Из-за потери в аэропорту чемоданов с гримом и косметикой, сорваны съемки нового фильма актрисам удались...

Учёные открыли новую болезнь. Для её излечения нужны обезьяньи яйца. Вызывают Чапая, говорят:– Берите что хотите, кого хотите, но через месяц нам нужны миллион обезьяньих яиц.– Дайте мне Петьку, собачку жучку и сто тонн спирта.Всё дали, отправили в Африку. Через неделю приходит половина заказа. Послали экспертов, посмотреть, как работают.Эксперты приезжают, все спят. Разбудили.– Василь Иваныч, покажите, как работаете.– Петька, изобрази!Петька спирту черпнул, выпил, залез на дерево, дохнул обезьяне, обезьяна окосела, с дерева упала, жучка подбежала, яйца отгрызла, в коробочку положила. Эксперты смотрят: все работают, спирт расходуется, а Василь Иваныч отдыхает.– Василий Иваныч, а вы-то чё делаете?– Я для подстраховки служу, Петька изобрази!Петька спирту зачерпнул, выпил, залез на дерево, дохнул горилле, горилла окосела, но на дереве удержалась и как... Петьке между глаз. Петька с дерева летит и орёт:— Василь Иваныч, жучку держи!!!

Зайдя в свой кабинет, Мюллер был крайне удивлен, увидев там. Штирлица, стоявшего рядом с сейфом.— Что вы здесь делаете, черт возьми? — строго спросил он.— Жду трамвай, — невозмутимо ответил Штирлиц.Мюллер вышел из кабинета и, идя по коридору, неожиданно подумал:"Какой, дьявол его разбери, может быть трамвай в моем кабинете?"Вернувшись в кабинет и не застав там Штирлица, Мюллер подумал: "Наверное, уже уехал".

Штирлиц рассказал пошлый анекдот и вогнал Мюллера в краску.— Смотри, какой чувствительный, — подумал Штирлиц и закрыл бочку.

Жена Штирлица сидела совершенно молча. В первый раз жизни с ним случилось то, о чем Штирлиц так мечтал!

Как-то давно, во время моей службы на Кольском, мне довелось узреть тогдашнюю всесоюзную звезду — Михаила Боярского. В те времена он ещё не снимался на пару с дочей во всякого рода киношлаке, а звездил вполне заслуженно, много снимаясь и выдавая заодно как певец, такие любимые народом хиты как «Городские цветы», «Любимый мой дворик», «Сяду в скорый поезд» и т.д.Случилась это в городе Оленегорске, в ледовый дворец которого нас, матросов, привезли собирать щиты для эстрады, с тем, чтобы после концерта мы же их и разбирали. Этим в тот раз всё вероятно бы и закончилось, но за кулисами там тёрся военный корреспондент областной газеты «Страж Заполярья», который мы все называли «Страх Заполярья». Ему-то и понадобилось сделать фото Боярского с моряками-североморцами и, будучи по званию выше нашего мичмана, он, после краткой с ним ругани, отобрал среди нас двоих (меня и азербайджанца Кичибекова) для этой задачи, велев идти за ним.Пришли мы к двери директорского кабинета, которую наш корреспондент с почтением отворил, открыв нам с Кичей следующую экспозицию. Боярский, весь в чёрном (без шляпы, кстати), директор ледового и какая-то тощая рыжая, беспрестанно смеющаяся девица-вобла, все вместе дружно употребляли коньяк, стоявший пред ними на письменном столе. Помню, что, увидев Боярского, я тотчас вытаращился на него и замер как изваяние.— Вот нихрена себе думаю — д`Артаньян! Живой!! С привычными по детству усами и длинными волосами!! Знакомым гасконским носом!! Трындец!!!Наш старшой, сунув башку в дверь, начал канючить о чём-то с директором, время от времени повторяя — ну Вы же обещали…. В конце концов, он видимо их всех достал и Боярский, намахнув полную рюмку, сказал— Ладно, но только быстро, мне скоро Констанцию петь! — девица-вобла с готовностью закатилась.— Пять минут — обрадовался наш военкор и нас усадили на диван в коридоре, а вышедший к нам Боярский уселся на кресло напротив. Я оказался прямо напротив него и окаменел ещё больше.Замечу, что каменел тогда я один. Кичибеков не грелся совершенно. Надо сказать, что он был только после учебки, и когда месяц назад прибыл к нам в часть (в одном бушлате, без тельника, вещмешка и шапки), то выяснилось, что по-русски он не говорил вообще. Произносил он тогда лишь одно единственное слово — «спыздылы». По прошествии месяца Кича у нас освоился, начал лопать котлеты на свином сале и выучил ещё одно заветное слово — «заэбаль». В принципе, для кратких коммуникаций этих двух слов ему было достаточно. Кто такой Боярский он абсолютно не знал да и особо не интересовался, а когда по дороге домой я сказал ему, что это был д`Артаньян, он пожал плечами и на всякий случай сказал мне — Заэбаль дартьян!Наш корреспондент установил напротив нас лампу как в вытрезвителе, и начал щёлкать нас с Боярским бегая вокруг нас словно Чарли Чаплин. Поносившись так с минуту, он взмолился— Поговорите о чём-нибудь с Михаилом Сергеевичем, кадры мёртвые получатся.…Мы молчали. Я ссал, а Кича, по всей видимости, просто не понял сути обозначенной проблемы.— Что им сейчас-то говорить — начал тогда сам Боярский — вот на дембель пойдут, разговорятся. Когда на дембель-то? — обратился он к нам.Обратился вроде довольно доброжелательно, и я в ответ даже промямлил, что через полгода.— Ну, так, ерунда осталась — сказал Боярский и я вроде даже как-то осмелел. Ещё в то время я, как и многие, слушал наших рокеров — Цоя, Аквариум и т.д. А те тогда числились с Боярским в Питере в одном театре и вот на эту тему мы и пообщались с ним несколько минут. После чего, пожав нам руки, он пошёл дальше пить коняшку, а нас с Кичей военкор сдал мичману, пообещав выслать портфолио на адрес части. Ничего, конечно, этот шнырь не выслал, и свою фотку с Боярским мы увидели лишь через неделю, когда вышел новый номер. С тем ещё жутким, черно-белым качеством расплывчатой полиграфии, которое уже осталось в прошлом.Лучше всех на ней получился Кича. Боярского я признал по усам, а себя увидел, лишь внимательно вглядевшись в фото под люстрой в ленинской комнате. Краткая аннотация внизу изображения гласила, что на нём знаменитый советский актёр Михаил Боярский беседует с матросами Северного флота, в часть к которым он и прибыл с дружеским визитом. В итоге нам досталось лишь два газетных экземпляра, один из которых я после отправил с письмом матери, а второй забрал Кича также отослав к себе на родину, предварительно надёжно закрасив меня с Боярским химическим карандашом. В части потом меня все долго ругали, что я и в самом деле не пригласил Боярского к нам в гости и даже не взял автографа.