Было это в школе классе в 7-8 (точно не помню) И вот отправили нас в детскую поликлинику на диспансеризацию...

Недавно с мужем переехали в Киев, по работе перевели. Переехали всей семьей — я, муж и собака. Собаку зовут Дея.Как водится, каждое утро и вечер — выгуливаю собачку. Один раз отпустила погулять без поводка, ну и видимо прельстившись неведомыми мне запахами Дейка смыслась куда подальше. Хожу. Ищу.Поначалу спокойненько так — Дея!!! Деееееяяяяя!Потом начинаю нервничать и.. картина маслом — представьте себе тетку, волосы дыбом, глаза бешеные, которая носится по двору и кричит:— Дея! Дея! Дея! Дея!Напоминаю, дело в Киеве.Подходит ко мне бомжеватого вида дядечька, неожиданно обнимает, гладит по голове и говорит добродушно так "Титко! Заспокойтэся, вы у Кыеви"(Типа успокойтесь тетя, вы в Киеве...)"Де я" — по украински "Где я"...Даже не представляю что подумал этот мужик... Собаку кстати нашла.

Холодный обод унитазаПленил своею белезной...Подстерегает тут зараза!!!Понос... Дизентирия... Геморрой.

Дорогая моя бабка,подними повыше юбку,я засуну тебе в попкуалюминевую трубку.

Сегодня ночью меня разбудил настырный и пьяный голос, истошно доносящийся с улицы. "Янаааааа! Янаааааа! Ты где, Янааааа!" — и так минут десять, не прекращая. На улице жарко и душно, поэтому закрывать окно не было никакого желания. Зато проснулось другое желание — выйти и настучать юному Ромео по башке. Нервно закурив сигарету, я принялся наблюдать за метавшейся под окном фигуркой, думая насколько меня хватит, чтобы побороть лень одеться."Янаааа! Янааааа!" — продолжал вопить тот. Тут слышу с соседнего окна тонкий голосок: "Чего, милый?". "Яна, я люблю тебя!",— его голос заметно приободрился. "И я тебя, милый! А теперь иди домой спать, завтра позвоню тебе". "Хорошоооо!"— с этими словами фигурка, радостной препрыжкой, стала быстро удаляться от дома.Всё таки, моя соседка-очень находчивая девушка. Кстати, она не Яна, она Наташа.

Есть у меня друган, Мачей, поляк. Здоровый такой детина, 185 см, 100 кг,качается, в хоккей в защите играет, все такое. В ту субботу он мне помогалв новый дом переезжать, мебель прямо на себе носил. Еще с нами Валера был,он в нападении играет, тоже немаленький, но Мачей, пожалуй побольше будет.Закончили переезд, я им выдал устную благодарность, отвез домой к Мачею.Посидели, поболтали, посмотрели его журналы "Железный мужчина",в которых все больше женщины с большими грудями. Совсем я уж собралсяуходить, а Мачей и говорит: хотите, мол, ребята, буженины? Мол, всемхорошая буженина, а он ее есть не может — последний день Великого постаили что там у них, католиков, перед Пасхой. А на выходные он домой уезжает,так что пропадет добро. Ну мы с Валерой: какой разговор, поможем!Я настрогал таких аккуратных ломтиков, Валера вообще вприкуску уминает.Хлеб тоже достали, помидорчик, хренку оказалось в холодильнике. Мачейбедный сидит, смотрит на мясо, не отрываясь, аж скулы сводит. Вкусно,спрашивает? Ага, говорим, вкусно. Оказалось он два дня не ел, с четверга.Католики они такие, увлекаются оккультом, блюдут традиции, все такое.Как только мебель мужик двигал, не пойму. Мы доели по-первому бутерброду,пошли по-второму, не пропадать же добру. Мачей с ноги на ногу переминается,на буженину смотрит, слюни текут, в глазах нездоровый блеск. Может,говорит, и мне ломтик? А то, говорит, сейчас от голода двинусь. Конечно,говорю, и ломтик, и два, кушай на здоровье. Мы, говорю, никому не расскажем.Мачей пальцем в потолок тыкает: рассказывай, не рассказывай, ЕГО, говорит,не проведешь. В общем, серьезно к делу подходит. Я же говорю, поляки онихуже итальянцев в этом смысле. Хорошо, говорю, не ешь, нам-то что.А Валера уже и огурчик солененький в холодильнике нашел и нарезает.Положил на бутерброд и как хрустнет им, огурчиком. Тут у Мачея всетормозные системы, воспитанные годами катехизиса, полетели, схватил нож,не фиг, говорит, нет таких правил, чтобы у оголодавшего человека на глазахпожирали его же буженину, да еще с огурчиком. Приладился к буженине,ножом ломоть наметил, только собрался резать, ШАРАХ! над нами перегораетлампочка. Мачей-бедняга нож бросил, крестным знамением себя осенил, глазак потолку немытому возвел и что-то шепчет про то, что, спасибо, мол, чтоне дал в грех впасть. Мы с Валерой, ясное дело, на полу.Вот, собственно, и вся история, можно было бы на этом и закончить, но вотчто случилось дальше. Позвонила его польская мама, он ей рассказал о своемиспытании, а она и говорит: дурачок ты, говорит, Мачей, кушать вчера былонельзя, а сегодня уже можно. Как он жрал!...