Заходит в кабинет учитель-наркоман с косяком и говорит:
— здравствуйте, меня зовут Петр Михайлович, я ваш новый учитель по биологии!
делает затяжку
— сегодня я расскажу вам про рыбу-пилу.
делает затяжку побольше
— эта рыба обитает на больших глубинах океана.
делает огромную затяжку.
-но иногда она выходит на берег и начинает пилить деревья...
делает самую большую затяжку.
(пауза)
— еб:::нутая рыба!

Она: — И вообще, мужик своей девушке должен говорить только ЛЮБЛЮ, КУПЛЮ, и ПОЕДЕМ!
Он: — Да легко: пиво ЛЮБЛЮ, спининг КУПЛЮ, на рыбалку ПОЕДЕМ!

Двое на рыбалке:
— Вась, да не плюй ты так сильно на червяка! От его пьяного базара потом вся рыба разбегается...

Социализм: накормить голодного рыбкой.
Капитализм как нам его рисуют: не кормить голодного рыбкой, а дать ему удочку.
Капитализм как он есть на самом деле: не давать удочку, а продать ее в кредит, не давая голодному понять, что ни доступа к рыбному пруду, ни права на отлов у него все равно нет, т. к. и пруд и рыба давно принадлежат тем, кому он теперь еще и за удочку должен...

Рыбачили два мужика на лодке. Вдруг поднялся ураган и лодку унесло в открытое море. На седьмые сутки, умирая от голода и жажды, они выловили бутылку. Из которой вылез джинн:
— Ну, загадывайте желание
— Хочу, чтобы было море пива – говорит один мужик.
— Будет исполнено, — ответил джинн и исчез.
Раз – море все из пива стало.
Второй мужик берет первого за грудки:
— Это ты хорошо придумал, а ссать теперь в лодку да?

Поехали два депутата городской думы на рыбалку. Порыбачили, сели выпить, покушать.
— Петрович! Ты чего после аварии такой хмурый?
— Да, Миш, сниму я с выборов кандидатуру свою, наверное …
— Петрович, ты чего?!
— Боюсь я… Возмездие какое-то пришло… Я ведь разбился на дороге, которую уже пять лет обещаю сделать, ударился в фундамент обещанного когда-то садика, да и попал в реанимацию больницы, которую уже три раза обещал отремонтировать…
— Да это совпадения , Петрович, не более!
— Нет, Миш. Совпадения, не совпадения, а новый морг я уже успел пообещать…

про студентов
*Пролог
Однажды где-то в начале 90-х в стране моей студенческой юности
настало Первое мая. Но не то Первое мая, к которому привыкли вы — день
труда и мира с красными гвоздиками и дешевым портвейном. У прогрессивной
московской молодежи моей юности Первое мая ассоциировалось в первую
струю с днем рождения замечательного и веселого парня, патологически
неординарного человека, моего лучшего друга -
Шурика, на тот момент студента второго курса МГИМО.
Тут, пожалуй, необходимо лирично отступить от непосредственного сухого
изложения событий. Цветастую неординарность Шурика надо бы не менее
пестро проиллюстрировать.
Иллюстрация №1:
После внезапного исчезновения из дома на двое суток
Саша, в ту пору десятиклассник, наконец звонит маме. Происходит
следующий диалог:
— Мама, это я, ваш сын Александр.
— Саша! Я тебя убью! Где ты был??
— Мам, извини. Я просто пошел проводить девушку с дискотеки и
задержался. — Саша! Половая жизнь в твоем возрасте, безусловно,
необходима, но ты ведь не станешь отрицать тот факт, что ровно за сто
лет до твоего рождения твой тезка Александер Грейам Белл изобрел телефон
и это изобретение до сих пор активно используется для передачи
информации на расстоянии? Позвонить ты мог, так тебя растак?
— Ну, дело в том, что я не сразу разобрался, как отсюда позвонить. Мам,
я собственно что тебя хотел попросить — ты не могла бы сделать небольшой
денежный перевод в Ростов-на-Дону? Я как раз там. В смысле тут. И
хотелось бы назад, домой, в Москву попасть все-таки. Ну, так получилось
— не мог же я не проводить девушку.
— Саша, у меня устойчивое подозрение, что мы с твоим отцом вырастили
идиота.

Иллюстрация №2:
На военной кафедре Шурику сделали замечание касательно
длины его волос и неаккуратно повязанного галстука. На следующий день на
кафедру вошел маршем абсолютно лысый Шурик. Военрук хотел было похвалить
его за радение, но что-то его остановило. Возможно, тот факт, что наш
герой был одет в арендованную у приятеля-энтузиаста гусарскую форму
образца 1812 года.
Впрочем, иллюстрировать эту «»многограненую»» личность можно бесконечно.
Так вот. Мало того, что Шурик сам по себе был человеком уникальным во
всех проявлениях своей бьющей через край (и все больше по головам
окружающих) энергетики, так и друзья у него все были типа меня -
алкоголики (студенты то бишь). И Шурик прекрасно осознавал, что раз
поздравлять его придут семь в разной степени буйных студентов (алкашей
то бишь), то вариант отмечания в квартире отпадал сразу. И вот тут-то и
пришла ему непосредственно в голову щастливая мысль отметить ДР за
пределами МКАДа, дабы сократить количество потенциальных жертв и
разрушений (боже, как он ошибался!). Пару месяцев назад он слышал краем
уха о том, как несколько ребят с курса постарше ездили в некий дом
отдыха со звучным названием «Клязьма» и остались весьма довольны кудряво
проведенным временем. То, что под этим разумелось, ему было неизвестно,
но он догадывался, что пьют на всех курсах примерно одинаково. Идея
состояла в том, чтобы рвануть в субботу в ДО, зажечь на берегу
одноименной с ДО реки, а ближе к утру потерять сознание в предварительно
снятых номерах. У приглашенной алкашни идея нареканий не вызвала. Более
того, она вызвала нездоровый ажиотаж и слюноотделение (на свежем
воздухе-то водочка проскальзывает изящнее). Итак, все предвещало
праздник.

Глава 1 (ознакомительная): Явление Грибоффа
Пожалуй, стоит на пару рюмок
остановится на процессе сборов перед поездкой. Приглашены были семеро:
Оом, Паша, Толик, Йурра (студенты первого курса ИнЯза), а также
Пятибратор, Женич и Грибофф (студенты второго курса МГИМО). Все друг
друга прекрасно знали за исключением персонажа под ником Грибофф,
которого хорошо знал только Шурик.
Надо сказать, что не все заинтересованные стороны подошли к ДР в
достойном праздника состоянии. Шестеро из участников мероприНятия были
поначалу совершенно свинским образом трезвы и выспамшись. Однако
праздничность обстановки была чудесным образом спасена фееричным
появлением этого самого Грибоффа. Дело было так.
Шестерка основы томилась посередь платформы метро в ожидании, когда уже
нальют, и разминалась 9-ой Балтикой. Вскоре из метровагона выскочил и
без выпивки вечно веселый и заводной именинник. На нем были вычищенные
до блеска дорогущие ботинки, не менее дорогие бархатистые джинсы
Труссарди, отутюженная белая рубашка и новенькая кожаная куртка поверх -
Саша собрался на природу. В одной руке у него было огромное ведро,
полное кровавых куриных окорочков, в другой -спортивная сумка с
двадцатью бутылками водки — Саша к природе подготовился.
Подошедши к ожидающим, он задорно молвил:
— Асиеко сие*, друзья мои! Я смотрю все в сборе. Великолепно, ех-хо-хо!
— иногда Саша напоминал Доктора Ливси из мультика.
— Не, не все. Грибоффа нету.
— Что это вы такое говорите? Аааа, разыгрываете? Вот же он, свет очей
моих, мин херц!
Ребята обернулись и обнаружили на соседней скамейке распластанное тело,
верхняя часть которого была заботливо прикрыта относительно свежей
газетой «Frankfurter Allgemeiner». Из-под газеты раздавалось мирное,
безотносительно несвежее похрапывание.
Грибофф пил четвертый день. Эту ночь он провел в близлежащем кафе
«Звездочка» за (под) одним столом с сотрудниками нигерийского спецназа,
прибывшими в Москву для совершения тренировочных прыжков с парашютом и
без. На третьей бутылке Грибофф все-таки убедил черных, как Мукунка,
пацанов в малиновых беретах в необходимости участия его друга Шурика в
прыжках. Это был его подарок Саше на ДР. (Спустя две недели с аэродрома
в Тушино поднимется вертолет с пятью иссиня-черными нигерийцами и
иссиня-щастливым Шуриком на борту. Но это уже совсем другая история.)
Шурик подошел к скамейке и, нагнувшись над газетой, изучил заголовки
первой полосы. Удовлетворившись и проникшись прочитанным, — хотя вторым
его языком был в отличие от Грибоффа не немецкий, а испанский, — заорал
он, тем не менее, над телом, аки Геббельс на трибуне:
— Дойчланд юбер аллес, мон коросон! Дарф ищ мит иннен танцен**? — Яволь,
майн фюрер! — мгновенно отреагировало тело из-под газеты, — Музыку! Ун
пассито байланте, Мария! *** Белый танец!
Грибофф плавным движением отбросил газету, Шурик оторвал его бренные
чресла и остальную требуху от скамьи (Грибофф Павел Александрович, метр
восемьдесят девять, сто четыре килограмма) и они закружились по
платформе в танце — это был гибрид танго, вальса и нижнего хип-хопа. Во
время танца никто не пострадал.
Таким образом, все были в сборе, и дружная компания, разлепив танцующих,
направилась к маршрутке, что должна была доставить их в номера.
* — вьетнамское приветствие
** — (нем.) Можно вас пригласить на танец?
*** — (исп.) А ну-ка, шажок в сторону, Мария!(с)Рикки Мартин

Глава 2 (дорожная): Грибофф и девушки
В маршрутке солировал Грибофф.
Обособленно сидя рядом с водителем, он постоянно обращался к остальным
через головы двух случайных попутчиц — вполне благочестивых на вид (то
есть вид их благ был в чести у наших героев) девиц половосозрелого
возраста — с умилительными высказываниями следующего недержания:

— Сань, а скока водки? Двадцать? Куда смотрела твоя мама?? Ей что
наплевать на твое здоровье? Нам же не хватит на опохмел!
— А блевательные пакетики взяли? Нет? Саш, ну ты же знаешь, как я не
люблю прочищать сантехнические узлы на утро! Вот помнишь, как мы Блэк
Лэйбл просроченными пельменями закусывали? А вот я тебе щас напомню наши
полеты на радужных струях!. (И напомнил. В подробностях.)
— Ну я и грю этому нигерийцу, мол, вот ты хоть андерстэнд черной своей
башкой, в чем первопричина расовой неприязни? А в том, что у вас,
негров, член больше, а у нас, белых — мозг! Вот и завидуем друг другу. А
ведь последние статистические данные по черный членам… (Далее он развил
тему.) Сии лиричные сентенции приводили дам в нервенный трепет и
заставляли их еще недавно румяные лица сменять светофороподобным образом
цвета самых эксклюзивных оттенков. Что касается добро-молодцев, то они,
сперва было собравшись проявить здоровый интерес к юным кокоткам, с
легким разочарованием осознали, что теперь им ничего не светит и
направили весь свой интерес на остатки Балтики. Особенно расстроился Оом
— одна из девушек ему весьма приглянулась. Тогда он еще не подозревал,
что это не последняя их встреча в ближайшие сутки (а лучше бы
последняя!).
Кульминацией выступления Грибоффа, явилась следующая экстремальная
фраза, надолго ставшая эталоном тематики разговора при дамочках:
— Блин, я уже четыре дня душ не принимал. У меня уже даже волосы в жопе
слиплись. И если бы я щас принялся серить, то все гавно разрезалось бы
напополам.
Тут уж нещастные девушки не выдержали и выразили вполне легитимное
возмущение.
На что тут же получили в ответ от сабжа:
— Милые мои, женщины, подобная слабо мотивированная агрессия с вашей
стороны вполне объяснима. Отсутствие регулярной половой жизни и плохая
экология способны заставить нервничать кого угодно. В этой связи
предлагаю сперва поправить экологию — у нас тут есть с собой чем
продезинфицировать, после чего погрязнем в радостях орального секса. Как
вы на это смотрите, расписные? Нет, позвольте, никакой я не козел,
просто я непосредственен, а вы зашорены. Не спешите распинать человека
моралью, ибо что такое мораль, как ни лицемерная условность большинства,
враждебная всему истинно искреннему в полный голос лишь при свете дня,
но без зазрений попираемая чуть только стемнеет и речь поведется
шепотом...

Сей дивный эксцентрично-философический монолог продолжался и развивался
Грибоффом вплоть до момента ретирования измученных демагогией дамочек из
маршрутки. Во след им разочарованным бархатным баритоном прозвучало
сакраментальное:
— Куда ж вы, бляди, я не кончил! — Грибофф не чурался резких смен стиля…

Глава 3 (процедурная): Заселение
Долго ли, коротко ли — добрались-таки
до номеров и в бодром расположении духа (благо пивом накачались уже
изрядно) приступили к процедуре заселения.
Ознакомившись с вариантами предлагаемых апартаментов, ребятушки решили
взять два роскошных двухместных номера с удобствами в коридоре (то бишь
по четвертинке номера на брата и одним гальюном на всех), расположенных
в дальнем конце самого незаселенного корпуса:
— Песни петь будем. Красивые, громкие, — с добродушной улыбкой пояснил
Шурик столь отшельнический выбор на ресепшине.
— Только хороводы не водите, — отреагировала работница ресепшина, — за
порчу имущества взимаем штрафы.
— А почем стоит окно разбить? — тут же осведомился Грибофф, — Видите ли,
я страдаю метеоризмом и мне по ночам бывает душно, а встать с кровати я
не всегда бываю в силах...
— Коллега шутит, — продолжая жизнерадостно улыбаться, прервал друга
Шурик и уверенным жестом протянул свой и Оом»ов паспорта в залог. Оом
печально проводил свой паспорт взглядом, еще печальнее посмотрел на
Грибоффа, открывающего очередную Балтику глазной впадиной, и стал
прикидывать, скока у него денег на выкуп паспорта.
Заселение в номера прошло стремительно и равнодушно. Все побросали
лишние вещи и тут же рванули на природу, манящую весенними ароматами
вино-водочной продукции.
Быстренько добежали до речки, расположились у кострища, запалили огонек
и разлили по стаканам. И понеслась родимая…

Глава 6 (разговорная, промежуточная): Куриный расизм
(Паша):
— Хорошо старушка с крепким кумполом попалась. А то я думал все, кранты!
(Оом):
— Убийцы. Вы убили мою мечту. Это была девушка моей жизни.
(Толик):
— Ты щас о которой из двух?
(Оом):
— О той, от которой мне остался лишь силуэт на стволе сего
замечательного древа, плодоносящего сапогами. Посмотрите, какие формы.
Какие линии...
(Шурик):
— Да, сапог и вправду скроен ладно.
(Оом):
— Юмористы, бля. Сапог! Щастья… Щастья меня лишили, изверги. Ненавижу
вас.
(Толик):
— Да лана те. Давай лучше в горлишко запустим. Смажем печаль твою.
(Оом):
— Предложение считаю пошлым и несвоевременным.
(Толик):
— Не понял?!
(Оом):
— Я грю, наливайте. Но знайте — я вас презираю.
(Паша):
— Ну, за душевные порывы!
(Женич):
— Кстати о позывах. Душевность душевностью, а без закуски уже не
проваливается.
Где курицы?
(Шурик):
— Йурра жарит.
(Паша):
— Кто жарит?? Йурра??? Пиздец курицам...
(Шурик):
— Паша, не хотелось бы тебя понапрасну расстраивать, но некоторое время
назад эти курицы были обезглавлены, циничным образом ощипаны,
выпотрошены и расчленены. Ты всерьез думаешь, что с ними может случиться
что-то еще более неприятное?
(Паша):
— Поверь, может. Йурра ОЧЕНЬ любит готовить. Все, мы остались без
закуски...
Когда ребята подошли к костру, Йурра безмятежно пребывал вне сознания в
классической позе компаса — каждая конечность указывала в свою сторону
света, при этом в одной руке у него был шампур, а в другой саперная
лопатка (к ней мы еще вернемся).
(Шурик):
— Йурра, проснись! Йуррик, родной ты наш человек! Йурра, мать твою, где
кура?
(Йурра):
— Там...
(Шурик):
— Йурра, не исчезай, Йурра, фокусируемся — где там?
(Йурра):
— Там...
(Оом):
— По-моему, мы его теряем.
(Паша):
— Меня больше беспокоит, что мы теряем курицу.
(Шурик):
— Йурра, «там» — нам не подходит, это неправильный ответ, и при этом
бесчеловечный.
(Женич):
— Да-да, Йуррик, именно бесчеловечный, ибо твои друзья хотят закусить, и
лишать их этой простой радости антигуманно. Согласен?
(Йурра):
— Там!!
(Пятибратор):
— Йурра, ты сильно огорчаешь своих друзей. А твои друзья не любят
огорчаться, правда, Паша?
(Паша):
— Правда. Давайте бросим его в речку.
(Оом):
— Не, это не наш метод.
(Паша):
— А закуску проебать — это наш метод?? Какое твое предложение?
(Оом):
— Щас… Дайте бутылку... С ним это всегда срабатывает. Йурра!
(Йурра):
— Там?..
(Оом):
— Водки выпьешь?..
(Йурра):
— Да!
(Оом):
— Айн момент, наливаю. Ой, а где же закусь?
(Йурра):
— Там! В ве.. дре! Под де.. ре.. вом!
(Шурик):
— Ты гляди, сработало. Ага, а вот и ведро. Так... іп!.. Йуррик... Йурра,
бля!
Почему она черная, как уголь? Пааачемууу она чееерная???
(Оом):
— Саш, не надо его так трясти. Случится страшное.
(Шурик):
— Чееернаааая почемуууу бляяяяя???
(Йурра):
— Тссссссс... Эта курица — негр. Ты что.. расист?..
(Паша):
— Я же говорил пиздец курице. Сжег накуй...

Глава 7 (морская, немножко смешная): Абордаж Впоследствии
Оом не раз
задавался вопросом — Почему? А точнее — Какого куя? Какого куя, этой
лодке понадобилось проплыть мимо нашей поляны именно в тот момент, когда
Грибофф, лежа на животе, аккуратно и экологично йогуртизировал в
глубокую одноразовую тарелку, наблюдая за фарватером реки. Лодка весело
скользила по быстрому течению прозрачной воды, подгоняемая лихими
взмахами весел. Нет, не так. Эта гребанная лодка, дебильно подергиваясь,
киздовала вниз по течению речки-вонючки. Грибофф, не прерывая
кисломолочного процесса, внимательно следил за ее скольжением. Закончив,
он заботливо накрыл тарелку сверху еще одной, неуверенно встал и
уверенно молвил: «Желаю кататься на лодке. Мне врачи рекомендовали. » На
беду остальные алкоголики в данном случае не имели ничего против
врачебных рекомендаций. К этому времени практически все были уже в
торф...
— А вот пачпорт извольте в залог, — буркнул мужик, ответственный за
лодочную станцию, опасливо глядя на восьмерку потенциальных мореходов,
еле стоящих на ногах, словно заранее приноравливающихся к качке. — А он
у меня … эта…, — Грибофф тщательно ощупывал карманы. В кармане джинсов
он что-то неожиданно для себя нащупал, удивился, еще раз пощупал,
победоносно рыгнул и вытащил… маринованный огурец.
— Опа. А не тут у меня паспорт, — прокомментировал он и откусил от
овоща.
— А ихде? — у лодочника зародилась надежда на избавление от опасной
алкашни.
— В этой самой... в куртке, — развел руками Грибофф.
— А ихде куртка? — наседал мужик, благо надежда становилась ощутимей. -
Ну… Наверное осталась там, где я блевал, — парировал Грибофф, честно
глядя в глаза.
— Ага! А вот не положено без пачпорта! — надежда лодочника окончательно
окрепла и расправила крылья.
— Послушай-ка, любезный! — выступил вперед Шурик и достал из кармана
складной нож.
— Эей, ребятушки, не губите! — вид ножа со следами куриной крови не
только пообломал крылья надеждам мужика, но и вообще как-то слегка его
удручил.
Последовавший компромисс устроил обе высокие договаривающиеся стороны:
— Восемь лодок все равно дать не могу — тока три в наличии. Если
потоните, то и черт с вами!
— Прекрасно! Нас устроят три этих прекрасных шхуны. Гранд мерси, мон
шери! Держи пиастры. Флот ее Величества у тебя в долгу.
— Господа корсары, вперед!
И друзья-алкоголики, с улюлюканьем и матюгами попадав в лодки, вышли в
открытое море под флагом семейных трусов Грибоффа. Да-да, именно
семейных трусов неоднозначной расцветки, надетых на палку…

Через сорок минут плаванья Грибофф перестал петь народную баварскую
песню, раскачивая в такт одну из наших лодок, так что она черпала воду
обоими бортами, и объявил: «Чертовски хочется отлить. Друзья мои, пора
подставить пипиську соленым ветрам... ». С этими словами он встал на
колени на самом носу лодки, достал из ширинки свой увесистый якорь и,
прогнувшись с треском в позвонках, принялся золотить воды Клязьмы. И вот
тут его угораздило разглядеть вдали чужую лодку. Она безмятежно
кружилась посередь речки, в то время как наша эскадра потихоньку к ней
приближалась. Лодка с Грибоффом на носу шла в авангарде, и, указывая
свободной рукой вдаль, наш адмирал возопил:
— О майн либер гот! Флибустьеры! Знаете, что я вижу? Я вижу добычу!
Крюйс-брам-стаксель мне в жопу, если на этой посудине нечем поживиться!
Будем брать! Впереееееееееед!!!
И эскадра послушно устремилась к добыче. Флагманский корабль, прямо
скажем, выглядел устрашающе: не переставая отливать, благо было чем,
Грибофф возвышался на носу шхуны подобно фигуре, вырезанной на
форштевне, и орал дурным голосом:
«На абордаж, еп вашу мать! ». На корме сидел Женич с длинной палкой в
руках, на которой реяли семейники Грибоффа, наводящие ужас своим
веселеньким колором. Роль гребцов исполняли Пятибратор и Толик,
оглашающие тишину водной поверхности ритмичными воплями в такт взмахам
весел: «Иииееераз, бля! Иииеееераз, бля! ». Остальные две шхуны с
Оом»ом, Пашей, Шуриком и местами ожившим Йуррой гораздо более скромно
шли рядком вслед за флагманом.
Когда цель абордажа приблизилась, Оом»а бросило в жар: в лодке сидела та
самая девушка. А с ней та самая бабушка. Несчастные дамы, открыв рты и
вытаращив глаза, в ступоре взирали на летящее к ним бортовое орудие
Грибоффа, которое он не только не убрал обратно в штаны, но и начал им
угрожающе размахивать. В ужасе Оом посмотрел на Шурика. Тот молча кивнул
в том смысле, что «Надо перехватывать его к ебени матери!». Диспозиция
лодок мгновенно поменялась. В то время как корабль под предводительством
Грибоффа несся к лодке дамочек, шхуны под командованием Оом»а и Шурика
пытались его нагнать по флангам и перехватить. На самом подходе к
оцепеневшим от ужаса женщинам, когда лодка Грибоффа уже грозила вот-вот
протаранить их, шхунам Шурика и Оом’а удалось обойти ее на полкорпуса и
одним рывком синхронно сблизиться справа и слева, столкнувшись носами
прямо перед ней и образовав букву «эл», в основание которой через
секунду и врезался форштевень флагмана эскадры...
От сильного удара Грибофф, словно ядро из пушки, вылетел с носа лодки и,
продолжая размахивать своим торчащим из штанов абордажным крюком с
воплем «іпанаааааааааа! » спикировал над лодкой дамочек. Думаю читатель
не сильно удивится тому, что в полете Грибофф врезался во внучку и увлек
ее за собой в воду с оглушительным всплеском...

Глава 8 (фольклорная): На деревне
Пока Грибофф сушил свою одежду на
шампурах над тлеющими углями, остальные решили организовать прод-отряд
для отправки в ближайшую деревню за закуской. Не прошло и часа, как
отряд из пяти человек уже маршировал сквозь ночь в направлении деревни.
Если морскими войсками командовал Грибофф, то за сухопутные отвечал
Йурра.
Йурра, эстонец по национальности, но проживший большую часть жизни в
Москве, являл собою носителя великоимперских настроений. Помешанный на
военщине и тоскующий по мощи СССР, он имел дома карабин «Сайга», пару
наручников, три полных комплекта камуфляжа и саперную лопатку. Вот и
сейчас он шел впереди отряда в камуфляжном тельнике и штанах, с
армейскими бирками на шее и саперной лопаткой в руках. Следующая за ним
четверка в дугу упитых призывников пыталась маршировать в ногу и
чеканить шаг, отчего наводила еще больший ужас на редких встречных
путников. «Песню запе-вай!», — скомандовал Йурра и отряд вошел в
деревню...
Деревенские старушки сидели на завалинке и, луцкая семАчки, спорили о
политике.
— А хоть бы и пьеть! Зато он о простых людЯх думает! Верю в Борис
Николаича! — Ишь ты! О каких-таких простых? Прямо проснулся Ельцин твой
и давай о Никодимовне думать — здорова ли, сыта ли.
— Ой, а то твоему Зюганову не спится, коли ты не поужинала…
«А молодоооооваааа командиииираааа несли с пробитой головооой.. » -
полит-дебаты прервались нестройным хоровым пением. Из вечерней темноты к
завалинке вышла саперная лопатка. За ней появился Йурра, а за ним и все
остальные. Йурра скомандовал: «Стой, раз-два! На-лееее-во! Тпруууу, бля!
Равнение на бабулек! ». Бабульки тут же засобирались по домам. Однако
Йурра перехватил инициативу вопросом:
— Мать, — обратился он к ближайшей старушке доверительным шепотом,
почесывая лопаткой ухо, — а много ли в деревне наших?
— Хватает, милок, хватает, — насторожилась «мать», мудро решив не
уточнять, о каких «наших» идет речь.
— Нда?.. А как вы вообще относитесь к очагу мирового терроризма — Чечне?
-продолжил допрос Йурра.
— Отрицательно, милок, отрицательно: не любим мы этих чеченов проклятых,
-отрапортовала бабулька и, уже обращаясь к подругам, запричитала, — Ой,
чавой-то надуло мене всю, пойду-ка я до дому.
— Да и нам уже пора, и мы пойдем, — поддержали подруги. — Мать, нам бы
хлеба чуток, — напомнил о себе Йурра, постукивая лопаткой по
камуфлированной лодыжке.
— Да что ты, милок, голодаем мы туточки, пенсия маленькая, а в огороде
старыя мы ужо копаться-то, — запричитали старушки, мелкими шажками
продвигаясь вдоль забора от греха подальше.
— А может все-таки пару крошек найдется, — вышел вперед Пятибратор,
доставая внушающий уважение кошелек (папа у него был дюже боХатый), — Не
обидим. — Ой, да уж чаво-нить наверняка найду, ежели поискать-то, -
мгновенно оживилась первая старушка, — Пойдемте до хаты, к сестрице моей
внучка приехала, так она уж и состряпала кой-чаво наверняка.
Надо ли говорить, что, ввалившись в хату и обнаружив там ту самую
бабушку, и ту самую внучку из лодки (Гоголь со своей немой сценой из
«»Ревизора»» глотает окурки), отряд был вынужден поспешно ретироваться
под напором ссаных тряпок и печного ухвата…

Глава 9 (электрическая): Об умение правильно сунуть
Уже глубокой ночью в
номерах разгром комнаты №27 начался с того, что в магнитофоне сели
батарейки. Паша осмотрел магнитофон, поглядел на розетки в стене и с
видом профессионала молвил:
— Бля буду, нужен провод.
— Щас! Момент! Достанем! — Йурра схватил складной нож Шурика и
устремился к двери. Рванул на себя дверную ручку и вырвал ее с корнем. -
Йурра, ОТ себя!
— Понял вас! — согласился Йурра, справился с дверью и маршем двинулся в
неизвестном направлении.
— Да, блин… Этот достанет, — поверил в друга Паша.
Через двадцать минут Йурра вернулся:
— Вот! — в руке он держал кусок какого-то толстого провода. — Йуррик,
это не подходит — нужна пара, к тому же у нас все равно нет штепселя, -
разочаровал добытчика Паша.
— Пара? Штепсель? — оживился Женич, — Йуррик, дай-ка ножик!
— На, — Йурра редко утомлял длинными фразами.
— Етитькина титька! Йурра, а что с ножом? — на лезвии ножа красовались
две здоровенные, дочерна закоптившиеся полукруглые выбоины. — А куй его
знает! — честно ответил Йурра, резко встал и целенаправленно
продефилировал на балкон с неудержимыми позывами к йогуртизированию.
В этот момент из сортира вернулся давно отсутствовавший Толик:
— іптыть! На нашем этаже уже сортир засорился. Неужели трудно блевать с
балкона? Ааа, я смотрю уже. Ну слава богу, дошло. Прикиньте, щаз отливал
на третьем этаже, так там света нет, и монтер с проводкой ебется — грит,
какой-то дятел умудрился вырезать кусок высоковольтного провода из щита.
Там до сих пор все дымится. Чума! Крутой видать дятел, коли не убило
нахер. — Толя, хочешь познакомиться с этим дятлом? — глубоко вздохнул
Шурик.
— Йурра??? — угадал Толик.
— Без комментариев, Толя, без комментариев.
— Ндааааа... Электрик эстонский, мля! Женич, ты что-то вроде про
штепсель говорил, — напомнил Паша.
— А, ну да, — Женич допил стакан, подошел к настенному бра и одним махом
срезал ножом нижнюю часть провода вместе со штепселем. — Ну вот: и пара,
и штепсель! — Голова! — похвалил Паша, после чего приладил провод к
магнитофону, залепив его жвачкой.
— Ну-ка, — сказал он, собираясь сунуть штепсель в одну из розеток на
стене.
— Паш, там одна из розеток для бритвы, не перепутай, — предупредил
Женич.
— Спокуха, не глядя тока член суют! — резонно заметил Паша и сунул…
Когда через полчаса в комнату, освещая себе путь фонариком, вошел
монтер, дым уже рассеялся, перегоревший магнитофон успели выкинуть с
балкона, а провод на ощупь отодрали с треском от стены и спрятали. Но
бутылку ему все равно пришлось жертвовать, ибо только она могла помочь
монтеру забыть о необходимости сообщить администратору о стекшем на пол
сгустке оплывшей пластмассы, который в прошлой жизни был розеткой для
бритвы, и выжженном квадратном метре обоев вокруг нее…

Глава 11 (добрососедская): Кавказский гость

Под общий пьяный гогот никто не замечал, что в углу комнаты у открытой
двери вот уже как полчаса сидела невесть откуда материализовавшаяся
блондинка. Но вот гогот на какой-то момент затих и в образовавшейся
паузе таинственная незнакомка громка икнула.
— Что за накуй! Ты откель такая блондинистая? — галантно осведомился
Пятибратор.
— Оттуда, — ответствовала блондинка, неопределенно махнув рукой, и снова
икнула.
Блондинка была в дымину.
— Меня зовут Павел. Водки налить? — поддержал беседу Паша.
— Налить, — не стала скромничать блондинка и беседа потекла…
Еще через полчасика застолья в дверях возник парень лет двадцати восьми,
кавказской наружности, недетской окружности и по всему видать было — на
бровях. На этот момент в номере кроме блондинки находились Грибофф,
Толик, Пятибратор, и спящий на кровати Женич. С трудом отлипнув от
дверного косяка, кавказец ввалился в комнату:
— Свэтка, зараза, я тэбя ищу вэздэ, а ты тут. Нэхорошо, сушай, да.
— Артур, иди на хуй! Мне и тут нравится. С ребятами. Правда, ребята?
— Нууууу…. — задумались ребята.
— Э, какой-такой нравица? Куда тэбе нравица? Ааааа, я понял, сушай! -
Артур резко повернулся к Грибоффу, сидящему на краю кровати. — Ты ее
эбал, да? — Да, — зачем-то подтвердил Грибофф. — Мы нежно полюбили друг
друга и решили пожениться.
Артур явно расстроился. Он схватил стул и обрушил его на голову сидящего
Грибоффа. Стул распался на части, которые осыпались на пол вместе с
осколками двух плафонов с задетой при замахе люстры. Грибофф поднял
чистый, местами детский взгляд на Артура и осведомился:
— Ты что, дурак? — при этом он зевнул.
Артур замялся. Такая реакция его морально надломила. Тогда он не
придумал ничего лучше, как перевернуть стол с останками шпрот и пустыми
бутылками и долбануть им по спине спящего Женича. У стола отвалились три
ножки. Матрасная часть кровати с грохотом провалилась внутрь деревянного
каркаса. Женич не проснулся.

Подобным непротивлением насилию Артур был окончательно раздавлен. В
нервном истощении он опустился на кровать рядом с Грибоффом:
— Она мэня доконает, — вздохнул он, проводя взглядом «»Свэтку»»,
удаляющуюся несимметричным слаломом.
— А че так? — поинтересовался Грибофф.
— Падазрэваю, что блядь, — пожаловался Артур.
— Ну так у каждой женщины недостаток есть, — подбодрил незлопамятный
Грибофф. — Вот возьми Еву. Ну, всем хороша была баба. Но нахера яблоки
немытые жрать было??
— Эва? Красывое у твоей жэншины имя, — продемонстрировал свои три класса
образования Артур, — А водка эсть?
— Эсть!
В этот момент в комнату вошел Шурик и объявил:
— Поздравляю вас, у нас горе: Толик — Бэтман…

Глава 12 (голливудская): Бэтман и голые жопы

Толик был совершенно адекватным парнем. И выпить мог много. Но иногда
случалось, что по пьяни его клинило — и тогда он становился Бэтманом.
Когда-то этому искусству перевоплощения его научил Йурра. Научил и
забыл. Но Толик забывать отказывался, как ни упрашивали. Происходило это
с ним вне зависимости от лунных фаз и места нахождения. Например,
возвращаясь с пьянок на метро, он не раз прямо в вагоне к неописуемому
восторгу пассажиров цеплялся ногами за верхний поручень, раскачивался
вниз головой, хлопая полами своей куртки (при этом на пол со звоном
падали ключи, пропуск, проездной, мелочь и прочая куйня), и с
остервенением рычал: «»Я Бэтмааааааан!!! »». Затем он принимался
носиться по вагону взад-вперед, продолжая хлопать импровизированными
крыльями и не переставая информировать общественность о том, что он
Бэтман и «»всех отъебет»». И это нормально. Это молодость, это алкоголь.
Но дело в том, что это шоу порой продолжалось не меньше двух-трех часов.
И это утомляло.
Поэтому когда Шурик сообщил друзьям о сеем прискорбном перевоплощении,
ребята слегка приуныли. Собственно они даже и приуныть не успели, потому
как сразу за Шуриком в номер ворвался ужас, летящий на крыльях ночи, -
Толик-он-же-Бэтман собственной персоной. На голове у него был
разодранный пакет из-под молока, с плеч ниспадал постельный плед, на
губах играла зловещая улыбка. Парень был в образе.
— Я Бэтмаааааан!!! — возвестил Толик и просочился в комнату.
Ситуация стала очевидной: если ничего не произойдет из ряда вон, то
театр одного актера растянется на часы. Скажу сразу — произошло.
Сначала друзья попытались запереть Толика в шкафу. Но не это спасло их,
ибо Толик вышел из шкафа через бортовую стенку (а шкаф сложился
вовнутрь). После чего, пробежавшись по комнате — простите, — пролетев по
комнате на пледо-крыльях и пообещав в очередной раз «»всех отъебать»»,
Толик выскочил на балкон. А вот там, несмотря на ночную темень, он
разглядел (у Бэтманов отличное зрение) три голые задницы — внизу
недалеко от балкона под сенью деревьев присели пописать три девчонки. В
тишине раздавалось лишь журчание и треск цикад. Толик мгновенно
прочувствовал момент — девушки в потенциале существенно расширяли
аудиторию его выступления. Вот это-то и спасло его друзей.
Встав на какие-то железки, Толик простер руки-крылья в стороны и, набрав
полную грудь воздуха, навалился грудью на балконную перекладину.
Трухлявая перекладина затрещала.
— Я БэтмаааааААААААААААААААА…, — орал Толик, проломив грудью перекладину
и падая со второго этажа носом в мягкую почву.
Не допИсав, с нижнего старта насмерть перепуганные девчонки стремглав
ломанулись сквозь кусты прочь, на ходу натягивая трусы и сверкая жопами,
под добрый гогот Йурры, по-прежнему йогуртившего с соседнего балкона…

Эпилог
Много чего еще было этой ночью: и выведение Толика из комы, и
разматывание всех пожарных шлангов в корпусе, и балконный йогурт на
брудершафт, и попытка повеситься на туалетной бумаге, и пение матерных
серенад под окнами администраторши — всего не расскажешь. Да и не к
чему.
Короче говоря, настало утро. Паша проснулся под уцелевшим столом и,
стукнувшись лбом, удивился низости потолков. Женич проснулся весь в
шпротах и удивился, когда мы успели сходить на рыбалку. Йурра проснулся
с дискомфортом в промежности и удивился торчащей у него из ширинки
саперной лопатке. Пятибратор проснулся и удивился саперной лопатке,
торчащей из ширинки Йурры. Оом проснулся и удивился, что саперная
лопатка торчит всего лишь из ширинки. Толик проснулся с пакетом молока
на голове и не удивился этому. Шурик проснулся и удивился тому, что он
проснулся. А Грибофф не проснулся. Проснулся он только, когда ему налили
холодной воды в штаны.
После жизнеутверждающей фразы Женича «»Шурик, пиздуй за кефиром, спасай
людей! »» друзья потихонечку похмелились заныканной Толиком накануне
бутылкой водки и принялись крепко думать. А подумать было над чем — ибо
предстояло сдавать номера, а платить штраф за ущерб ой как не хотелось.
Да и не хватило бы даже всех денег Пятибратора. Первая комната
практически не пострадала — там тока спали. Но вот вторая: расплавленная
розетка, сожженные обои, отрезанный шнур, провалившаяся кровать,
раскуроченный шкаф, стол без ножек, раздолбанный стул, проломанная
балконная перекладина, два разбитых плафона, вырванная дверная ручка и
всеразличная куйня по мелочи — таков был убедительный итог состоявшегося
праздника. В результате решили сделать косметический ремонт-наепку — по
возможности устранить явные признаки погрома и надеяться, что проканает.
Мебель сложили словно кубики и подперли, чем могли. Переставили шкаф,
чтобы закрыть обои, отрезанный шнур и розетку. Оставшийся плафон сняли и
выкинули, типа так и було — ваще без плафонов. Ручку дверную вставили,
но трогать ее было нельзя. Как и все остальное. Иначе катастрофа.
Пришла горничная. Ей галантно открыли дверь (чтоб сама за ручку не
схватилась) и затаили дыхание. Горничная постояла, посмотрела и
потребовала с друзей-алкоголиков несколько рублей за утерю полотенец,
которые им вообще не выдавали.
Так проходили студенческие годы…

Встречаются 4 студента:
— Ребята, завтра же день студента, я вас хотел домой пригласить -
пиво будет, рыба...
— А девчонки?!
— А с девчонками я договорился..... ИХ НЕ БУДЕТ!

Захар Соркин был заядлым библиофилом. Собственно, в нашей компании
многие оставляли по полстипендии у жучков на Кузнецком. Но нас, плебеев,
в книге интересовал только текст, и то не столько его художественные
достоинства, сколько антисоветчина и фривольные сцены. Захар же был
тонким ценителем высокого полиграфического искусства. Он с первого
взгляда отличал петит от нонпарели и высокую печать от глубокой, знал
наизусть все сорта бумаги и читал нам длинные лекции о сравнительных
достоинствах коленкора и ледерина.

Если ты, дорогой читатель, жил более четверти века назад в Москве и был
достаточно взрослым, то наверняка хотя бы раз отстоял многочасовую
очередь на международную книжную выставку и потолкался среди ее стендов,
вдыхая отдающий типографской краской запах свободы. Если же ты слишком
молод для этого, то поройся в кладовке – и найдешь журнал "Америка"
79-го года или полиэтиленовый пакет звездно-полосатой расцветки,
неопровержимо свидетельствующий, что на этой выставке побывал твой отец.

Наш Захар посетил выставку не раз и не два. Нет, он там прописался,
приходил к открытию и бродил до закрытия, брал в руки каждую книгу,
рассматривал ее, листал, нюхал и даже, кажется, пытался лизнуть. И вот в
последний день на самом дальнем пустынном стенде он заметил Ее.

Предположим, дорогой читатель, что ты рыбак. Тогда готов спорить, что по
ночам тебе грезится твоя Самая Главная Рыба. Вряд ли ты можешь заранее
назвать ее точный вес или породу, но в тот момент, когда ее голова
покажется над водой, — да нет, еще раньше, в момент поклевки, — сердце
безошибочно подскажет тебе: это Она. А если ты не рыбак, то тебе так же
снится Девушка Твоей Мечты.

Так вот, на дальнем стенде Захар увидел и мгновенно узнал Книгу Своей
Мечты. Небольшая, идеальных пропорций, в благородном темно-красном
переплете, напечатанная изысканнейшим шрифтом на кипенно-белой бумаге –
конечно, это была Она. Вокруг никого не было, и Захар не удержался.
Воровато оглянувшись, он опустил Мечту в карман пиджака.

На выходе его остановили два товарища в одинаковых серых костюмах,
предъявили красную книжечку и провели в помещение около вахты. Один сел
за протокол, другой профессионально снял с Захара пиджак и извлек из
внутреннего кармана студенческий.
— Воруем, Захар Григорьевич? – ласково спросил обладатель серого
пиджака. — Что ж это вы так? Стипендии не хватает?
— Книга очень понравилась, — честно признался Захар. – Извините, не
удержался.
— Книголюб, значит? Ну-ну. Посмотрим, посмотрим. Очень, знаете ли,
любопытно, что за книги до такой степени интересуют советскую молодежь.

Захар и сам хотел бы знать, что он упер со стенда. Увлеченный
типографскими качествами книги, он как-то не обратил внимания на автора
и название. А между тем от названия многое зависело. Если это простая
беллетристика – ну, напишут телегу в деканат, ну, выговор, ну, лишат
стипендии, которой Захар и так не получал. А вот если что-то
идеологически вредное...

Сейчас, избалованный двадцатью годами идеологического беспредела, я даже
не могу сообразить, что такого опасного могло быть на этой выставке. Не
Солженицын же и не "Плейбой", в самом деле! Но было что-то, непременно
было, и далеко не безразлично было Захару, что за книгу извлечет сейчас
серый пиджак на свет божий.

Серый вытащил книгу таким образом, что Захар не видел обложки и только
по лицу серого, как в зеркале, мог догадываться о глубине своего
падения. И надо сказать, что это зеркало показывало что-то совершенно
неожиданное. Серый смотрел на книгу так, словно не верил своим глазам.
Он пристально вгляделся в обложку, потом в титульный лист, потом раскрыл
книгу в середине и, шевеля губами, беззвучно прочел несколько строк,
потом вновь уставился на обложку и замер в прострации. Через некоторое
время он встал, глядя внутрь себя, как лунатик, отобрал у напарника
недописанный протокол, подошел к недоумевающему Захару, надел на него
пиджак, смахнул с плеча невидимую пылинку, сунул в руку студенческий и,
повернув Захара лицом к двери, отечески подтолкнул его пониже спины.

Выходя, Захар успел кинуть прощальный взгляд на лежащую на столе
загадочную книгу.

Прежде чем закончить рассказ, я, дорогой читатель, попрошу тебя
самостоятельно сделать последний вывод. Вспомни, что Захар украл книгу
на стенде, возле которого не было ни одной души, и подумай, стенд какой
страны мог вызвать на выставке такое отсутствие интереса?

Правильно, это был стенд Северной Кореи. Книгой Мечты Захара оказался
сборник речей великого вождя Ким Ир Сена "Торжество идей чучхе".

— Моня, ты смотрел фильм "Человек-амфибия"?
— Не помню.
— Ну это про Ихтиандра.
— Про кого?
— Человека, который мог плавать под водой. Ихтио — рыба, андр — человек.
— А, то есть про Фишмана. Так бы и сказал, что фильм про нашего.

Рыба с головы гниет, а студент с хвоста.
www.nikvel.ru

Это случилось во время празднования 25-тилетия войск РВСН, кто заканчи-
вал ФТФ ДГУ, Бауманку или другие такие ВУЗы, тот знает, что праздновался
этот выдающийся день на всех военных кафедрах по полной программе. Всех
заставили прийти в "зеленке", собрали в Культурно-бытовом комплексе
Университета, в просторечии КБК или "кабак", туда же сбежались все
кафедральные вояки и торжественный вечер начался.
Надо сказать, к празднованию народ готовился основательно, мне, как
капитану КВН, поручили быть ведущим и построить вечер в виде интервью с
нашими вояками, в качестве перебивки между номерами милитаризированной
в меру сил и возможностей самодеятельности. В общем, полная творческая
свобода. Вояки у нас были разумнее, чем на других кафедрах, раз в сто.
Но, положение обязывает, и военно-полевой юмор присутствовал.
Пришлось готовить интервью. Учитывая секретность, список задаваемых
вопросов приходилось согласовывать и с интервьюируемым и с начальником
кафедры, что бы , не дай бог, чего лишнего в открытом для шпионажа
"кабаке" не сказануть. В принципе, все все знали, лучше , чем в "первом"
отделе, но "секреты Полишинеля" надо было хранить от врага, и в вопросах
было не желательно употреблять даже эмфеизмы, вроде слова "изделие" и
т.п.
Один из "допрашиваемых", майор Доценко, очень не плохой, кстати, мужик,
должен был "освещать" гармоничное развитие советского студента,
текст ответа мы с ним записали и проработали в деталях. И не один раз.
Майор, запинаясь, выученное проговаривал, хотя слегка смущался.
И вот, во время "Ч", я задаю знакомый до боли вопрос:
— Товарищ майор, а каким по Вашему должен быть советский студент , — сох-
раняя на лице выражение колоссальной заинтересованности в получении под-
робнейшего ответа. И тут с ужасом понимаю, что ответ майор забыл напрочь.
В глазах у него растерянность, на лице застывшая маска понимания. Но
молчит — как рыба об лед.
Я судоржно думаю, как подать текст. Зал истомившихся студентов тихо млеет
в ожидании пассажа... В президиуме нездоровое оживление. И тут майор
вспоминает. Он светлеет лицом и радостно выдает "на гора":
— Ну, прежде всего, советский студент должен быть гормонально развит...

Что началось в зале, трудно описать. Полный пердимонокль! В президиуме -
то же. А я до сих пор не знаю, как я не разгрыз микрофон.

Маленький червячок, плача, спрашивает мать:
— Мама, мама, где наш папа?
— Замолчи! Папа ушел с мужиками на рыбалку.

Сидит, значится, один мужик, рыбачит. Час сидит, два — не клюет.
Скучно ему, да и холодно. Ну, он открыл бутылку водочки, налил
в походный стаканчик 150, и только собрался эдак с чувством ее,
мамочку, выкушать — клюет! Ну, мужик засуетился, неловко так
подсек, и крохотный карасик ему прямо в стаканчик — плюх! Мужик
брезгливо так выбросил карасика, водочку без кайфа заглотнул,
насадил новую наживку, забросил удочку... И тут как поперло:
судаки, лещи, щуки! Мужик еле успевает вытаскивать.
И вот лежит в его корзине огромный сом и говорит:
— Ну, карасик, ну с@ка, ну провокатор! наливают, говорит, потом
отпускают...

Пролетев при поступлении в ВУЗ, перед армией, отработал сезон 1988г. в
полевой партии Интинской геофизической экспедиции. Был пристроен туда
помбуром по блату отцом, в «корочках» оформленных задним числом
отображена специальность «Помощник машиниста установки роторного бурения
2го разряда». Прилетел «в поле» когда сезон еще не начался, это был
октябрь, первые морозы, в прибрежной полосе сковавшие реку Ижму,
пессимистично описанную Солженицыным в «Архипелаге». Одним бортом со
мной прибыли на практику студенты-геофизики Ухтинского индустриального
института. В партии царил подготовительный период, и ИТР еще нежились в
отпусках. Студенты должны были практиковаться на сейсмостанции Прогресс
2м, ну а пока они паяли провода «косы» и по вечерам пели дурными
голосами в балке под гитару.
Моим наставником был, ныне уже почивший, бурильщик Александр Аркадьевич
Дурнев, незауряднейший специалист по алкоголизму и сейсморазведке. Ну а
меня понятно прозвали «помдур». Как-то в выходной, мы со студентами
собирали плавник по берегу на дрова, и увидели, что под полупрозрачным
льдом, стоят неподвижно рыбины, как позже выяснилось налимы. Рассказав
про наблюдение Аркадичу, ковырявшемуся в своих железках, мы начали
рассуждать на тему, как бы извлечь рыбу из подо льда. Делать лунку -
бесполезно, уплывет сразу, гарпунить тоже никак, лед сантиметров 7-8 не
пробить с первого удара, а со второго уплывет. Услышав про налимов, мой
шеф призадумался, потом приказал заправить «Дружбу», выдал каждому по
кувалде, и мы вшестером пошли к реке. Студенты отпускали едкие шуточки
насчет наших «снастей», я впрочем тоже иллюзий не питал особых. Над
омутом стояли красавцы-налимы, штук восемь, каждый размером с доброе
полено. Аркадьевич, проведя рекогносцировку, изрек: «Практиканты!
Сегодня вам предоставляется возможность проверить полученные знания».
Потом он под наши недоуменные взгляды снял штаны, и голой задницей не
делая резких движений сел прямо над рыбиной на лед. Посидев с минуту, он
встал, и приказал: «Делайте тоже самое, только покучнее, друг к другу, и
сидите пока я не приду», Подтаявший лед после ягодичного контакта был
прозрачен как воздух Домбая. На рыбине можно было разглядеть мельчайшие
детали. Только непререкаемый авторитет и личный пример Гуру не позволил
усомниться в необходимости садиться голой жопой на лед. Выбрали каждый
себе по налиму, и выпучив глаза и скукожив мошонки мы уселись. Тем
временем Аркадьевич ушел метров на сорок вниз по течению, начал пилить
майну в виде полосы длиной метров 10, и шириной с метр. Потом
повыкидывав из воды лед, пришел к нам. Не знаю как другие, а я к тому
времени уже сказал «прости-прощай» своей простате. Встали, одели портки
ждем что дальше будет.
Скептически оглядев результаты, Дурнев известил: «Теперь, по команде,
синхронно, бьем кувалдой по льду, строго в районе рыбьей головы».
Врезали! Лед пошел лучистыми трещинами, но никто не провалился. Опа!
«мой» налим, лениво перевернувшись кверху брюхом не спеша двинулся вниз
по течению, я за ним. В проруби мы выхватили четырех штук, один мимо
прошел подо льдом. Рыба была живая и прыгала. А уж мы то прыгали как!
Пряча в бороде улыбку за нами наблюдал Александр Аркадьевич.
— Теперь поняли, как можно применить сейсмические знания? »
— Поняли-поняли! Только зачем жопу-то морозить, можно и ладонями?
— А это чтоб налим замер от удивления!
Вся партия потом над нами ржала. А на следующий день мы изперфорировали
весь лед в округе, аж ходить опасно стало.

Наверно многие смотрели или слышали фильм Blair Witch Project.
Там группа американских студентов полезла в леса штата Мериленд ,
искать старика Хаттабыча. Что они с ним хотели сделать после поимки
и засолки, история умалчивает, но получилость с точностью наоборот.
Злой Хаттабыч их сам нашел, ну и как водиться оттрахал и оттибидохал.
Про это было снято кино. Страшный такой жуткий фильмище. Очень много
сложных звуков и бегатни обмотанных соплями товарищей по темному лесу.

Поехали мы с женой и друг мой Славик с дамой сердца своего американской
девушкой Марусей на рыбалку в этот самый Мериленд на пару дней. Можно
конечно было остановиться в отеле и переночевать в божьих условиях,
но то ли нам Карелия вспомнилось в которой кроме меня никто не был,
то ли еще что то, решили мы ночевать в палатках. Долго шли куда глаза
глядят. Нашли речушку закинули удочки. Развели костер, поставили две
палатки…

Сидим ушицу варим. Темнеет. Вдруг слышим топот какой то по лесу.
Как будто мамонт пробежал, треск грохот, земля дрожит. Дамы наши в нервы,
мол давайте нафик отсюда, идем обратно, не хотим тут спать, че там
носиться по лесу, кино смотрели , старик Хаттабыч опять же, мол оттрахают,
оттибидохают и так далее.

Не то что нам со Славиком море по колено, но после ухи с водкой да валяния
на теплых камнях с хорошей сигарой, никуда идти не хотелось. Остались
ночевать. Улеглись, успокоились, уснули..

Разбудил нас жутчайший рев! Еле успев проснуться вижу что что то огромное
пронеслось между нашими палатками, проделав в нашей приличную дыру,
и опрокинув ведро воды в костер, ломая кусты унослось в чащу.

Я не помню как девы наши оказались на дереве и как мы со Славиком,
вооружившись дубинами засели внизу.

Представьте себе — ночь! в лесу раздается дыхание! какого то монстра!
треск кустов! и громкое угрожающее бормотание!!! Самым страшным, однако
было то, что если прислушаться, становилось слышно что то кто то громко
плачет или кричат о помощи. Так же все мы видели отблески красного огня
напоминавшего глаза динозавра!

Так мы сидели всю ночь, готовые помереть в борьбе за "ЭТО". Как только
начало рассветать, скомкав все что было под рукой, утиными перебежками,
мальчик, девочки, мальчик с примотанными к палкам столовыми ножами,
от куста к кусту.

Наконец выползли на берег речки. И увидели, что в пяти метрах от нас,
на половину закрытая кустами стояла широко раздувая ноздри, с намотанными
на рога куском палатки, огромная, толстая корова. Бока ее тяжело
вздымались, из глотки раздовалось громкое угрожающее бормотание. Глаза
сверкали красным.
Ужас сковывавший нас всю ночь требовал разрядки. С воплем , вот ты какой
старик хаттабыч, Славик прописал ей пня по оттопыренному заду.
Ломая кусты буренка ломанулась от нас в чащу леса.

С дичайшими криками, матом, улюлюканим, сопроваждаемый низким и обреченным
воем буренки, ломая деревья и дубася палками по всему чему можно гнали мы
ее метров триста. Потом эта тварь таки убежала и мы вернулись обратно.

Из леса долго еще раздавались те самые человеческие крики и вопли, грохот
ломаемых кустов и громкое угрожающее бормотание.

Утром в Мериленских газетах было:

Восемь семей, выехавшей на рыбалку вчера вечером, общей численностью
20 человек и остановившихся кемпингом не далеко от речки такой то
подверглись, как стало известно гораздо позже.. нападению группы хулиганов
и тщательно выдрессированной ими в преступных целях коровы... поисковикам
спасателям удалось обнаружить двух мужчин... убежавших в состояние ужаса
из кемпинга лишь через пять часов после нападения.. и снять залезших
на дерево женщин через восемь..

Мы пробежали через кемпинг...

История рассказана дамой — бывшим врачом скорой помощи, но про ее
студенческие годы...
Проходили они практику в дурдоме. Уже смешно... Но вы, как говорит
Задорнов, погодите смеяться... Пришли, заводят их в палату, а там...
Лежит такое нечто равных размеров как в длину, так и в ширину, все в
наколках... Пол вроде мужской. "Я, — грит, — Дуся!" Подзывает к себе одну
студентку (ту самую даму — бывшего врача, а в те годы — просто
Леночку)...
— Слышишь, — грит, — грызет?
— Ага, — отвечает Леночка, — грызет! (ну что с ним спорить?)
— И плещет!
— Ага, плещет! (еще прибьет... амбал такой...) Но любопытство пересилило
(врач она или где?!) и Леночка нахально вопросила:
— А что там плещет?
Ответ был потрясающ:
— У меня... там... РЫБА!!!
Но и это еще не финиш. Подумаешь, белая горячка, психоз... И не такое
бывает.
Дуся давай студентов бедных за халаты хватать, вопить: "Спасите,
помогите, она же меня загрызет, вы врачи или изверги!!!"
Как упустить такой повод?
И решили студенты Дусе помочь. А заодно...
Короче, откомандировали одного чела в ближайший рыбный магазин. Он
приволок оттуда здорового хека.
Сами между тем Дусю погрузили на каталку и повезли в перевязочную,
поскольку операционной психам не положено.
Привезли. Сгрузили.
Небольшое отступление: кого оперировали под местной анестезией, тот
знает, что операционное поле от глаз больного скрыто специальным
экранчиком, дабы его еще от инфаркта лечить не пришлось %)) Это я к
тому, что Дуся манипуляций над собой не видел.
Вкололи ему подкожно глюкозу, закрыли экранчиком, провели тупым концом
скальпеля по животу, пошуровали чего-то... достают хека.
— Вот — грят — твоя рыба!
Он ее как жену любимую прижал к себе, сам рыдает — спасибо, спасители вы
мои!!!
Студенты уже от смеха скрючились, аки старцы с последней стадией
артрита. Дуся счастлив. Но вы погодите, и это еще не финиш!
И тут — прямо по пословице — "Хорошо смеется тот, кто смеется
последним"...
Дуся начинает прислушиваться к происходящему внутри его необъятного
организма, и наслушавшись вдоволь, глубокомысленно (Декарт, мля...)
изрекает:
— Вы не учли одного обстоятельства! — и пальцем крутит.
Студенты обалдели, даже смеяться перестали — чего такое? Прикол
срывается? Или они сами с ума сошли? Вместо Дуси?
— Какого такого обстоятельства? — выдавливают.
— ОНА УСПЕЛА ОТМЕТАТЬСЯ!!! — гордо так.
Глаза уже доезжают до затылка...
— Ч-чего???
— У НЕЕ ТАМ РЫБЯТА!!!
Слышен стук падающих челюстей... Неужели придется покупать ящик
кильки?!?!
Вот так вот. Не прикалывайтесь над психами — они сами кого хошь
приколют!!!

Птицы летают короткими перебежками.
2. ГАИшники ходят с намертво примёрзшими свистками.
3. У женщин из-под губной помады пробивается синева.
4. Многие женщины вместо помады пользуются лыжной мазью.
5. Мужчины разбрасывают по всей квартире вязаные шерстяные носки.
6. Что-то никто не оставляет на снегу затейливых узоров.
7. Ноги мёрзнут даже в двух валенках.
8. Медики не рекомендуют выходить из дома без чекушки.
9. Школьники не идут в школу, закрытую из-за мороза, а сразу идут гулять на улицу.
10. Не все рыбаки уходят на ночь со льда…
11. В тишине леса слышна звериная зубная дробь.
12. Звери приходят в егерские хозяйства и сдаются, оформляя явку с повинной.
13. Голуби на подоконнике бьют чечётку и дышат морозным паром на свёрнутые в кулак крылья.
14. Взрослые дяденьки возят за собой машинки на верёвочках.
15. Только что звонили из Израиля, сказали, что в магазинах появилась свежая клубника.

Соль кончилась. Всегда была, а тут " на тебе ".
— Я без соли жрать не могу — сказала собака.
— Соль и ни ебет — поддакнула кошка.
Сам я тоже ощутил охуенный недостаток этого минерала в организме, а
главное в еде, которую пытался готовить. Раньше за пополнением природных
ресурсов следила жена, но уже месяца три, как мы разошлись. Она съебала
к молодому и прыщавому студенту заканчивающему последний курс
престижного вуза и судя по всему имеющим пре
красное будущее и шанс через пару лет стать менеджером крупного звена. Я
сострил, что крупы бывают у лошадей, но жена только самодовольно
хмыкнула, после чего получила по еблу, что стало моим разрешением на
расторжение брака. Забрала с собой все свои шмотки, диски какого-то
Брайана Ферри. Явного гомосека. Знал бы раньше, что она эту хуйню
слушает — сжог бы их собственноручно (ее и диски). И ушла. А что соль в
доме заканчивается — ни хуя не сказал а.
Я, как натура подверженная легким запоям тоже не отследил этот вопрос.
Пока с горя пьянствовал, кое какой хавчик готовили кошка с собакой.
— Теперь сам за своими выблядками убирай! — еще один из упреков
брошенных мне перед уходом.
Выблядки к стати вели себя достойно, тут она напиздела. Например, она
так и не знала, что они по нашему разговаривать умеют. И чистоплотные
очень были.
Пока я неделю куролесил, даже не напоминали о себе. Куда срать ходили,
хуй его знает...
Вообще они у меня самостоятельные, кошка частенько в душе моется, собака
та ваще телек фтыкает, в осоновном правда, про Ивана Затевахина, но хоть
не МТВ ебучее. Диалоги о рыбалке они вдвоем смотрят. Обсуждают чего-то
потом до хрипоты. Любят футбол.

Ну так вот, пока я зажигал коньячные звезды, они тихо паслись, где то на
вольных хлебах. А как у меня отходняки начались, то засуетились, смотрю,
кошка мне бульончик
несет, собака за кефиром сбегала. Одно слово достойно себя проявили, не
то, что жена бывшая. Вот, какого спрашивается хуя, она сьебалась? Деньги
я нормальные зарабатываю, еб ее по графику, на маникюры с соляриями
всегда реагировал положительно — следи за собой и будешь любима, в
затяжное блядство не пускался. Нет же, захотелось ей прыщей молодых
подавить. Да и хуй на нее.

Стал я за солью собираться. Оделся. Сказал собаке, чтобы громко телек
не врубала и вышел. Утро выдалось морозным. Пожалев, что забыл про шапку
(да и про зиму тоже как то забыл), я потрусил к ближайшему магазину.
Надо вам сказать, что кассиршей там работает пресимпатичнейшая баба. Лет
так за тридцатник, но типаж просто блеск. Я уж давно хотел ее на
бефстроганоф пригласить, да как-то не срасталось. И вот иду я и твердо
решаю, что в этот раз заведу знакомство. Купил соль, шампанского пару
флаконов, какой-то романтической закуски типа морских ракообразных, ну и
просто еды. Подхожу к кассе. Сидит Она. И народу ни кого.
— Доброе утро!
— Здравствуйте.
— Как настроение?
— Как обычно.
— Вы до скольки сегодня работаете?
— До восьми.
— Я могу за вами заехать?
— Зачем?
— С целью пригласить на приятный вечер.
— У меня дела.
— В смысле месячные?
— Мужчина, вам пошутить не скем?
— Какие уж тут шутки, встретил женщину своей мечты, иду ва-банк.
— Вы у меня уже
два года коньяк покупаете, и только теперь мечту разглядели?
— Да все коньяк мешал.
— С чем мешали? — подъебывает, это хорошо.
— С любовью к вам.
— Что-то долго собирались.
— Запрягаем долго, а едем — ветер в ушах!
— Ну ладно, приходите после восьми -внезапно согласилась она.

Ворвался в квартиру, кричу:
— Генеральная уборка!
Пять часов мы приводили хату в порядок. Собака перемыла всю посуду,
кошка белье перегладила. Я тоже принимал активное участие, главным
образом безжалостно уничтожая воспоминания о супруге.
— Ну что, сегодня ебаться будешь? — кошка такие моменты просекает на раз
два.
— Планирую, вы только сразу человека не пугайте своими разговорами.
— Че молчать весь вечер? — собака из кухни кричит.
— Ну хотя бы в начале помолчите, а то опять про рыбную ловлю начнете
пиздеть, и слова не вставить будет.
Приготовил салат оливье. Ракообразных отварил. Посолил все. Соль
то теперь есть, хули.
— Цветы купи, долбаеб — кошка как всегда дело говорит.
Побежал к метро за букетом. Долго выбирал. Хотелось покорить даму. Решил
удивить ее розами. Когда принес букет домой, зверье морды скривило.
— Это чего, типа нестандартный ход? — кошку эту убью когда-нибудь!
— Вам нихуя не нравится я погляжу? — разозлился я не на шутку.
— Купил бы по необычней чего-нибудь.
— Чего?
— Хризантемы или ирисы, баб эти розы уже заебали.
Делать нехуй, побежал опять к метро. На этот раз купил хризантем охуенно
яркой расцветки. На контрасте с сугробами смотрелось очень даже ничего.
Дома тоже одобрили.
— А чего с розами делать будешь? — собака интересуется с ухмылкой.
— Пойду соседке отдам, у нее вчера юбилей был.
— Толковая мысль! — собака уважительно почесалась за ухом.

Звоню к соседке в дверь.
— Кто там?
— Марина, это я, сосед из двенадцатой.
Открывается дверь, на пороге Марина. Тоже к стати ничего себе баба.
— У тебя праздник был, вот с опозданием, но все же вручаю букет!
— Ух ты! Спасибо! Проходи.
— Да ну, муж ревновать начнет.
— Какой муж, я ж два года в разводе!
— Да не, извини, некогда, завтра заскочу.
— Своей скажи, что бы телек не врубала на полную.
— Да мы разошлись.
— Чего это вдруг? Ты же вроде не безобразничал? — и так с прищуром на
меня смотрит.
— Другого нашла.
— Ну и дура! А ты точно зайти не хочешь?
Ну хули ей сказать, ясен пень хочу я к ней зайти, да только вот в другой
раз придется.
— В другой раз, извини, ни как сегодня не получается.
— Ну ладно, буду ждать, спасибо еще раз за цветы.

Так и пошел я к себе со стоящим хуем. Пока ходил, животные хлеб
порезали, колбасу твердого копчения, сыр. Открыли банку селедки и начали
вынимать из нее кости. Надо сказать, что лучше кошки кости ни кто не
вынимает.
Чувствуется знание предмета.
— Лук тогда порежь — собаке говорю.
— Ты время не проеби, уже без пятнадцати— собака напоминает.
Ломанулся в ванную, побрился на скору руку. И в восемь я был готов.

Тетя нервно перетоптывалась недалеко от магазина.
— А я думала, что вы на машине заедете... — разачаровано протянула она,
обиженно оттопырив нижнюю губу.
— Да тут до меня не далеко! — главное, чтобы она оглобли не завернула,
сила и натиск.
— А я думала, что мы в ресторан поедем...— опять разочарование.
Что ж ты ссука так много думаешь то? Я в свою очередь подумал.
— У меня замечательный ужин приготовлен, я кулинар по призванию -
засераю ей мозги как могу, она ни с места.
— Ну не знаю, надо подумать... — пиздец, она похоже мама буратино,
деревянная напрочь.
— А чего думать, пошли — я под руку ее " цап " и поволок ненавязчиво,
она пошла как маринованая минога, как будто мысли, которые она думает,
на месте остались, а только ноги пошли.
— А что за ужин? — мысли похоже догнали.
— Так, креветки, ну... салатик, шампанское, селедочка под водочку...
— Я водку не пью! — нервно она меня перебила как то.
— Беременные? — галантно подшучиваю.
— Почему сразу беременные, просто не пью!
— Есть красное вино, чилийское.
Вот ведь блин какая дура оказалась,
Заходим ко мне. Втречать выходят сначала собака, потом кошка. Появляются
с паузой в пару секунд из кухни, потом садятся и смотрят. Гостья, глядя
на них, произносит два слова, первое, когда выходит собака:
— Собака...
второе, когда выходит кошка:
— Кошка...
Я смотрю, у кошки язык аж чешется чего-нибудь пиздануть. Молучи, думаю,
а то тетю сразу в " карету " загрузим.

Показал где ванная, вернулся к " своим ". Кошка ушла в комнату, а собака
сидит, меня ждет.
— Знаешь — тихо мне говорит— она конечно ничего, но с интеллектом
проблемы.
— Главное, что-бы дала, остальное в принципе неважно. — высказываю свою
мысль я.
— И, помоему, мы с кошкой ее тоже не вдохновили.
— Идите смотрите телевизор, и постарайтесь не ляпнуть чего-нибудь.
— Ага, нет ни чего обычнее, чем кошка и собака, которые смотрят телек. -
и собака прихохатывая убралась в комнату.
— С кем ты там говоришь? — удивленный голос из ванной.
— Сам с собой, привычка от армии осталась.
— А где служил?
— РВСН.
— Что это такое?
Ракетчики...
— Ой как интересно, а говорят там у ракетчиков радиация сплошная?
— Где? Там? — как меня заебали эти вопросы про радиацию.
— В ракетах наверное, да и вокруг ракет.
— Нет там ни чего, и ракет уже нет, одна бутафория.
— Как это нет, а если война?
— С кем?
— С Американцами.
— У них то тоже бутафория, ракеты пластмассовые, а внутри отходы
жизнедеятельности.
— А что это такое?
— Это? Говно!
Мысленно я выл. Из комнаты доносилось сдавленое сопение и только тетя
хлопала глазами и ничего не понимала.
— Фу, как грубо — сказала она наконец.
Все таки, когда она за кассой сидела, казалась поостроумнее. Проходим в
комнату. Я сажаю гостью на почетное место, сам открываю шампанское.
Кошка с собакой как истуканы вперились в телек. По телеку футбол. Я,
бля, дурень на автомате
как спрошу:
— Кто играет?
— Наши и не наши. — кошка у меня острит будь здоров!
Тетя хуяк и сразу с копыт. Лежит без движения, как Ленин. Ну что, кричу
кошке, спасибо бля, поебался от души! Собака ломанулась за наштырем.
Орет из кухни:
— Где эта вонючая бутылочка?
В дверь звонок. Ебать, это еще кто приперся?
— Кто там?
— Я — жена ушедьшая.
— Тебе какого хуя надо? Иди к своему хуесосу, Брайана Ферри ему в жопу
засунь!
— Я забыла кое-что, хочу забрать, а он к стати рядом стоит, а то я
боюсь, что ты меня уничтожишь физически, в состоянии аффекта.
Собака подбежала, шепчет, что-бы я не открывал, а слал ее на хуй (вниз
по лестнице).
Тетя глаза приоткрывает, ни хуя не понимая крутит головой, одним словым
возвращается из комы. Кошка ей протягивает стакан воды:
— выпейте, поможет, бля буду...
Как она заорала! Кошка аж зашипела с испугу, проявила естественную
животную реакцию. Кричит мне:
— Она ебнутая, орет как телевизор.
— Нехуй языком молоть потому-что! — я пездец какой злой. Кассирша опять
отрубилась.
— Что, уже блядей навел? — жена самодовольно подъебывает из-за двери. И
кто-то вторит ей прыщавым голосом.
Распахиваю дверь, (откуда у меня бутылка шампанского в руках оказалась
хуй его знает), и сразу Брайану Ферри бутылкой по голове, так, на всякий
случай, чтоб не мешал потом.
Бывшая тоже заорала. Вбегает в комнату:
— Телефон, где телефон, скорую срочно... — визжит.
В коридоре стоит собака, и глядя на нее спокойным голосом просит.
— Не звоните никуда, бутылка все равно не разбилась, значит
соскользнула, а сознание он от страха потерял, потому как молодой еще. А
вы забирайте, что забыли и уебывайте по хорошему, у нас и без вас полна
жопа огурцов.
Та аж засипела, и тоже в отрубон. Из комнаты футбольный комментатор орет
" ГООЛ!!! ". Ссука Пошкус забил когда не надо. Слышу, дверь на лестнице
открывается, Марина кричит:
— Да убавь ты свой телек, орет же как подорванный, еще и дверь
расхлебястал!
Вот только ее не хватало тут еще. Кошка с собакой подходят:
— Ты извини, но мы на балкон съебываем, а то слишком жарко становится,
как в мартеновской печи.
— Уебывайте, сталевары.
Выбегаю на лестницу. Там Марина с интересом разглядывает будущего
менеджера крупного звена.
— Этот что-ли?
— Что " этот "?
— Новый избранник.
— Ааа, ага, он, пидарас.
— Живой хоть?
— Сорбака сказала, что ни чего страшного.
— Кто?!
— Тьфу блин, ну одним словом все нормально, по касательной задел.
— Ну тогда пойду успокою твою...
Марина шагнула в прихожую, я молча ждал реакцию.
— Ни хуя себе... , прямо ледовое побоище! А это то кто?
— Так, знакомая, зашла в гости...
— Дак это же кассирша из нашего магазина, она то тут за каким бесом?
"Твоя" ее вырубила?
— Да.
— Ты вот что, иди на балкон, перекури, а я тут их приведу в чувство.
Выхожу на балкон, сидят мои красавцы, морды довольные. Я закурил. Через
минут десять заходит Марина.
— Все, все разъехались. Эта, из магазина которая, бегом убежала.
— Спасибо. И, к стати, не хочешь ли шампанского?

Когда студенты медицинских ВУЗов выбирают специализацию “Акушерство и
гинекология”, они ровным счетом не имеют никакого представления о том,
чем впоследствии им придется заниматься. Это я вам как Ленка говорю.
Будучи практиканткой, Ленка думала что гинекология ее призвание, потому
как беременность приносит радость материнства, правильный
гинекологический диагноз — облегчение страдающей, а в совокупности все
это принесет Ленке деньги. Но она заблуждалась, ибо в отсутствии в нашей
стране интимных магазинов, почти вся ее деятельность сводилась к
доставанию различных предметов из оргазмохранилища.

Что только не доставала она оттуда! Зажигалки, ластики, пеналы,
карандаши, ручки, бутылки, столовые приборы на шесть персон, и прочее.
Самой неожиданной находкой был рыболовный крючок с манком на щуку.
Рыбачили они, понимаете ли! Самой же сложной операцией было извлечение
коньячного бокала из тонкого стекла, засунутого ножкой внутрь.
Пациенткам, как правило, вопросы не задаются, по двум причинам. Первая
причина это все та же пресловутая врачебная этика, не позволяющая
профессионалу интересоваться подробностями личной жизни пациента. А
вторая состоит в том, что как правило, вопросы задавать бесполезно:
пациентки находятся либо в посттравматическом шоке (и это уже дела
милиции разбираться в бстоятельствах и местах_имения), либо они по жизни
неадекватные особы, проживающие на вокзалах и подвалах.
Случаи извлечения инородных тел, повторюсь, не редкость, но однажды на
прием пришла интеллигентная тихая женщина средних лет и пожаловалась на
то, что ей дискомфортно.
Ленкино удивление не имело границ, поскольку дискомфорт вызывал средних
размеров туб с шампунем. После извлечения предмета, доктор приступила к
своим бюрократическим обязанностям:
— Место вашей работы и должность? — спросила Ленка, заполняя карту.
— Я работаю старшим библиотекарем в городской республиканской
библиотеке, — ровно ответила женщина, поправляя очки.
Ответила она так, как будто ей не шампунь сейчас вытащили, а взяли кровь
из пальца. И тут Ленка не выдержала:
— Позвольте, вы интеллигентная взрослая женщина, неужели вы не знаете,
что такие игры опасны?! Я понимаю когда пьяные малолетние девочки
балуются, позволяя партнерам засовывать в себя пивные бутылки, но вы!
Вы производите впечатление абсолютно адекватного человека! Как вы
могли?!
— Елена Александровна, честное слово, все было совсем не так. В меня
никто ничего не засовывал, — спокойно ответила женщина.
— ?! Позвольте, но как тогда?!
— Видите ли: я принимала на ночь ванну: я люблю, знаете ли, принять
ванну на ночь: с интересной книжечкой, горячим чаем, сигаретой. Вот и
вчера я принимала ванну, читая книгу, и сама не заметила как ОН туда
ЗАПЛЫЛ!
— Вы что, издеваетесь надо мной? У нас у всех, конечно, треугольник, но
не Бермудский же! — возмутилась Ленка.
Женщина молчала, потупив взор. От этого молчания Ленка сразу вспомнила
про врачебную этику и ей стало стыдно. Она больше бы ни слова не
спросила, если бы женщина вдруг не повторила:
— Честное слово! Увлеклась книгой и не заметила как заплыл!
— А что за книга-то? — вдруг заинтересовалась доктор
— “Жюстина” Маркиза де Сада...
Вот это, я понимаю, пи#датая литература!