уже час находились бы мы, имея при себе весь комплект шпор и,
главным образом, бомб. За прошедший час каждый — это было в его
интересах — должен был подготовить к максимально быстрому изъятию нужные
бумаги. При звонке появлялась пяти-семисекундная пауза, за время которой
можно было успеть все достать. План, согласитесь, неплохой. Однако была
опасность, что Олег Петрович жестоко забьет на звонок. Хуже того, он мог
заподозрить что-нибудь неладное, а это было бы еще хуже, так как устного
экзамена не выдержал бы никто, за исключением нашего мегамозга Вована
(привет тебе, если читаешь это!). Однако мы все были большими любителями
шампанского, так что план был утвержден.
В утро экзамена наша группа представляла собой восхитительное зрелище -
каждый был одет, так или иначе, в такую одежду, в которой могли быть
внутренние карманы. Приходилось идти на невероятные ухищрения, пришивать
носовые платки к подкладке пиджака и т. п. Более того, в этих карманах
были рассредоточены в продуманном порядке, выученном наизусть в темноте,
бомбы. Каждый из нас был готов достать любую из них вслепую, не говоря
уже о той ситуации, если бы этому каждому был известен номер бомбы или
шпоры. Самое смешное, что практически никто и не подумал что-либо учить.
Надежда на план «Табакерка» была полной (мне только что пришло в голову,
что Олег Петрович подскакивал к телефону, как известный хвостатый
господин из табакерки).
В 9.0 все получили билеты и расселись за столом. Олег Петрович восседал
во главе стола, и если бы не напряженные физиономии членов нашей группы,
можно было бы подумать, что сейчас он поднимется и начнет говорить
длинные и витиеватые речи за здоровье всех присутствующих. Однако он
сохранял молчание, внимательно и по кругу, а иногда и с помощью метода
случайной выборки осматривая всех студентов. По нашим глазам было видно,
что все готовы на крайние меры, и отступать не будет никто.
Ровно в 10.0, как и было назначено, раздался телефонный звонок. Мне
почудилось, как от одновременного вздрагивания всех нас (от радости) и
главы стола (от неожиданности) стол подпрыгнул. Те 0,5-1 секунды,
которые он размышлял, идти ли ему к телефону или продолжить бдительный
осмотр, показались всем нам вечностью. Еще секунда, и мы бы хором
угрожающе сказали ему: «Олег Петрович, телефон звонит! Надо бы ответить!».
Но, слава богу, он и сам до этого додумался. Человек он довольно высокий,
и ноги у него как ходули. Поэтому он вихрем промчался в каморку,
поглядывая на нас, и там имел беседу с каким-то абонентом. При этом
беседа эта носила крайне непродолжительный характер. Я бы даже сказал,
неприлично непродолжительный характер. Однако этих фемтосекунд хватило
на то, чтобы в аудитории раздался шелест многих десятков листов, и когда
Олег Петрович выскочил из-за шкафов, у всех присутствующих
напряженно-ожидающее выражение лица сменилось на расслабленно-блаженное.
Более того, некоторые смотрели на него с определенным вызовом во взгляде,
будто желая сказать: «Ну что, Олежка, щучий потрох, дурилка картонная?
Надули мы тебя? То-то!» По его виду можно было сказать, что он понял,
что что-то не то и не так, но что конкретно, он не знает.
К полудню все работы были сданы. Почти все получили 4 и 5. Двоек не
было. Однако остается интересным вот какой момент — содержание беседы
Артема и Олега Петровича. Артем в тот день сообщил мне, что, по его
мнению, Олег Петрович — психически неуравновешенный человек. Артем
пришел к такому выводу немедленно после беседы. Беседа была такой:
А.: Эээ.... доброе утро.... а мне бы Владимира Алексан...
О.П. (перебивая): Нету его, нету!
А.: Вы знаете, мы с ним договаривались, там должна быть литера...
О.П. (перебивая, с раздражением): Здесь ничего нет! Я не в курсе!
А.: Да?.. Странно... странно... вообще-то мы договорились с ним, и
сегодня он должен был...
О.П. (крайне раздраженно, почти на грани истерики): Я ничего не знаю!
До свидания! (кладет трубку).
Таким образом, друзья, мы, кроме вожделенных пятерок и четверок,
получили ценный урок того, что и должен, кроме всего прочего, получать
студент. Мы поняли, что при грамотной и заблаговременной подготовке
получается почти любое дело (простите меня за эту банальность).
Отдельное спасибо Артему! Успехов вам и здоровья!

Конец света придёт в Россию и подумает: "Кажется, я здесь уже был".

Старенький профессор астрономии поднимается на кафедру в черном смокинге и белых тапочках:
— Дорогие студенты, я не буду читать вам лекцию. Я пришел прощаться. В моей обсерватории сегодня остановились часы, которые шли без малого триста лет. Я уверен: наступил конец Света!
Студенты захихикали, заулюлюкали. Крики, вопли: "Купи себе "Ролекс"!", "Замени шестеренки!", "Вставь новую батарейку" и т.п.
Когда шум стих, профессор заговорил снова:
— А теперь я скажу то, от чего вам сразу станет не смешно. Часы, которые остановились у меня в обсерватории — солнечные!

— А что ты будешь делать, когда придет конец света?
— Мы в России. Он сюда не придет. Он отсюда выйдет.

Видел тут очередной демотиватор про конец света.
Комментарии к нему:
1й: Мы все умрём.
2й: Причём насмерть.
3й: Пох, я запасся зелёнкой)))

— Где же ваш обещанный конец света? — язвительно спросили журналисты
американского проповедника.
— Обещанного три года ждут, — невозмутимо ответил святой отец.

В те далекие советские годы, когда наша семья еще жила в одной стране,
мы каждый год собирались за праздничным столом, чтобы отметить дни
рождения моих двоюродных братьев, умудрившихся родиться в один и тот же
день с разницей в несколько лет.

Закадычный друг моего дяди жизнерадостный пижон Николай Касимов, а для
нас, детей, просто дядя Коля, был неотъемлемой частью этих праздников
жизни.
Он был потрясающий рассказчик. Над его анекдотами и историями
ухохатывались все – и дети, и взрослые.

Как сейчас помню его замечательную историю про китайского студента,
который приехал в Россию писать не то диплом, не то диссертацию. А дядю
Колю назначили его научным руководителем. Во время их первой встречи,
студент, заискивающе кланяясь и улыбаясь, преподнес дяде Коле маленькую
соломенную аппликацию, из тех, что в рабочих семьях вешают на кухне или
в туалете. Дядя Коля вначале пытался отказаться от подарка, но студент
так клянчил и настаивал, что подарок пришлось принять, чтобы не обидеть.
Надо ли говорить, что картинка в тот же вечер была выброшена в
мусоропровод. А через несколько месяцев, когда на каком-то совещании
дядя Коля критически высказался о работе оказавшегося на редкость
ленивым студента, тот встал и на плохом русском сказал: “Как Вы мозете
так говорить. Я Вам подарил ценный худозественный подарок, а Вы…” Тогда
дяде Коле было, конечно, не до шуток – кто-то мог подумать, что студент
дал ему взятку. Но когда он рассказывал об этом за столом, уморительно
изображая то плохо говорящего по-русски студента, то себя, слушатели
дружно хохотали.

Когда моему старшему кузену исполнилось семь лет, а младшему четыре, мы
в очередной раз собрались на праздник. Дядя Коля слегка опаздывал. И
вот, наконец, раздался звонок в дверь. На пороге стоял дядя Коля в
шикарном черном пальто. Он медленно вытащил игрушечный пистолет из
нагрудного кармана и на глазах у изумленных именинников выстрелил в
глубину квартриры. Затем быстро, как в шпионских фильмах, впрыгнул в
комнату, выстрелил, перекатился за кресло, снова выстрелил, а потом
подошел к ошеломленным детям и вручил каждому по пистолету.

Словом, дядя Коля был человеком неординарным, очень веселым и
праздничным.

И вот много лет спустя, я сидел со своим одноклассником Мишей, недавно
поступившим на географический факультет МГУ, и рассказывал про дядю Колю
Касимова.
— А где он работает? – спросил меня Миша.
— Да, где-то на геофаке МГУ.
Миша помолчал секундочку, а потом тихо сказал:
-А ты знаешь, что он мой декан…

Да-а, вот какие бывают деканы!

С тех пор прошло много лет, кузены мои живут на одном краю света, я на
другом, и я совершенно ничего не знаю, по-прежнему ли Николай Касимов
работает на геофаке МГУ…

Если Вы будете в МГУ, пожалуйста, зайдите на геофак, и если дядя Коля
все еще там работает, передайте привет!

Игорь (igor@levitski.com)

Жарко.
Жарко... Ох, как жарко в конце июня в насквозь продуваемом восточными
ветрами волжском городе. Эти ветра начинают свой разбег в прокаленной
казахской степи и приходят в город сухими и горячими.
Жарко... Город этот узкой лентой протянулся почти на сотню километров
вдоль Волги, а трубы заводов добавляют ароматам летнего зноя ароматы
производственного происхождения – в каждом районе свои: тут тебе тяжелый
запах чугунки на тракторном, и "лисий хвост" сталелитейного, и
неповторимые ароматы химических предприятий. Впрочем, не об экологии
речь.
Студенческая общага. Конец июня. Сессия уже закончилась и большая часть
студентов уже разъехались, а абитуриенты еще не приехали, поэтому в
опустевшем общежитии непривычно тихо и пусто. На нашем этаже жизнь
теплится всего в двух комнатах: в моей – ваш покорный слуга, и через
пару комнат от меня напротив по коридору Вовка Перестукин, но все знали
его в основном по прозвищу Джон – метр девяносто росту, красавцем не
назовешь, но была в нем, как теперь сказали бы харизма – обаятельный
ебарь-террорист, он начинал учиться еще на два декана раньше меня, и
сейчас после академов был на курс моложе. Я задержался в городе, так как
попал на практику на краснознаменный, известный всем своими тракторами и
танками гигант, а Джон, кажется, пытался "рубить хвосты".
И так. Жаркий летний день перешел в не менее душную летнюю ночь, без
малейшего дуновения. Заснуть в такой жаре невозможно, а завтра в
утреннюю смену, поэтому спать надо. Открыл дверь в коридор, чтобы
устроить хотя бы подобие сквознячка, бросил матрас на пол, т. к. на
кровати казалось слишком жарко, намочил простыню, укрылся ей, почти не
выжимая и наконец ощутил блаженное состояние проваливания в сон. Но не
тут-то было: на лестнице раздался топот множества ног, дверь в секцию с
грохотом открылась, в холле послышались взвизгивания и пересмешки.
Остановились у моей двери:
— Вить? Это ты там? – спросил Джон
— Ну? – я встал и вышел, как был, в трусах к двери.
Джон, Андрюшка-артист (и вправду артист местного дрянь-театра, но
постоянно ошивающийся в нашей общаге) и стайка девиц в белых выпускных
платьицах в количестве семи (!) штук.
— Ты че, один? Пошли с нами.
— Не, Джон, мне в утреннюю на тракторный.
— А... Ну спи... Только, дай магнитофон, он же тебе сегодня не нужен.
— Да, забирай.
Толпа протопала к комнате Джона, прихватив магнитофон.
Блин! Разбудили – гады. Попытка заснуть номер два. Где-то через полчаса,
в коридоре снова раздались шаги и голос Джона с порога:
— Вить, ты спишь?
— Уснешь тут с вами? Чего тебе?
— Слышь, Вить, у тебя пожрать есть?
— Только хлеб и икра кабачковая. На столе. Забирай.
Ушел. Я провалился в сон почти мгновенно, но не надолго. Опять Джон:
— Вить, а у тебя водки нет?
— Ну не хера запросы у тебя, Джон. Ну откуда у меня водка? Таксисты в
городе на что?
— У таксистов водка – чирик, а тебе я бы завтра бутылку отдал.
— Гони к таксистам – нет у меня водки.
Молчание. Сопение.
— А одеколон..?
— Ты че, свой гарем одеколоном поить будешь? Ну вот, забирай, — достаю
ему три пузырька. После короткого осмотра найденных спиртопродуктов –
двух "Тройных" и одного "Русского леса" в разной степени наполненности
решено было считать эти три за два полных, которые Джон и пообещал
отдать завтра.
Ушел. Матрас манил, сон казался недостижимой мечтой. Все-все. Сплю... Не
тут-то было! В следующий раз меня разбудили громкий мат под окном,
журчание струи и флегматичный голос Джона произнес:
— Блин! Я что из своего окна и пописать не могу?
Подумалось, действительно, а почему-бы и нет?
— Гад! Убью! Зарежу! – неслось снизу. Орали они громко. Ну, какой тут
сон!
Консенсус вскоре был достигнут, Джон пообещал спуститься и совместно
разобрать претензии. Действительно, вскоре под окном зазвучали аргументы
Джона – он настучал по башке обоим претензерам, которые вскоре
ретировались, пообещав прийти завтра с земляками.
Так. Опять тихо. Все-все. Засыпаю...
И вдруг! Тишину ночи прорезал девичий визг, доносящийся из комнаты
Джона. Я аж подпрыгнул на матрасе, решил, что там пришли мстители и
теперь девиц без Джона убивают или, по меньшей мере, насилуют. Метнулся
к двери, щелкнул выключателем в своей комнате и первое что увидел: в
полутемном, освещаемом только светом из двух комнат коридоре стояли
мужики в фуражках, как оказалось милицейских, по Джоновой комнате с
воплями на ультразвуке носились семь голых девиц, пытаясь из кучек
одинаково белых платьев, лифчиков и трусиков найти свои.
— Ты кто такой? Что тут делаешь? – рявкнул на меня лейтенант.
— Студент. Живу я здесь.
— Ну, вот и живи дальше, студент.
Сна как не бывало. Через полчаса в дверь постучали и, не дожидаясь
ответа, в нее ввалился Джон, слегка помятый и разгоряченный.
— Вить, что тут было? Куда все делись?
— В милицию...
— Не понял... , почему в милицию?
— По качану.. Сам иди выясняй, комната-то твоя.
— Вот, блин! Наверное, вахтерша настучала, карга старая, не спится ей.
— Да, Джон, зрелище было, я тебе скажу, знатное. Видел я, конечно,
немного – менты не дали, но и того, что видел, мне хватило. Вы че, в
"ромашку" играли?
— Ну, старик, ладно тебе... , — неожиданно засмущался Джон. — Слышь,
Вить, дай три рубля...
— Три рубля-то тебе зачем? В три-то часа ночи...
— Дык, понимаешь, их, наверное, в "желтый дом" повезли, надо ехать,
выручать. Жалко девчонок, молодые ишшо, того и гляди групповуху
пришьют...
— Стоп, Джон. Кому групповуху пришьют? Им семерым или вам с Андрюхой
двоим? Хорошая такая групповуха...
— Нам, наверное – почесал в затылке Джон.
— Ладно. Вот тебе трешка. Иди, спасай свой гарем, герой-любовник. Я,
может, усну, наконец.
Джон взял деньги и уехал. Как ни странно мне удалось заснуть и даже
выспаться, видимо в молодости организм быстрее релаксируется.
Следующий день был не менее жарким и вечер не менее душным, чем
предыдущий. Джон прибился ближе к ночи, сияющий как новый пятак и с
новой девицей в купальнике.
— Представляешь, мы так и шли от набережной, — тарахтел Джон, отдавая
мне три рубля и два пузырька одеколона.
Подумав, пузырьки он забрал назад, кивнув на девицу.
— Может, пойдешь с нами, — без особого энтузиазизма предложил Джон, – С
тебя выпивка, с меня порево.
— Нет, Джон. Мне завтра на работу.
— А. Ну, как хочешь, — буркнул Джон, выставив пузырьки назад на стол и
подтолкнув девицу к своей комнате.
— Слышь, Джон, а с вчерашними-то девицами что?
— С какими такими девицами? – напрягся Джон.
— Со вчерашними.
— Со вчерашними? – на лице Джона отразилась работа мысли. — Да все
путем. Отпустили их еще до рассвета. Оказывается им с классом рассвет
встречать надо.
— А в милиции что?
— Ну, менты потребовали написать объяснительную.
— Ну, и...?
— Написали.
— Че написали-то?
— "В половые сношения не вступали, а голые были, потому что жарко". Вот!

Жарко...
Действительно, жарко.

Сперто с