Тут много было историй о нравах за границей Но не так много рассказывают, как русские люди привыкают...
Тут много было историй о нравах за границей. Но не так много
рассказывают, как русские люди привыкают к этим нравам. Соответственно
история в трех частях.
Часть первая — жили-были в Америке два товарища. Студенты жили не то
чтоб скучно, а скорее наоборот весело. Пили много, безбожно и громко.
Обитал у них в подвале какое-то время еще один товарищ, скажем звали его
Петя. Петя был человек хороший, но к данной истории имеет отношение
только одно Петино качество. Он был “гей”. После того как родина позвала
Петю обратно в свои холодные женские объятия, от него в подвале осталось
множество разнообразных предметов, среди которых был замечательный
портрет его друга. Портрет был хорош: друг на нем был скроен ладно, поза
им была принята художественная, и хорошего размера член удачно
гармонировал с врожденной смуглостью мулата натурщика. Поскольку к
портрету еще и рамка прилагалась, то не повесить его на самом парадном
месте, а именно над обеденным столом, было нельзя. Впечатление в среднем
создавалось уютное, хотя некоторые теряли апетит и покой. Итак, портрет
висит, так что можно переходить к второй части.
Часть вторая, поскольку жилье у друзей было университетское, то
университетские власти справедливо полагали, что в этом жилье
периодически надо проводить инспекции, чтобы предотвратить превращение
студентами их собственности в свинарники. Не то чтобы им это полностью
удавалось, но, назовем ее, “комендантша” по домам ходила. Во время
очередного унылого визита ее взгляд упал на портрет. “А это кто?” -
опешила она. “Друг”, — коротко пояснили счастливые обладатели портрета.
Долгий взгляд и задумчивое молчание отразили борьбу сомнений с
неизбежной реальностью, состоявшей в настоящем мужском свинстве в
комнате. Визит был окончен.
Часть третья, счастливое пьянство продолжалось. Темпы были марафонские и
соседи как правило страдали до первых лучей солнца. Большинство
старалось переехать побыстрее и подальше, но был упорный китаец,
который писал жалобы. По-видимому, примерно ко времени, когда жалобы
перестали помещаться в отведенное для них место, “комендантша” вызвала
одного из друзей в оффис для финального разговора. “А вам”, — сказала она,
— “возможно надо будет отсюда переехать”. Веские доводы, что ни одна из
жалоб не была задокументирована свидетелями, и прочие аппеляции к
юридическим тонкостям желаемого результата не принесли. Грозило
выселение. Сказать было нечего…
А теперь, как говорил один Ворошилов, ВОПРОС.
Чего в Америке трогать нельзя? Минута пошла. В Америке нельзя трогать
меньшинства. Любые.
… И тут, набрав побольше воздуха в легкие, он хмуро заметил: “Да этот
китаец просто гомофоб!” Искра недоверия в глазах “комендантши” была
утоплена девятым валом воспоминаний. “Ну вы там это, потише...” -
выдавила она. Вопрос был решен.
А друзья и сейчас живут там, и все также пьют, любуются портретом и
бережно хранят свою гетеросексуальную ориентацию.
Учите обычаи аборигенов, господа.