На вопрос директору психбольницы №..., почему там 100%-ное голосование
за «Единую Россию», она ответила: «Ну, не совсем 100%. У нас один голос
за Николая II, а один — за Николая I».

В США сняли директора ЦРУ, за то, что имел любовницу, в России — Министра Обороны — за то же... Наступление на натуралов продолжается ...

Директор компании Кока-кола звонит Путину по телефону:
— Владимир Владимирович, Вы недавно гимн поменяли на старый.
— Да было дело.
— А не хотите еще и флаг заменить на старый — красный?
— Ну надо подумать...
— Если надумаете, то у меня есть предложение — давайте вверху значок Кока-кола поставим.
— Да как Вы смеете!
— Послушайте, если Вы согласитесь я вам долги по зарплате, пенсиям закрою, да и денег в бюджет лет на 10 дам.
— Минуточку, надо подумать.
Путин закрывает рукой трубку и спрашивает у своего зама:
— Слушай, когда у нас заканчивается контракт с АкваФреш?

Директор Центробанка приходит в больницу навестить тяжело больного близкого человека. Врачи ему говорят:
— У нас умирают только пять процентов больных, а в целом все в порядке, так что можете не волноваться.

Если бы у нас платили такое же пособие по безработице, как на Западе, то на работу ходили бы только олигархи, директора предприятий, министры и депутаты.

Маленький сын директора завода пожелал себе на день рождения сестренку. Отец:
— Это не получится так быстро. Ведь твой день рождения уже через неделю.
— Ах, папа, ну поставь к станку еще пару человек.

Приехали мы на охоту и после инструкции, начали подкалывать егерей, что
чего ноги по лесу сбивать. Пошли в соседний лесок и лосика там грохнем.
Зная заранее какой будет ответ, т. к. сами егеря были уж очень ярыми
противниками браконьерства (что не часто среди их брата встречается).
Поприкалывались, пошли и отохотились по всем правилам с единственным
нарушением, за обедом не обошлось без спиртного. Сфотографировались на
память и разьехались по домам. Дома, печатая фотографии, мне пришла
идея. Нашел в инете фото охотников снятых на фоне убитого лося и
стоящего за ними вездехода. В графическом редакторе заменил головы этих
охотников на головы наших егерей (причем физиономии у всех были очень
довольные). Вездеход забросал скопированными елями. Но возникла
проблема, на фото один из охотников был в унтах, а наши в таких не
ходят. Пришлось вырезать с другого фато сабаку егеря и ею закрывать
унты. Распечатал фото 10х15 и вышло очень реалистично. На следующий день
приехал к нам в город директор охотхозяйства. Я ему это фото и отдал со
словами, что как говорил Жванецкий, что охраняем то и имеем. Тот обещал
разобраться. Теперь со слов егеря. Сижу дома. Влетает отец (бывший
егерь, теперь на пенсии) и мне фото в нос тычет. Смотрю и ничего не
понимаю. На фото я и друзья-колеги егеря, но одежда чужая на нас и самое
главное, что в ногах лось убитый валяется. Я бате, что не я это, а
кто-то на меня похожий, нет у меня такой одежды. А Батя как даст мне
затрещину и говорит: себя не признаешь? Дружков своих не признаешь?
Пусть не ты, пусть все эти морды сильно похожи на твоих дружков тоже не
они, но свою собаку я из тысячи других узнаю!!! Разворачивается и
уходит. Я его догоняю и пытаюсь успокоить, а он мне и отвечает. Я не так
растроился, что ты лося убил, что потом как идиот с ним
сфотографировался, а что убил и С ОТЦОМ МЯСОМ НЕ ПОДЕЛИЛСЯ!!!

Эта потрясающая история сложилась для меня из разрозненных рассказов
нескольких жителей города Арсеньева, включая тихого пенсионера, некогда
руководителя не менее тихого завода «Прогресс», оглушительно знаменитого
в весьма узких кругах российских и зарубежных оборонщиков. К сожалению,
я не записывал по свежим следам. Постараюсь честно рассказать то, что
отложилось в голове спустя многие годы.
Если что напутал, простите и напишите лучше.

Около 110 лет назад в глухом таёжном углу уссурийской тайги осела
небольшая компания охотников. Компания эта жила, выражаясь современным
языком, в гармонии с природой – проще говоря, серьёзной дичи, рыбы,
грибов и ягод было хоть завались. Всё давал великолепный лес.
К этой компании не раз забредал замечательный писатель и офицер
Арсеньев. Охотники обзавелись постепенно семьями, а семьи в те годы были
очень большие. Вдобавок переселенцы всё прибывали, и однажды дичь и все
остальные дары природы вокруг села порядком поредели.
Его обитателям пришлось переквалифицироваться в лесорубы.
Теперь они вырубали на продажу тот самый лес, который некогда делал их
жизнь счастливой. Образовавшееся село было наречено Семёновкой.

Так бы всё и шло, но наступила советская власть. У неё была масса
недостатков, но самые умные парни из глухих таёжных углов смогли вдруг
бесплатно получить блестящее техническое образование в столичных вузах.
Почти никто из них не вернулся обратно в свои сёла. Но были и
исключения. Один парень из села Семёновка вернулся с планом, как сделать
из этого села большой цветущий высокотехнологичный город. Идея была
проста. В те годы символом мужского достоинства для любого молодого
здорового парня был значок ДОСААФ. Для его получения необходимо было
энное количество раз сигануть вниз с парашютом. Миллионы парней жаждали
получить этот значок, а вот самолётов в дикой крестьянской стране было
гораздо меньше. К ним на трос сажали цепочки деревянных планеров, с
которых и прыгали отчаянные парни.

Дерево в селе Семёновка было пока в избытке, имелась также раскулаченная
лесопилка – всё, что было нужно, так это парень, который научил бы это
дерево летать. И вот такой парень в селе появился, и сумел убедить
остальных. Эти ребята успели напилить до войны несколько тысяч планеров,
разлетевшихся по всей стране. Потрясённое их успехами на голом месте,
правительство в конце 30-х выстроило для села нормальный завод, в
котором началось производство лёгких учебных самолётов – то же самое,
что и планер, но уже с маленьким моторчиком, как у Карлсона. Первым
директором завода назначили героического красного комбрига, которого
впрочем вскоре расстреляли.

Когда началась Великая Отечественная, тысячи оборонных предприятий из
европейской части России двинулись вглубь страны, часто из-под носа у
немецких танков. Каждое из этих предприятий требовалось послать в
какое-нибудь конкретное место. По возможности посылали туда, где уже
имелась хоть какая-то зачаточная промышленная база по профилю
предприятия. Когда очередь дошла до одного украинского завода по
производству боевых кукурузников, посылать его было уже некогда –
все сибирские полустанки были к тому времени забиты гораздо более
высокотехнологичными эвакуированными производствами. И вот тут один
обезумевший от недосыпа московский дядя вспомнил о маленьком уссурийском
селе, за которым значилось производство планеров и даже самолётов.
Боевой кукурузник УТ-2 тоже состоял целиком из дерева.
Судя по карте, дерева вокруг села было достаточно. Завод переехал и
получился – за годы войны там было изготовлено около 3 тысяч
кукурузников. Несмотря на тихоходность, немцы их боялись – кукурузники
подлетали по ночам бесшумно и бомбы роняли в упор.

Но война кончилась, а завод продолжать гнать план. Это снова пришлось
кстати – у государства дошли наконец руки до малой гражданской авиации.
Вместо кукурузников завод перевели на цельнометаллический ЯК-18, и
оставшийся лес вокруг села наконец оставили в покое. Разросшееся село
было переименовано в город Арсеньев.

Там бы и штамповал завод свою малую гражданскую авиацию, но в конце 50-х
одно европейское КБ разработало противокорабельную ракету, на пару
десятилетий опередившую в этой области самые развитые страны. Ракета эта
была настолько хороша, что её производство надо было где-то хорошенько
спрятать. Городок в режимном крае на отшибе уссурийской тайги, да ещё
производящий малую гражданскую авиацию, был идеальным прикрытием. Со
сложнейшей технической задачей он быстро справился.
О каждом потопленном арсеньевской ракетой израильском миноносце или
сбитом самолёте руководство завода сообщало коллективу. Этот успех как
магнитом потянул в город другие новейшие разработки, включая знаменитый
боевой вертолёт «Чёрная акула».

Город рос, но его жители не спешили перебираться в хрущевки-многоэтажки,
да и строила их власть скупо. Почти каждый предпочитал строить себе дом
сам, в свободное от сборки ракет время, на просторном земельном участке.
Жители упорно продолжали сажать картошку, клубнику и смородину,
разводить домашнюю живность, на мотоциклах объезжать далёкую округу в
поисках дичи, рыбы, грибов и ягод – ничего этого на прилавках магазинов
не было. Может, это и спасло город в начале девяностых, когда вдруг
исчезли заказы и на малую гражданскую авиацию, и на суперсекретную
военную технику. Как жители прожили последние два десятилетия – я
стараюсь не думать. Но кажется, что-то понял, перечитав недавно книгу
Даниэля Дефо «Робинзон Крузо».

Сейчас всё меняется – Арсеньев стал популярным местом лыжного отдыха у
владивостокчан, и вроде бы возобновлено производство вертолётов «Чёрная
акула». Не знаю, прав ли был тот парень, который однажды придумал
сделать своё село городом посредством лесопилки и пары чертежей, но из
многих дел, которые мне удалось успеть сделать в своей жизни, я особенно
горжусь тем, что однажды строил плотину для этого замечательного города.
А ещё мне пишет девушка из Израиля, родившаяся и выросшая в городе
Арсеньеве — она до сих пор с любовью и тоской вспоминает свой маленький
город, ракетами из которого когда-то столь успешно фигачили по её новой
родине...

— Папочка, сегодня у нас в школе сокращенное родительское собрание.
— Что значит сокращенное?
— Ты, я и директор.

Директор старейшей парашютной школы, подходит к работающему у них всего
два месяца инструктору:
— Очень часто люди после своего первого прыжка буквально влюбляются в
небо, в это сказочное ощущение свободного полета, и по прошествию многих
лет, завершая свой земной путь, просят их похоронить возле того места,
где они испытали эти бесподобные переживания. И это большое кладбище
возле летного поля и есть то место. И вот именно так подробно все это и
надо объяснять, а то у вас уже треть группа нового набора разбежалась,
потому что вы им говорите лишь, что это кладбище парашютистов нашей
школы.

Собрался как-то зимой мужик на рыбалку. Пришел на озеро,начал лунку сверлить. Подходит к нему другой мужик и говорит:
— А здесь рыбы нет!
Рыболов перешел в другое место и опять наладился лунку делать. Опять мужик подходит:
— Здесь рыбы нет!
Рыболак дальше переходит,а ему снова:
— Да нету здесь рыбы!
— Слышь, да кто ты такой?!
— Директор этого катка!

Ровно 20 лет назад в середине мая я тащил через тбилисский аэропорт
тяжеленную сумку. Кто помнит, в том, 1986-м, году на территории СССР
свирепствовал указ "Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом". В
Латвии выдавали талоны на две бутылки водки в месяц. И чтобы их
отоварить, надо было занимать очередь в 6 утра.

А в Грузии — был рай. Вино продавалось без ограничений даже в магазинах
детского питания. Грузия в отличие от Латвии никогда не была столь
верноподданной республикой СССР...
Реклама

Так вот, ползу я, кряхтя, через аэропортовский контроль. На входе стоит
суровый милиционер весом не менее полутора центнеров (почему-то
большинство грузинских милиционеров были тогда весьма упитанными). Над
ним висит плакат: "Запрещено вывозить алкогольные напитки более 2
бутылок на одного человека". Милиционер, видя, как я гнусь под тяжестью
сумки, спрашивает: "Чито там?" "24 бутылки хорошего грузинского вина!" —
по-армейски четко рапортую я. "Кхарошэво?" — строго спрашивает
милиционер. "Так точно, хорошего!" — докладываю я. "Тагда прахады!" —
улыбается милиционер.

А вино это я покупал "у Гиви" — в маленьком подвальчике на окраине
Тбилиси. Наводку мне дал директор завода, куда я ездил в командировку.
Перед моим отъездом директор спросил, буду ли я покупать вино домой. И
узнав, что буду, проинструктировал: "Возьмешь такси, скажешь водителю,
чтобы отвез "к Гиви". Там скажешь, что ты "от Ираклия". И тогда они
продадут тебе то вино, которое пьем мы сами". И пояснил: вино, которое в
обычных магазинах, — "для туристов".

Вино "от Гиви" я смаковал почти год. Оно было восхитительно. С тех пор,
поддавшись ностальгии, я время от времени покупаю грузинские вина. Как
правило, содержимое бутылок после первого глотка отправлялось туда, где
этой жидкости положено быть, — в унитаз. А как иначе? Коллеги
подсчитали, что если распахать всю Грузию (в том числе
взлетно-посадочную полосу тбилисского аэропорта) и засадить виноградом,
то урожая хватит едва ли на половину вина, которое экспортирует эта
страна...

В марте главный санитар России Онищенко запретил ввоз грузинского вина,
мотивировав тем, что оно мерзкое. Президент Грузии Михаил Саакашвили
жутко расстроился и сгоряча принялся лично рекламировать грузинское вино
во время своего визита в Литву. И даже пригрозил России выходом из СНГ.
Но на прошлой неделе он совершил поступок, достойный мужчины-грузина.
Продегустировав грузинские вина, купленные им в Литве, Саакашвили
публично признал: да, дерьмовое винцо. А затем объявил джихад
винзаводикам, бодяжащим вино "для туристов". И уже закрыл семь штук из
них. Дай бог ему здоровья закрыть остальные семь тысяч.

Я не стану комментировать причины, по которым Онищенко запретил ввозить
грузинское вино. Я не стану издеваться над бедным коммивояжером
Саакашвили. Я даже не стану изрекать глубокомысленные выводы про "козни
Путина" и "иезуитскую роль Буша". Это уже многократно сделано моими
коллегами и политиками всех мастей.

И Онищенко, и Саакашвили, и Путин, и Буш — все они, по большому счету,
туристы. Но если в результате их суеты мне однажды удастся купить
бутылку "Ркацетели Кахури", как из подвальчика Гиви, я скажу им всем
спасибо.

Большое спасибо.

Провожают на пенсию старого одесского адвоката. Молодой коллега
спрашивает:
— Соломон Моисеевич, а какой самый удачный день в вашей карьере?
Тот отвечает:
— Самый удачный день был, когда я выиграл девять судов подряд.
— Но позвольте, Розенблюм из конторы Шаевича выигрывал за день
и побольше!
— Молодой человек, я выиграл девять судов в карты у директора
Одесского морского пароходства!

80-е годы. В одесскую контору, из которой уволили всех евреев,
пожаловала иностранная правозащитная делегация. Перед её приходом, боясь
шумихи об антисемитизме, бухгалтера Иванова назначили Рабиновичем.
Делегация расположилась в директорском кабинете. Сразу же был задан
вопрос, работают ли в конторе евреи. Директор нажимает кнопку селектора:
— Пригласите ко мне товарища Рабиновича! Как уехал?!..

Обама — директору ЦРУ: Чего такой грустный?
— Бен Ладена убили.
— Так радоваться надо!
— А кто теперь будет главным террористом?
— Да назначьте кого-нибудь!
— А дураков больше нет!