Звонит сын [с] матери [м]:
[c]— Мама, здравствуй. У меня для тебя: я скоро женюсь.
[м]— О, как замечательно!! Как хорошо, пора, ведь тебе уже сорок лет...
[c]— Да, мама. Hо все дело в том, что моя будущая жена..., ну как это получше
сказать, нуона... — негритянка...
[м]— Да это прекрасно!! Сын, мы же тебя всю жизнь воспитывали в духе
интернационализма. Это просто хорошо — ты женишься!
[c]— Да, но, мама, знаешь, ...у нее трое детей...
[м]— Сын, это так замечательно — трое детей, ты просто не знаешь! — это
жизни. Мы же с отцом воспитывали тебя любить детей!
[c]— Мама, это все хорошо конечно, но есть еще ...проблема: ...нам
негде...жить...
[м]— Да это разве проблема! Самое главное — не унывать! Приходите к нам, в нашу
однокомнатную квартиру! Бабушка будет жить на антресоли, дедушка — в кладовке,
отец — в ванной...
[c]— Мама, а ты-то ...где будешь?!
[м]— Да не беспокойся сыночек, я вот сечас трубку положу и ПОВЕШУСЬ!!!

Чукча идет по рельсам, а на встречу ему поезд с гудком и сбивает его. А в это время сын его проходил мимо и увидел. Он его быстро в больницу, а через две недели домой. Сын пошел поставил чайник на газ. Через 5 минут чайник засвистел. Отец подбегает костылями по чайнику и говорит:
— Их надо мочить пока они маленькие!

Сын спрашивает у отца:
— Папа, а от кого произошли люди?
— От Адама и Евы, — отвечает отец.
— А учитель нам говорил, что от обезьян.
— А с чего ты взял, что так не могли звать обезьян?

Занимаясь с сыном алгеброй, закодированный отец случайно узнал, как
раскодироваться.

Сын возвращается от зубного врача.
— Ну, герой, зуб теперь не болит? — спрашивает отец.
— Не знаю, доктор оставил его себе...

Мoй друг вез сына лет трех-четырех на трамвае к бабушке. Мальчик внимательно смотрел в окно, а потом вдруг спросил: "Папа, а когда мы с тобой наконец о женщинах поговорим?" Народ вокруг развеселился, отец схватил ребенка и поспешно вышел.
Только к вечеру мой друг вспомнил предысторию. За три или четыре дня до этого он одевал сына и нечаянно прищемил ему шею шарфиком.

Малыш захныкал.
— "Не плачь, ты же мужчина."
— "Ну и что?"
— "Мужчины не плачут."
— "А кто плачет?"
— "Женщины плачут."
— "А почему женщины
плачут?"
— "А о женщинах мы с тобой в другой раз поговорим."
Три дня ребенок терпел...

Когда мне было 15 лет, мы с родителями поехали отдыхать на море.

Перед поездкой папа купил дорогие японские часы – водонепроницаемые.
Такие часы у нас в стране в то время только-только появились. И папа
очень ими гордился. Я увлекалась подводным плаванием – у меня разряд и я
обожаю нырять. Мама боялась, чтобы я не простудилась от переохлаждения и
все время наставляла меня: «Сашка, только недолго, 20 минут и на берег!».
Но я так увлекалась красотами подводного мира, что забывала о времени
и отговаривалась тем, что подводных часов у меня нет. Вот кабы были
бы...

Маме это надоело и она уговорила отца давать мне часы в море. Он очень
неохотно, но дал. В первый же заплыв часы соскочили с моей тонкой
девичьей руки и канули в воду. Остаток отпуска прошел в нырянии и
поисках этого хронометра. Безрезультатно. Ещё не раз папа припоминал нам
с мамой этот случай. Просто достал. На следующий год мы приехали на то
же самое место. Только пришли на пляж, папа завёл свою песню, – какая
Сашка бяка, утопила его часы. Я обозлилась, говорю:

— Вот пойду и буду нырять, пока не найду твои несчастные часы. Хоть
утоплюсь!

— Вот иди и найди!

Только я нырнула и сразу вижу: лежат, голубчики, сверкают на солнышке,
словно весь год только меня и ждали. Я вышла на берег и гордо швырнула
часы в ноги отца. О реакции родителей рассказывать не стану. Когда стали
рассматривать, папа говорит:

— Они за год как будто изменились – стал другой цвет циферблата. Выцвел,
что ли? Но модель та же самая.

Весь день, конечно, обсуждали этот случай. Пришли после пляжа в столовую
обедать. И рассказываем эту историю соседям по столику – мать, отец и их
сын Вадик. Они даже не смеются – смотрят на нас круглыми глазами и даже
как-то испуганно. Мама говорит:

— Да вы не удивляйтесь, с Сашкой и не то ещё бывает.

Владимир Михайлович – отец Вадика – снимает со своей руки часы:

— Вадик вчера тоже утопил мои часы, но потом нашёл. Модель та же, но
циферблат другой. Случайно не ваши?

Так я познакомилась со своим будущим мужем. Через год мы с Вадиком
поженились. А на свадьбу родители, в качестве сувенира, преподнесли нам
хрустальную шкатулку. Там на бархатной подложке лежит пара часов –
модели одинаковые, только циферблаты разные.

(C)Любимые байки

К делающему уроки сыну сзади подходит отец, гладит сына по голове:
— Старайся, сынок, крючки пиши аккуратнее.
— Это не крючки, папа! Это интегралы!!!

Насчет дресс-кода в загородной местности.
Я, собственно, человек городской, как и родители мои. Отец, правда, родился в деревне, но практически сразу после этого события в стране начались раскулачивания, и семья моего деда с годовалым сыном вынуждена была под покровом ночи сбежать из своей деревни и устраиваться уже в городе, за тысячи верст от родных мест.
Так что, несмотря на факт рождения в деревне, уже и отец мой был человеком городским. Но, видимо, в генах что-то оставалось, и в 1988 г., перед выходом на пенсию, решил он прикупить себе домик в деревне. Так что некоторое время я честно отъездил на ту фазенду в свои выходные и прочие отпуска.
Ездили на фазенду на электричке, встречаясь с местными преимущественно на станции, в ожидании поезда. И вот что лично меня тогда удивляло — местные на станции всегда были в своей лучшей, парадно-выходной одежде. Ну а мы, городские, мы были, ну, не то чтобы прямо в рванье, но уж точно без особого парада.
Один-два раза это прошло мимо моего сознания, а потом потребовало "философского осмысления"
А ларчик просто открывался. Мы, городские, приезжали на ту станцию РАБОТАТЬ на своей фазенде. А местные уезжали со станции В ГОРОД — погулять, сходить в гости, в кино, на концерт, и т.п. Для них поездка в город, в местный (маленький) центр цивилизации, была таким небольшим "событием", "прыжком из обыденности". А работали они — бывало, что и в одежде похуже, чем наша — в будние дни, причем если они работали, то на станцию в рабочей одежде уже не заходили — станция уже была для них "общественным местом", таким "преддверием города", куда, по их мнению, надо было приходить, уже принарядившись. Как позже выяснилось, они еще между собой активно обсуждали одежду "городских" т.е. нас — как мы плохо одеваемся, неужели "такие бедные".
Вот, такая вот была "философия". И вся-то разница была, что мы, городские и деревенские, сталкивались в одной точке пространства — на станции, но прибывали туда с противоположными целями. Мы, городские — чтобы работать, а они — чтобы ехать развлекаться в городе.

Молодой дагестанец 25 лет отроду стоит в своем ауле и . Вдруг увидел что в его сторону идет его отец, хотел выбросить окурок, но передумал.
Отец подошел поближе и спросил:
— Сынок, тебе не стыдно при отце?
— Папа, ты знаешь, что я курю, мама знает, бабушка знает, дедушка знает, да весь Дагестан знает, что я курю! Почему я должен прятаться ну всех?
Выдержав паузу отец говорит:
— Сынок, и ты знаешь, и бабушка знает, и дедушка знает, да весь Дагестан знает, что я ебу твою маму, но... я же не делаю это при тебе и при всех остальных!