Собрались охотники Делятся историями Один говорит: "Вот я раз медведя завалил, а он тяжелый Думаю как...

Из новостей. Вчера была проведена операция по снятию рыбаков соторвавшейся льдины. Больше всех снял снайпер Сидоров.

Мужик в магазин заходит и говорит:— Я куплю у вас вон того карпа, только киньте его через прилавок.— Зачем?— Чтобы я мог сказать жене, что поймал его.

Охота на зайцаЕсть у меня друг, Андрюха. Живёт в дальнем подмосковье.Раньше работал в совхозе механизатором.Классный был механизатор. И на тракторе, и на комбайне.Пахал, сеял, писал стихи.Неплохие стихи.Хорошие.Очень хорошие стихи писал.Потом бросил штурвал комбайна и поступил в Литинститут.Закончил. Издал. Вступил...Сейчас ни стихов не пишет, ни хлеб не сеет.Такие дела.Впрочем, я не про это.Приехал я к нему как-то, дело осенью было.Самая моя любимая пора, сентябрь, золотая осень, бабье лето.Ну, вечером посидели, выпили. Утром он на работу собирается, зябь пахать. А может под озимые, я уж не помню.Я с ним увязался.А что дома сидеть? Скука в деревне.А тут, думаю, хоть по лесу, по проселкам поброжу. Грибов поищу. Да и так... Душой.Да и поболтать опять же, за штурвалом, про то про сё. День-то длиный.По дороге в гараж навстречу мужик с ружьём. Местный охотник, Серёга.— Серёга, привет!— Здорово!— Куда?— По зайца.— А где?— Да за Пасынково пойду.— Вот дурак... — сказал глядя вслед охотнику Андрюха.— Чего так?— За Пасынково лес сплошной. Где он там зайца возьмет, я не понимаю?— А где зайцы? В автобусе?— В поле.— Да ладно!— Что ладно? Заяц линяет. К зиме. Он линяет, а снега нету. Зайцу в лесу страшно. Очень уж он приметный там, пока снега нету. Вот он в поле и выходит, спит там в борозде. Потому что у зайца вся сила где?— Где? В ушах?— В ушах. И в ногах. В поле поди к нему подберись. А на прямой он кому угодно форы даст. Так что все зайцы сейчас в полях. Понял?— Понял.— Ничего ты не понял. Мы зайца быстрее Серёги добудем. Вон два молотка, видишь? Брось-ко их в кабину, под ноги.— С молотком на зайца? Оригинально!— А что ты смеёшься? Вот увидишь.Мы пили чай из термоса, Андрюха рассказывал последние окололитературные сплетни, читал наизусть Межирова, Рейна, сам себя, Георгия Иванова, своих друзей, всё вперемёшку.Шел апрель по задворкам РоссииБыл закат ослепительно глупШли толпою душевнобольныеНа танцульки в дурдомовский клуб.Пахали большое поле по кругу. Андрюха объяснял почему пашем в эту сторону а не в другую, про свал, и другие тонкости землепашества. Потом пустил меня за рычаги. Потом, когда осталось совсем немного, снова пили чай с бутербродами, с непривычки болела шея от постоянного оглядывания назад, на плуг, и плечи от рычагов.Вдруг Андрюха замер на полуслове и ткнул пальцем куда-то вперёд и влево.— Вон он!— Кто? — спросил я, вглядываясь в направлении его пальца. Низкое осеннее солнце било по глазам.— Кто-кто! Заяц! Подай-ка молоток.Пока я шарил под ногами, он открыл дверь и осторожно спрыгнул вниз.— Теперь смотри!Я стал смотреть.Действительно, в дюжине метров от трактора сидел заяц. И смотрел на Андрюху.Андрюха перехватил поудобнее молоток и занес руку для броска. Заяц не двигался.Попасть молотком в зайца с дюжины метров без соответствующего навыка занятие не простое. Шансы пятьдеся на пятьдесят примерно. Или попадешь, или нет. Поэтому Андрюха сделал осторожный шаг по направлению к зайцу, сокращая дистанцию. Что бы бить наверняка. Я ждал. Я ждал, что заяц вот-вот сорвется с места.Однако заяц сидел. К трактору за день он привык. А Андрюха с молотком видимо не внушал ему серьёзных опасений. Плотный и неповоротливый Андрюха действительно мало напоминал лису или волка. Заяц очевидно просто не догадывался, какие кровожадные мысли шевелятся под кепкой этого интеллегентного и добродушного с виду поэта и хлебороба.Держа молоток наготове Андрюха сделал ещё шаг, потом ещё. Заяц сидел. В конце концов дистанция между ними сократилась настолько, что бросать можно было с закрытыми глазами. Молотку было просто некуда деваться, кроме как ударить зайца точно промеж ушей. Заяц же сидел, прижав эти уши, и смотрел круглыми блестящими глазами на Андрюху.Тот подошел вплотную и замахнулся. Заяц не двигался. Я слегка зажмурился в ожидании удара, ощущая во рту вкус свежего заячьего рагу.— Ты что сидишь, сволочь? — возмущенно спросил Андрюха зайца и замахнулся ещё раз. — Я тебе что думаешь, Дед Мазай?!Заяц смотрел виновато. Ну а что, мол. Ну, сижу. А что прикажете делать?Тогда Андрюха неожиданно развернулся, опустил молоток, перенёс центр тяжести на одну ногу, примерился, и что есть дури пнул зайца точно по копчику.А тому будто только этого и надо было. Ещё не успев приземлиться после пинка, он начал расправлять свои телескопические задние лапы.Заяц стремглав летел по полю. Сзади него, матерясь и улюлюкая, одной рукой придерживая кепку, другой размахивая молотком, мчался Андрюха. Несмотря на самоотверженный бег расстояние между ними стремительно увеличивалось. Когда до зайца было уже метров тридцать Андрюха остановился, прицелился, и метнул молоток.Бросок был хорош! Молоток, кувыркаясь и поблескивая на солнце описал пологую дугу, и вырвал комья земли буквально из того места, где вот только что был заяц.— Нет, ты видел!? — радостно и возбужденно кричал Андрюха, отпыхиваясь и забираясь в кабину. — Я в него практически попал!!! Буквально пол-метра не хватило!— Да какие пол-метра?! — возмутился я. — Я что, не видел?! Сантиметров десять от силы ты промахнулся! Чуть бы посильнее, и готово дело!— Во! Видишь? А ты говоришь. Понял теперь, как надо на зайцев охотиться?— А то!— Ну ничего! Сегодня чуть-чуть не повезло, завтра точно будем с зайчатиной!Допахивая остаток поля, мы подняли ещё двух или трёх косых. Но эти почему-то улепётывали раньше, чем мы успевали их заметить. Один выскочил буквально из-под гусеницы. Каждому зайцу Андрюха непременно высовывался из кабины и радостно улюлюкал вслед.На обратном пути из гаража, когда солнце уже практически свалилось за крыши домов, нам встретился понуро бредущий Серёга.— Ну что, Серёг? Как охота?— Ааа! — досадно махнул рукой тот.— Что, совсем по нолям?Серёга молча открыл рюкзак и вытащил за ноги тушку.— Один?— Один. И тот случайно.— Слушай! Продай, а? Ты ж с ним всё равно возиться не будешь?Серёга на секунду задумался и махнул рукой.— А, так забирай.— Вот спасибо! С меня причитается. Ты только это... Манюне не говори, ладно?— Ладно. — согласился Серёга. Было видно, что ему уже ни до чего.— Манюня! — крикнул с порога Андрюха. — Принимай добычу!Пока мы мылись, переодевались, Маша возилась на кухне с зайцем.Потом вся семья уселась на кухне вокруг большого стола, посредине которого аппетитно дымилась кастрюля, и Андрюха стал рассказывать, как он ловко и метко метнул молоток с пятидесяти метров зайцу точно в лоб. Все восхищенно цокали языками, недоверчиво качали головами, но факт прямого попадания дымился по тарелкам, и не верить Андрюхе не было никаких оснований. Он рассказывал так вкусно и достоверно, что я и сам уже был готов поверить, когда стоявшая у плиты Маша развернулась и весело спросила.— Молоток-то у вас какого калибра был?— Что значит "какого калибра"? — поперхнулся Андрюха. — Обычный молоток!— Я замучилась твой обычный молоток из твоего зайца выковыривать. — сказала Маша, подошла к столу, перегнулась через Андрюху, протянула руку и разжала ладонь.По столу, весело и издевательски подпрыгивая, раскатилась пригоршня дроби.За столом весело загомонили, заржали, заулюлюкали, и только Андрюха недовольно бухтел.— Ну почему вы мне никогда не верите!? Да вы посмотрите, это же старая дробь! Может в него ещё прошлый год выстрелили!Мы молча курили на крыльце, каждый думал про своё, и Андрюха вдруг сказал.— Вот сволочь!— Кто?— Да Серёга же! Он что, не мог про дробь сказать?— Ну... Он ведь не знал, что ты этого зайца молотком убил.— Мало ли что не знал! Всё равно это подлость — напичкать дробью зайца, которого я убил молотком! Шиш ему теперь, а не магарыч!— Правильно! — сказал я. — От людей с ружьями вообще одно зло и неприятности!— Во! То ли дело — молоток! — сказал Андрюха.И мы пошли допивать и допевать.А дробь я собрал со стола, ссыпал себе в карман, и наделал потом из неё грузил. Они и до сих пор у меня где-то валяются.

Охотник собрался на охоту в тайгу, местности не знает, берет с собой проводника из местных,идут по тайге — проводник впереди, прорубает чащу топором с длинным топорищем,охотник идет за ним с ружьем, в спину дышит...Хлоп! из чащи медведь на встречу. Проводник замер с поднятым топором, медведь тоже замер, проводник, не оборачиваясь, говорит охотнику вполголоса:— Иди сюда...Сзади тишина, он снова повторяет:— Иди сюда!Сзади опять тишина, он в третий раз уже аж шипит:— ИДИ СЮДА, Б@@ТЬ!Сзади голос охотника на пол-тона тише:— На@@й ты его зовешь?

НАСТОЯЩИЙ ТРОФЕЙРыбацкая байкаСлучилась эта история в Выборгском заливе, в одной мелководной бухте. Собрались мы с товарищами по осени половить щуку. Компания подобралась немаленькая, целая флотилия в дюжину лодок.Я ловил на спиннинг. Щука брала так себе. Была у меня всего пара поклевок и одну неплохую щучку я подсачил. Глубина в бухте всего метра два, там и сям — небольшие островки кувшинок.И вот у одной из таких полянок травы сидит мужик и морщит тело в надежде чего-нибудь поймать поплавочной удочкой на живца. Надо сказать, что терпением его бог не обидел — сидит и не шелохнется, такой основательный и несокрушимый, как противотанковый надолб.Ну и дождался своего звездного часа — случилась поклевка. И тут дядька сильно возбудился и стал тащить со всей дури — почин все-таки! А напрасно. Леска оказалась гнилая — бздынь — и оборвалась выше поплавка. Вот горе-то! Поплавочек (а размеров он был до неприличия огромных, просто не поплавок, а бакен какой-то навигационный) покачивается себе сиротливо.Ну, ясное дело, мужик в надежде ухватить за хвост ускользающую удачу подгребает к нему. Но тут начинается самое интересное: как только между ними остается около метра, поплавок исчезает и всплывает только метров за десять-двадцать от бедолаги. И так с каждой новой попыткой. А дядька разволновался, в сердцах слова неприличные говорит, шумит — вся рыба со страху в песок зарылась.Ну, народ заинтересовался, места в партере занял. Смотрели мы это шоу минут пятнадцать, затем все-таки азарт одолел — к нему начали подтягиваться подкрепления. Поначалу к "загонщику" присоединились две лодки, но для рыбины и они не оказались соперниками — проносилась она между ними, не оставляя никакой надежды рыболовам продемонстрировать свою удаль молодецкую.И тут меня стало сомнение забирать: какая это к бесу щука, если носится по бухте, как кошка угорелая. Ей бы скромненько встать в тростнике или в кувшинках и лупать там глазами, переживая за свою непутевую жизнь.А мужик блажит, крыла свои распустил, чуть ли над лодкой не взмывает. Клянется, вражина, что щучина килограмма на четыре там сидит, причем, по выражению лица она должна тянуть не меньше центнера.Боже ж ты мой! Как правы специалисты, отвечающие за душевное здоровье населения: массовый психоз — штука крайне заразная. Взглянул я в нездоровый блеск очей этого нарушителя спокойствия, позабыл все свои трезвые и здравые рассуждения, смотал снасти и погреб к месту боя. А собралось нас к этому времени на арене аж шесть лодок, не считая самого шоумена, и в каждой лодке по ослу.За дело взялись дружно, задорно, с гиканьем, и распалили себя до полного идиотизма. Если опустить медицинский аспект этого действа, в спортивном отношении все сильно смахивало бы на мини-хоккей с веслом. В конце концов битву с Природой выиграл Разум — загнали мы поплавок в большой газон кувшинки и самый ловкай да смышленай из нас извернулся и ухватил его. Под общее трепетное придыхание он медленно вытащил на свет божий жертву массовых беспорядков.Братья! Если кто-нибудь вам скажет, что "придурок" — это обидное и ругательное слово, не верьте, это — диагноз. На крючке болтался совершенно очумевший от повышенного внимания окушок грамм на триста, которого мы всей нашей палатой №6 гоняли по углам сорок минут.Разумеется, наш ансамбль сорвал бурные аплодисменты: не участвовавшие в облаве рыбаки, всхлипывая, ржали и сучили коленками, требуя выхода на бис. Мы же все больше впадали в депрессию. По себе скажу, очень хотелось вылить на кого-нибудь ведро помоев, и срочно требовалось выбрать объект.На окушарика — жалко, он уже находился в полуобморочном состоянии, на зрителей — тоже ни к чему, они пребывали в состоянии полнейшей эйфории, на себя — совсем уж глупо, зачем бередить душу, отравленную инъекцией ослизма. Оставался только один претендент — мужик, затеявший весь сыр-бор. Ну мы и оторвались!Прав был классик: велик и могуч русский язык. Наш оппонент был просто контужен и смят. Мы окутывали его кружевами уникальных словосочетаний, от которых неподготовленный человек впал бы в кому, и даже портовый грузчик покраснел бы от пяток до макушки.Выпустив пар, вынесли вердикт: мужика предать анафеме, а окушка отпустить, благо зацеплен он был двумя крючками за губу. И отпустили. Пускай плавает и ждет очередных неугомонных идиотов.Журнал "Удачная рыбалка"