Наша компашка во студенчестве снимала в складчину однокомнатку в довоенном доме До нас там жила очень...
Наша компашка во студенчестве снимала в складчину однокомнатку в
довоенном доме. До нас там жила очень старая бабка, а потом ее внук или
сын сдал нам ее за 50 бакелей в месяц (1991 год). Мы трое — студенты
иняза, подрабатывали переводчиками, и могли себе это позволить в
складчину с целью привода в эту квартиру по очереди подруг.
Как-то раз собрались мы после пар гулянку устроить. Договорились, что я
линяю с двух пар, покупаю канистру пива, закуску, и т.д., а остальные
приходят позже с девчонками. Тут выясняется, что ни у кого нету денег на
пиво и еду. Я говорю — ладно, что нибудь придумаем. Еду в метро — а
рядом со мною сидят двое америкосов из образованных (впоследствии
оказались журналистами). Слово за слово — разговорились (напоминаю, 1991
год — время всеобщего братания с форинами). Я им и говорю — а хотите, я
вам покажу частный музей Советского диссидентства?
Они — а как же!
Я говорю — по 10 баксов с носа. Они — без проблем.
Приезжаем на нашу квартирку — я им показываю граммофон старинный, ставлю
пластинку "Марш колхозниц" 1936 года выпуска, потом показываю кучу
старых вырезок из газет (все — бабкино барахло), заявляю что это вырезки
из запрещенных и подпольных (!) диссидентских газет, потом веду на
кухню, а там в стене старый закрашенный репродуктор в штукатурку вмазан
— я плету им что это старинное подслушивающее устройство КГБ, ну в общем
несу всякую ересь с пол-часа. Они довольны и рады, все фотографируют,
расплачиваются и отваливают. Я бегу, меняю вырученные баксы, и закупаю
такой пир, от которого пришедшие друзья опупевают.
А через пол-года примерно, приходит по почте выпуск газеты "New Haven
Inquirer", в котором они прописали статью про "Музей Советского
Диссидентства", доврав к моим трем коробам еще с полтонны. Вот такая
история.