ЗАЧЕТ

«Опираться можно только на то, что сопротивляется»
(Б.Паскаль)

Мы с сыном гуляли по Пушкинскому музею и Юра хотел спросить меня что-то насчет революции:

— Папа, а почему Ноябрьская Революция…

Тут в наш разговор резко вклинилась чуткая старушка – работница музея:

— Мальчик, что же ты делал в своей школе на уроках, раз не знаешь таких элементарных вещей? Стыдно. Не было никакой Ноябрьской революции, она называлась — Октябрьская.

Тут уж и я вступил в разговор:

— Сударыня, очень не хочется Вас разочаровывать, но это как раз ваша школа зря ела свой хлеб. Дело в том, что Ноябрьская революция действительно произошла и она тоже установила Советскую власть, но только было это не в Российской Империи, а в Веймарской Республике в 18-м году. Вот об этой самой революции мы, с вашего позволения, и разговаривали.

У старушки от волнения закачались большие сережки с красными камнями, она пожала плечами и неопределенно ответила:

— Ноябрьская, Ноябрьская, что-то я даже и не слышала о такой…

Сын незаметно показал мне большой палец вверх и тихо сказал: «Спасибо папа, что спас, я и правда перепутал Октябрьскую с Ноябрьской. Но откуда ты столько всего знаешь?»

Вот только ради одного этого восхищенного вопроса сына, стоит сказать спасибо Еврейскому танку — Борису Иванычу…

Вот уже двадцать лет мне иногда снится один и тот же сон:
Я иду по улице и встречаю своих институтских одногруппников. Я расплываюсь в счастливой улыбке и игриво спрашиваю: «О, сколько лет – сколько зим?»
А они удивленно таращатся на меня и говорят: — «Где ты пропадаешь? Ты что, с ума сошел?! Ты же не сдал зачет по истории, Колоницкий рвет и мечет, он ждет тебя в кабинете уже двадцать лет. Тебя, наверное, из института отчислят!»

В этом месте я всегда просыпаюсь в холодном поту.

Борис Иваныч Колоницкий – человек кремень.
Старшекурсники в один голос говорили: «Если ты не сдавал Колоницкому, то ты вообще не учился в институте. Получить у него зачет — это примерно то же, что заслужить краповый берет.
А на вид и не скажешь – обычный еврей, лет тридцати пяти с тихим интеллигентным голосом и черной бородой.
Сдать ему зачет с пятого раза – было большой человеческой удачей. Некоторые и по двадцать раз ходили. Самые хитрые, даже в «академ» прятались, чтобы обойти с фланга этот Еврейский танк.
Взяток Колоницкий не брал, к мольбам и слезам был глух, но всегда, как мог, шел студентам навстречу.
Я лично наблюдал, как 30-го декабря к нему в очередной раз пришли две студентки, с полными декольте грудей, опять не сдали и принялись хлопать глазками и умолять:

— Борис Иванович, ну пожалуйста, так хочется сегодня закрыть сессию, завтра ведь Новый Год. А?
— Я очень понимаю вас, но поставить зачет не могу. Вы же абсолютно ничего не сказали о противостоянии Папена и Шлейхера… Ох – ох-ох. Ну, ладно, так и быть, я дам вам последний шанс встретить Новый Год без долгов. Приходите завтра в 19-30. Хоть выходной, но я специально ради вас приеду, только не теряйте время, учите, может, и успеете до завтра.

В свой первый раз я попытался проскочить Колоницкого «на шару». Наивный мальчик.
Конечно же, не сдал. Тогда я встал в позу обиженного Байрона и сказал:

— Моя специальность, вообще-то, режиссура, а не новейшая история, тем более – это даже не экзамен, а зачет, а вы меня так дотошно допрашиваете, как будто я пленный немец из Веймарской республики.

Борис Иваныч миролюбиво развел руками и сказал:

— Извините, но у меня такая работа — принимать зачеты по истории. Я же не о режиссуре вас спрашивал.

Я понял – это тупик и перешел к плану "В": целую неделю ходил в библиотеку и учил один единственный 17-й билет. Но уж выучил я его как свой домашний адрес, до сих пор во всех подробностях помню.
А план был простым – вытащу какой-нибудь билет, помычу чего-то, Колоницкий скажет, что, мол, «Слабовато, а вы хоть что-нибудь хорошо знаете?»
Я скажу: «17-й»
Так и выкручусь.
Вот, опять прибыл я пред ясны очи Колоницкого, потянулся за билетом и о чудо – чудесное, вытаскиваю свой родной и единственный 17-й!!!
Гора с плеч.
В душе пели райские птички, но я даже лицом не дрогнул и без особой подготовки толкнул по теме речь минут на двадцать, по пути влезая в такие исторические дебри и подробности, что еще немного и начал бы перечислять всех жен таможенника Алоиса Шикльгрубера.
Но вот я закончил и победоносно посмотрел на Бориса Иваныча. А тот и говорит:

— Это все?
— Ну, в целом, да.
— Очень жаль. Но в любом случае, видно что вы учили, молодец, сегодня совсем другое дело, не то что в первый раз, но к сожалению, для зачета этого маловато. Может, вам просто с билетом не повезло. Ну, ничего, к следующему разу наверняка подготовитесь получше…

Я чуть не умер и почувствовал себя как Киса Воробьянинов в Клубе Железнодорожников.

С тех пор учил я днями и ночами, раз за разом пытаясь сдать проклятый зачет и после четвертой попытки, позорно сдался.
Пришел к самому зав. кафедрой истории, вручил ему большую красивую бутылку коньяка и тут же получил заветный зачет.
Вот потому я и не помню ни имени ни фамилии – этого зав. кафедрой, а Бориса Ивановича Колоницкого я запомнил на всю жизнь.
Если бы все были такими, мы жили бы в прекрасном Мире.

P.S.
Когда я написал эту историю, то позвонил своему старому питерскому другу, чтобы узнать о Борисе Иваныче.
Оказалось, что курилка мало того, что жив и здоров, так ему еще на днях стукнуло 60.
С юбилеем Вас, Борис Иванович! Здоровья Вам, терпения и новых открытий.
Кто-то из многих тысяч ваших студентов, вас любил, кто-то ненавидел, кто-то боялся, но все без исключения — уважают…

Эта правдивая история произошла с двумя моими приятелями, которые,
будучи студентами, решили летом заработать много денег и избрали для
этого работу проводниками в поездах.

Так как зарплата у проводника пассажирских вагонов невысока, а денег
хочется не просто много, а так, чтоб потом можно было и похвастаться
перед друзьями, любой студент-проводник идет на различные должностные
преступления, на которые, впрочем, смотрят сквозь пальцы все, кто должен
следить за работой новоявленных железнодорожников. Самым прибыльным
преступлением, пожалуй, можно назвать безбилетный подвоз пассажиров за
мзду, превышающую стоимость билета в два раза.

Так вот, стоят два наших героя на посадке в Петрозаводске. Настроение у
обоих дрянь, и тому есть объективная причина: весь рейс ни одного
«левого» рубля, потому что им пришлось возить «пионэров». Что с детей
взять: водку еще не пьют, денег нет и т.д. Вот уже стоянка подходит к
концу, тетя в рупор объявляет, что посадка закончена и скорый поезд
Мурманск — Москва отправляется, и практически сразу у пацанов настроение
улучшается, потому что они видят, как к их вагону бежит бабка, эдакая
толстенькая, упитанненькая старушенция, и кричит: «Возьмите меня,
ребята! » Ну, пацаны решили: первый «заяц» за рейс — надо брать! Втащили
бабку в уже поехавший поезд и вдруг замечают, что в штабной вагон так
же, на ходу, запрыгивают ревизоры!

Короче, если ревизор вдруг застукает «зайца» в вагоне, проводника
уволят. Шухер!

В общем, один пошел смотреть, пойдут ли проверяющие, а второй бабку
стережет и думает, куда бы ее спрятать. Ревизоры пошли. Студентам ничего
не оставалось, как придумать место, куда можно спрятать эту бабку, и
ничего лучше они придумать не смогли, как засунуть ее в рундук под
нижнюю полку (место, куда чемоданы кладут). Бабка не сопротивлялась, но
запихнуть ее туда было непросто.

Ревизоры прошли вагон, нарушений не нашли и уже собирались уйти, как
одного из них привлекло то, что студенты сиднем сидят на полке и не
встают (если бы они встали, силы, уминающие бабку в рундуке, перестали
бы действовать, и полка бы открылась). В общем, студентов заставили
встать. Полку открыли, и изумленным взглядам контролеров-ревизоров
предстала 100-килограммовая бабка. Ревизоры иногда бывают с чувством
юмора, эти были из таких. В общем, они поинтересовались, а есть ли у
бабушки билетик, на что бабулька ПРОТЯНУЛА ИМ БИЛЕТ В ЭТОТ ПОЕЗД В ЭТОТ
ВАГОН!!!!!!!

Челюсти с грохотом упали на пол и у проводников, и у ревизоров. Пацаны
были спасены от неминуемой расплаты и еще 2 месяца возили «зайцев», не
забывая, однако, уточнять, насколько «зайцы» — «зайцы».

В начале 90-х свирепствующая перестройка сожрала не только все продукты
из магазинов, но и куда-то дела все железнодорожные билеты из касс — их
нужно было приобретать месяца за два до планируемой поездки, отстояв
суток трое в очереди. Я не говорю за всех, я говорю за Академгородок,
где мы проживали с подругой будучи студентками НГУ.
И вот приспичило подруге домой, к маме, срочно, да так сильно, что
решили прорываться боем: прицепной вагончик ходил раз в два дня и стоял
на Сеятеле (аккурат напротив клиники Мешалкина, где сердце неуехавшим
пересаживают) не более двух минут. Мы уложились в контрольное время -
сумели уговорить изрядно помятого и здорово небритого дядьку-проводника
принять на борт юную леди (именно так, ибо очень уж интеллигентна
девушка была, воистину), и вот уже я в гордом одиночестве, еле сдерживая
слезы, машу рукой вслед удаляющемуся паровозику.
Прошла неделя.
Подруга вернулась и рассказала...
Свободных полок в вагоне, ессссно, не оказалось, но ближе к вечеру
перспектива покрывалась радужными пятнами, поэтому пока что велено было
сидеть вот тута.
— А кстати, что у нас с деньгами?
— А с деньгами у нас так себе.
— Ну, давай сколько есть. И этта... чиста по-женски... (широко открытые
глаза, полыхнувшие щеки, трепещущие ресницы, слезы вот-вот, оскорбленная
девичья честь, вся жизнь перед глазами одним ярким мгновением)... полы в
вагоне можешь помыть, а!?

Работаю я преподавателем в ХНАДУ (автодорожный институт в Харькове). И
вот, принимаю я зачет по "Общему курсу транспорта" в Криворожском
филиале нашего родного вуза. Спрашиваю одного студента про преимущества
и недостатки автомобильного транспорта перед железнодорожным и прочими -
он молчит, задаю вопрос попроще — в ответ невнятное бормотание. Наконец,
я, вспомнив шутки Задорнова типа "Кто написал вальс Шуберта?" и "Кто
придумал таблицу Менделеева?" задаю самый простой, на мой взгляд,
вопрос: "Кто придумал дизельный двигатель?". В ответ — полная тишина!
Переадресовываю вопрос оставшейся части группы, мол, кто ответит -
получит зачет! Тишина. Сидят парни, молчат. Только одна девушка
захихикала, — "Вы, говорит, напомнили мне защиту диплома в техникуме,
когда меня спросили "Кто придумал пастеризацию?". Вот так! В общем,
девчонке — зачет, остальные — отдыхают. Продолжение этой истории было
уже дома в Харькове, когда я рассказал это знакомым, и они не смеялись.
А тетя Галя вообще выдала возмущенно: "Ну откуда я знаю, кто этот
дизель придумал!"

З.Ы. А еще студенты в Кривом Роге не смогли ответить на КаВээНовский
вопрос "Почему самолеты летают, а крыльями не машут?"

Был когда-то такой анекдот про К.У.Черненко (для молодых, которые
не застали — ГенСек ЦК КПСС и Председатель Президиума Верх. Совета СССР,
после Брежнева и Андропова): "Захотел как-то чукча стать ГенСеком...
И стал!"
А я видел, как чукча стал генералом!
В 1986 году, весной, сразу после окончания института, призвали меня в
ряды Советской Армии, в звании лейтенанта и послали для распределения в
Город-Герой Минск (теперь — столица независимого государства Белорусь).
Приезжаю я, нахожу штаб и встречаю там двоих ребят с нашего потока, которые
тоже распределились в двухгодичники (для молодых, которые не застали -
срочная, т.е. 2-х летняя служба в армии, но не солдатом, а офицером).
И вот, после долгих мытарств с оформлением, мотаниям по разным отделам в
пригород Минска — Мачулищи, и обратно, мы, трое бывших студентов, вконец
замотанные с непривычки, сидим в приемной генерала Булытова. Он должен нас
принять и решить нашу судьбу — в какую часть конкретно каждый попадет.
Кстати, небольшое отступление. Про гарнизон Мачулищи ходила такая приговорка:
"Жизненный путь офицера: влагалище-училище-Мачулище и кладбище..."
Так вот. Вводят нас в генеральский кабинет. Все чин-чинарем — громадное
помещение, стол для совещаний, в дальнем углу — сейф, возле сейфа, спиной
к нам — стоит генерал. Невысокого роста, коренастый, с благородными сединами.
Майор, представлявший нас, говорит, вот, мол, привел на суд и расправу.
Генерал оборачивается... И у меня состояние, близкое к обмороку. ЧУКЧА!
Генерал — ЧУКЧА!!! Ну чего угодно я мог ожидать, но только не этого!
Ребята, мои знакомые, тоже в легком трансе. Садимся на предложенные стулья.
Генерал берет одно из наших предписаний, и что-то читает вслух. Я до сих
пор не могу вспомнить, что он сказал, но в воздухе повисла какая-то
напряженная пауза, а ребята меня в бок толкают, мол, вставай, тебя зовут.
Я встаю.
Генерал: "Что же вы не встаете, когда вас называют?"
Я говорю: "Товарищ генерал, моя фамилия — Юхновский. Вы, наверное,
неправильно прочитали..."
— Что?,— генерал еще раз смотрит в бумажку,— Джухановский? Вы что,
свою фамилию не знаете?.. (Ну, думаю, хана — он и читать не умеет...)
И началось! Впервые в жизни я попал под генеральский разнос. И так, и сяк,
и наперекосяк, короче, умыли по первое число. Под конец генерал решил добить
меня, сославшись на авторитет моих родителей:
— Кем,— говорит,— ваши родители работают?
Ну, думаю, генерал не на того нарвался, и абсолютно честно ему отвечаю:
— Мать моя работает бухгалтером, а отец — священник.
Генерал рот открыл, да вдруг запнулся.
— Кто? — удивился генерал,— Первый раз вижу офицера, у которого отец -
священник...
Я думаю: "А я первый раз вижу генерала, который — чукча. Но я же ничего
не говорю по этому поводу..."
Дальнейший разнос как-то быстро прекратился.
И видимо, генерал решил от меня избавиться. Оно и понятно, чего можно ждать
от такого придурочного офицера? А надо сказать, в это время происходило
очередное деление авиаполков на ВВС и ПВО. В нашей армии это происходит с
фатальной регулярностью каждые 10 лет, вот недавно их опять объединили.
И генерал отправил меня служить в полк, который через месяц выходил из-под
его командования в другой род войск. С глаз долой — из сердца вон.
Вобщем, благодаря этой стычке, я попал в неплохое для службы место.
Крупный город, прямое железнодорожное сообщение с Москвой (иногда я
ухитрялся даже на выходные домой ездить...) А вот двое моих товарищей
два годя тянули лямку в глухих белорусских болотах. Как вы считаете,
недаром ведь говорится: "Наглость — второе счастье"?..

Совершенствование квалификации в науке гипноза
(вокзал, цыганка, папаха и кошелёк)

ПОЛГОДА НАЗАД. Мама едет на дачу. Отправная точка — Московский железнодорожный вокзал. К ней подходит особо надоедливая цыганка и собирается ей погадать.

Мама сим фактом возмущена сильно и с напором у неё ТРЕБУЕТ: «А почему это ты на моей то остановке мне будешь гадать, а? Я теперь здесь буду зарабатывать! У меня пенсия маленькая, сейчас я тебе погадаю! Я тебе расскажу, что тебя ждёт сегодня днём, что вечером и что ночью! А ты мне денег за это заплати! Волос вон потеряла! Терять нельзя! Значит сегодня тебя дома муж излупит, потому что мало денег принесёшь! Я заработаю, а ты не заработаешь! Ручку мне позолоти! Я уже гадать начала! А ты мне ничего не кладёшь! А ну проверь свои карманы!»

Цыганка: «Ты, что? Ты что?» Пятится при этом задом. Ищет защиту у поотставших товарок. Сбежала. Так и не заплатила... Клиент называется...

Полицейский какой-то подошёл: "У Вас всё в порядке?" Ну что, жаловаться ему что сбежали и за гадание не заплатили?

ЗА ПЯТЬ ЛЕТ ДО ТОГО. Всё тот же Московский вокзал. Троё или четверо цыганок окружили девушку. Та уже кошелёк открыла, деньги отдала, потом и сам кошелёк, какую-то коробочку открыла и украшение золотое отдаёт. В ступоре в каком-то девчушка.

Мама всю жизнь за правду. Рванула вперёд и со своим напором требует: «Немедленно верните девочке кошелёк!» К девчушке поворачивается: «Что за украшения отобрали?» Пока девчушка что-то про бабушкины серьги говорила, цыганки начали возмущаться тем, что их 'честно заработанное' у них отбирают.

Мама показывает на перрон подошедшей электрички, вон мой муж подъехал. А отец — крупный, в ратиновом пальто, да ещё папаху каракулевую мы ему красивую купили. Вылитый полковник! Издалека видно, что папаха угрожающе приближается. Явно скоро посадки начнутся.

Мама продолжает: «Сейчас вас всех пересажает. С 'крышей' вашей вместе, в одну камеру. Местная милиция его Управлению подчиняется».

Мигом отдали награбленное и девчушка помчалась на эту самую электричку.

ЗА МНОГО ЛЕТ ДО ТОГО. Училась мама заочно в Московском педагогическом институте. Что там воспитатели в детских садиках зарабатывали? Крохи. Накопила денег, приехала на сессию (в кошельке — всё, что взяла с собой на целый месяц, какие тогда кредитные карточки... только наличность). А на вокзале её, неопытную тогда девчонку, окружили цыганки и начали заговаривать. Золотых украшений на ней естественно не было. Первым делом больно дёрнули за волосы, что тоже, оказывается, — элемент гипноза. Дальше — туман.

По улице мимо шёл милицейский полковник, который громко и чётко сказал: «Такая молодая и красивая девушка и слушает гадание у цыганок. А ну уйди от них!» И мама послушно пошла за ним. Помнит только руку, которую он ей протянул, шинель в которую она плакала и большую барашковую папаху.

Продолжение темы см. "Фигурка Богини"

Мне было девятнадцать. Мой папа — москвич. Однажды я поехала к родственникам погостить. Не помню зачем и почему, но стою на железнодорожном перроне, жду электричку. Напротив — другой перрон. К нему прибыл, постоял и ушел состав. Люди напротив рассасываются потихоньку.. но вдруг замечаю девушку. Ей примерно лет 25, симпатичная, стройненькая. Явно нервничает.. проходящие мужики и бабы смотрят на нее, оборачиваются, хихикают, пальцем показывают.. Через пару минут я поняла: случилась с девушкой неприятность. Видимо, в дороге, неожиданно случились у нее женские дни. Испачкала она свою светлую юбочку. Компания молодых людей, вообще, ее обсвистала... Девушка вся сконфузилась, сжалась, скукожилась... прижалась к столбу и плачет. Вдруг, к ней подходит парень... На вид — лет 17-18, не более... Я подумала: "Ну, еще один козел!" Решила подойти к нейхотя бы заступиться...
И, вдруг вижу... парень снимает с себя легкий джемперок и завязывает рукава вокруг талии девушки. Короче, прикрыл девчонку.. Она остолбенела... И я...
А паренек бодро зашагал по своим делам. Девушка через пару секунд опомнилась:
— Эй! Парень! Спасибо тебе большое!
Мальчишка оглянулся, улыбнулся, махнул ей рукой.. и растворился в толпе.
Не мальчик... Мужчина. Именно, с большой буквы...

Мужики в тайге валят лес в ручную, т.е. в пилой.
в один прекрасный день бригадир привЯз им бензопилу.
Ну мужики, конечно ,решили попробовать бензопилу в действии.
Ну сперва захотели перепилить сучок:
взжик, сказала пила и перепилила сучок — ууу бля сказали мужики
стали пилить ветку:
взжик, сказала пила и перепилила ветку — ууу бля сказали мужики
попробовали спилить дерево:
взжик, сказала пила и спилила дерево — ууу бля сказали мужики
положили они железнодорожный рельс и стали пилить:
Вз.. пррр-дррр-хррр сказала пила — ААА бля сказали мужики и
пошли лес валить в ручную

Сидят дома Изя и Сара.
— С праздником дорогая Сарочка! — говорит Изя.
— С каким? — спрашивает Сара.
— Сегодня же День железнодорожника.
— А мы причем? — опять спрашивает Сара.
— Как же, ведь наша фамилия Шлагбаум!

Идут два еврея. Один другому — поздравляю с днём железнодорожника, с чего ты взял. У тебя фамилия Шлагбаум.

Абрам — жене Саре:
— Дорогая, я тебя поздравляю с Днем железнодорожника!
— Абрам, а какое отношение я имею к этому празднику?
— Ну как же, твоя девичья фамилия "Шлагбаум".

— Где вы теперь, Абрамович?
— На железнодорожном переезде служу.
— И много там наших?
— Нет. Я и шлагбаум.

Зашел я после работы в кафе выпить пивка. Пока набирали бокал, приметил
старого приятеля. Тот сидел за столиком, с каким то незнакомым мне
мужчиной невзрачного вида. Подсел к ним, поздоровался. Приятель
представил:
— Знакомься — это Михаил Иванович, майор в отставке.
А мне какая разница? Майор, так майор.
Поболтали с приятелем о работе. Планы начали обсуждать – «наличка,
безналичка». Приятель вдруг говорит:
— Пошли выйдем, покурим на воздухе.
Вышли на крыльцо. Закурили. Он так тихонько мне и говорит:
— Ты при Иваныче поменьше. Он КаГеБист бывший. Хрен их поймешь! Это ж -
«состояние души».
Тут выходит на крыльцо сам Михаил Иваныч. Тоже закуривает и говорит:
— Вообще то я не Кагебист, я УСБешник!
Я проникся. Вот, что значит настоящий профессионал! Сидел в кафе, за
столиком, а локатор навел так ловко!
— Правда, я уже четыре года в отставке. А мог бы еще служить…
А знаешь, за что выгнали? Я самого Кучму целых 15 минут на переезде
держал!
Мы изобразили на лицах интерес, а он продолжает:
— Был тут у нас в городе, помните? , четыре года назад Президент с
визитом. Надо им было по делам в район съездить, на нефтяные скважины.
А я в то время был подполковником. Поручили мне безопасность проезда
кортежа Президента от одного железнодорожного переезда и до района.
Все сделали, как положено. Перекрыли ж/д движение заранее — за два часа!
И еще после проезда час поезда стояли! На всякий случай! Представь, все
крымские поезда стояли три часа. Жара, народ парится, из поездов пробки!
Вот была дисциплина!
А на том переезде я сам дежурил. Ждем с товарищами кортежа. Тут по рации
нам сообщают: «приближаются!». Готовность номер один!
Пролетают через наш переезд – сначала одна машина гаишная с сиреной и
мигалкой, потом еще несколько. Потом три СААБа с затонированными наглухо
окнами, опять гаишники. Все!
Я даю команду закрыть шлагбаум. На всякий случай. Оставляю пару толковых
майоров и даю команду — полчаса никого не пропускать. Сам, как положено,
в служебный «мерседес» и сзади пристраиваюсь в сопровождение кортежа.

Прикинь! А потом оказалось, что это спецсопровождение проехало! А Кучма
сзади! Подлетели они к моему переезду. А там шлагбаумы перекрыты. И
майоры мои — собаки! — никого не пропускают и ничего слушать не хотят!
Чуть их там не застрелили…
В общем, пока разбирались, 15 минут Кучма перед переездом стоял!
Головы тогда полетели…
Майоров — в капитаны, полковников — в подполковники. Меня вообще в
запас…

Замолчал Иваныч. Я решил его приободрить:
— Так вы, Михаливаныч, можно сказать, репрессированы старым режимом. Вам
бы по идее к «померанчевым» обратиться, может наградят?
Михаил Иванович даже не улыбнулся.
— Эх, молодежь! Вам бы только шутить…
И глаз так нехорошо сощурил.

Изобразительное искусство давно уже превратилось в самый супердоходный
бизнес, так например, простой рисунок железнодорожного моста вполне
можно продавать дороже самого железнодорожного моста.

Повадился мужик по ночам в морге покойникам выбивать золотые зубы. В очередной раз, только нашел подходящего покойника (2 моста и 3 коронки) как появился сторож. Оставить такую добычу жалко. Он покойника — под мышку и через забор. Выбил зубы кирпичем. А тело приставил к дереву.
Идут два алкаша. В тени — силуэт.
(1) — Братан! Дай закурить.
(2) — Молчит. Значит нас не уважает.
Первый достает нож и наносит 5 ножевых ранений в живот. Второй щыпает пульс и с ужасом говорит: — Убили!!!
Берут его под мышки, брасают под проезжающую машину и убегают.
Водитель конечно затормозил но передними колесами переехать все-таки успел. Возвращаясь от любовницы под видом командировки ему очень не хотелось влипнуть в такую историю. Он перевез тело к железнодорожному переезду и положил на рельсы.
Машинисты товарного поезда заметили самоубийцу издалека, но тормозной путь оказался длиннее. Бампером локомотива тело было отброшено на 30 метров, ударилось о сосну и сползло.
(1) — Снимут премию за ЧП в рейсе.
(2) — Не снимут. Неси его в кабину.
Никто не заметил, как с поезда на мосту через речку, был выброшен труп.
Два браконьера тротилом глушили рыбу. Вылавливая добычу им попалось тело неудачника. Ситуация не из приятных. Они положили его в мешок и утром выкинули с 16 этажа своего дома на асфальт перед домом — несчастный случай.
Бабульки-пенсионерки после отправки внуков в садики и школы перед домом обсуждали последние новости когда со свистом перед ними упал несчастный мужчина средних лет. Они-то и вызвали скорую
помощь.
После операции которая длилась больше 5 часов вышел хирург и сказал:
— Случай очень тяжелый, но жить будет.

Шеф говорит служащему:
— Почему Вы вчера не были на работе?
— Вчера был день железнодорожника.
— Ну, и что?
— Моя фамилия Шлагбаум.

Новогодние котэ это такие котэ, без которых после Нового Года и вспомнить нечего. Хотя, в моем случае лучше бы, действительно, “нечего”
Все началось и закончилось в новогоднюю ночь.

Хотя нет, началось немного раньше, когда два достойных и благородных котенка, Сева и Лиса научились не пыхтеть друг на друга, а играть. Хотя играть… Я раньше думал, ну как играют два кота? Ну в “ладушки”, ну в “догонялки”. Ну, в крайнем случае, лапками друг друга по мордам постукают. Реальность оказалась намного жестче и громче.

Первый раз, когда ко мне под ноги выкатился орущий голосами хора Турецкого, серо-черно-полосатый, меховой комок, я подумал классическую мысль – “Все. Писец котенку”. В данном случае – двум. Тем временем комок наткнулся на мои ноги, распался на две неравных части, после чего части кинулись в разные стороны и настала странная тишина.

Тишина стояла ровно пять с половиной секунд, после чего комок опять как-то образовался посереди комнаты и принялся опять орать и перемещаться.
Мне котов жалко. А двух жальче, соответственно вдвойне. Поэтому я смело подошел к вертящемуся на одном месте комку и мысленно попрощавшись с дорогой мне частью тела, сунул руку в середину орущего меха.

Странно дело, но руку никто не рвал, не кусал и даже не сосал. Орущий, как тыща бабуинов комок, казавшийся сцепившийся зубами и когтями намертво, на деле, оказалось, держался за счет крепких объятий лап, ну и совсем тихонького прикусывания. Зато орал так, что кровь стыла в жилах даже у соседской старухи-вампирши!

Итак – Новогодняя Ночь. Вторая ее часть. Я сплю. Сплю не совсем тихо после застолья, (в смысле храплю), поэтому супруга дальновидно не стала меня бить в место храпа, а собрала подушку и ушла в зал. Там меня нет, там стоит елка и спят коты. Новогодняя идиллия, не омраченная моим храпом, блин.
Часа через два я проснулся. Мне снилось, что я стою на железнодорожных путях, а на меня со страшным ревом несется паровоз. А я стою как дурак, понимаю, что из меня сейчас сделает машина, а с места тронуться не могу. Открыл глаза, осознал, что это сон. Вздохнул. Но паровоз, почему-то все продолжал выть и куда-то нестись.

Пришлось прислушиваться. Из места “тишины и покоя” доносились звуки работающего в шахте добычного комбайна. Среди редких пауз тишины слышалось робкое “Пшик..Пшик…Пшик…” В комнате шла война. Вот это самое “Пшик” были звуки издаваемые пульверизатором. Именно им, заправленным фильтрованной водой мы иногда разгоняли зарвавшихся демонстрантов, вредителей и любителей лазить на стол. И любителей охотиться ночью на ноги торчащие из под одеяла, тоже.
В этом деле я достиг высот небывалых. Достаточно сказать, что через некоторое время боевых действий не нужно было даже открывать глаза. Я стрелял с любой руки. В темноте. На звук. На предельной дистанции. Был бы еще один пульверизатор, я бы палил и с двух рук. В общем, я был опытным и хладнокровным котобоем.

Чего не скажешь о супруге. Она нервничала и поэтому попадала редко, дальность стрельбы была не высокой и после ее стрельбищ коты, обычно ржали в углу, а на полу растекалась лужа неудачных выстрелов. В общем девиз “Выстрел-Цель!” был не для нее.

… Заслышав крики играющих котенков и робкие выстрелы супруги я решил пойти и показать мастер-класс.

— Ну, что тут у вас?! – я вломился в комнату сея справедливость и трепет.

Ндааа… Недооценил я снайперские навыки жены. Первый выстрел точняком влетел мне в правый глаз и начал стекать по щеке. Не ожидая второго, я ловко и технично ушел влево, где не менее технично, вошел в наряженную елку. Понимая, что романтика новогодней ночи закончится с падением елки, я опять ловко и технично ушел вправо. Где меня и настиг второй выстрел, теперь уже в левый глаз. Супруга, засев в засаде за подушкой палила короткими очередями на удивление метко. Вот, что опасность с людьми делает! – с некоторой гордостью подумал я.

— Надо прекращать этот балаган! – я решительно шагнул в центр зала – Да, и почему так тихо?!

Это была последняя моя внятная мысль в эту ночь. Следующей секундой я решительным шагом ступил в большую лужу и резко обрел прекрасное и волнующее чувство невесомости. С некоторым удивлением я отметил, что красивая луна за окном, почему-то закрылась моими мокрыми пятками с которых романтично капала вода. А вот задница, как-то не согласованно с мозгом ринулась вниз.

Звук удара моей туши об пол не смогла смягчить даже лужа. Правильно говорят, что вода не сжимается. Могу подтвердить со всей ответственностью! Было больно, обидно и мокро.

… За окном сверкали фейерверки, радовались люди, на все на это, с миллионнолетней мудростью смотрела луна. А в одной темной квартире, посереди лужи лежал техничный и ловкий человек, и только два кота сочувственно смотрели на него. И немного ржали.

Перебегает крыса через железнодорожное полотно. Видит — на рельсах валяется кошка, раздавленная поездом.
Крыса [с брезгливой гримасой]:
— Ха! Тоже мне — Анна Каренина!

Идет цыпленок по железнодорожному полотну. Вдруг его лапку защемляет стрелка, и тут он видит приближающийся поезд. Цыпленок изо всех сил пытается освободиться, но все его попытки оказываются тщетными, а поезд уже совсем близко. Тогда цыпленок выпрямляется во весь рост и решительным тоном произносит:
— Ну, что ж, столкновение так столкновение!

Они уходят ночью или под утро. Чаще ночью. Заранее зная, что уйдут.
Некоторые не могут смириться. Они задают вопросы. Кому? Никто им не ответит. Все ответы находятся в них самих.
Я сижу в обшарпанном кожаном кресле, жмурясь на свет галогеновых ламп коридора. В воздухе пляшут невидимые пылинки и чьи-то сны, полные кошмаров.
— Ну-ка, иди отсюда, — шикает на меня дежурная медсестра Сонечка. Она хочет казаться взрослой кошкой, но пока еще котенок.
И она плачет иногда в раздевалке, я видела. Ничего, привыкнет. Они все привыкают.
Я лениво потягиваюсь и спрыгиваю на пол. Этот драный линолеум давно пора поменять.
Кажется, сегодня уйдет тот парень, который выбросился с балкона. Люди не умеют падать на лапы, у них нет хвоста. Дурачье.
Пойду, проведаю. Пусть ему не будет страшно в пути.

— Соня, где Максим?
— Он в ординаторской. Чай пьет.
— Операционную! Срочно! Готовьте плазму, большая кровопотеря. Четвертая плюс.
— Бегу, Олег Николаевич.
— Соня! Почему у нас в коридоре бродит полосатая кошка?!
— Какая кошка?
— Тут только что сидела кошка… Черт, вторая ночь без сна.
Коридор наполнился вдруг звуками – топотом ног, звяканьем металла, негромкими голосами. Из палат выглянул кто-то ходячих больных и тут же мигом шмыгнул обратно.

— Господи боже…
— Соня, перестань. Ты мешаешь, вместо того, чтобы помогать.
— Олег Николаевич, она же вся…
— Я вижу. Тампон. Соня! Не спи в операционной.
— Простите, Олег Николаевич.
— Ты как будто вчера увидела человеческое тело в разрезе.
— А меня даже хотели отчислить с первого курса. За профнепригодность. Я в морге в обморок падала.
— Уфф… Как же он ее испластал. Как свиную тушу. Максим, что с давлением?
— В пределах нормы. А кто был нападавшим, известно?
— В полиции разберутся.

— Кс-кс. Иди сюда, Мурка.
Я приветливо машу хвостом старушке из двухместной палаты, но проскальзываю мимо. Некогда, некогда. А у вас просто бессонница. Попросите потом Соню, она вас спасет маленькой розовой таблеточкой.

В реанимации всегда пахнет мышами. Не могу понять, почему. Стерильно, вымыто с хлоркой, белым-бело, но пахнет мышами. Никогда не видела на этаже ни одной мыши. Наверно, это мыши, которые едят жизни. Грызут потихоньку человека изнутри, грызут… Когда я прихожу, они затихают. Ждут, когда уйду, чтобы выйти из темных нор и приняться за свое.
Парень еще здесь, я чувствую его присутствие, но он так слаб. Хотя люди сильны. Сильнее, чем они себе в этом признаются.
Я ложусь ему в ноги и всматриваюсь в туннель, откуда за ним придут. Не бойся, я с тобой.

Спустя месяц.

— Соня, я опять видел сейчас на окне у столовой кошку. Какого хрена?
— Олег Николаевич, ну какая кошка?
— Какая, какая… Полосатая, с хвостом. Вы ее прячете, что ли, всем младшим персоналом?
— Олег Николаевич, я понятия не имею, о чем вы говорите.
— Я вас всех уволю, к такой-то матери… Что вы улыбаетесь? Через полчаса обход.

Выглядываю из-за угла столовой. Кажется, хирург ушел, можно продолжать свой обход.
Я знала таких людей по прошлым жизням. Громогласные, ворчливые, но совершенно безвредные. Помогут, попутно обложив матом. Не все понимают разницу между формой и содержанием. Лучше спасти с матом, чем столкнуть в пропасть, ласково при этом улыбаясь.

А вот о форме… В палате номер шесть лежит девушка, которую изнасиловали, изрезали ножом, а потом бросили в лесу, недалеко от дороги. Бедняга выползла к утру на железнодорожное полотно, где ее и нашли обходчики. Врачи удивлялись, как она смогла выжить. Вопреки всем законам биологии.
Я много знаю про законы биологии, а еще больше про отсутствие этих законов там, где они не нужны.
У девушки восьмая жизнь. Предпоследняя.

— Кс-кс, Кошка, — зовет меня она.
— Мрр.
— В больницах не может быть животных, — удивляется девушка. Она сидит в кресле, в дальнем тупиковом коридоре у окна, в теплом байковом халате. Кутается в него, словно мерзнет.
— Мрр.
— Какая ты пушистая. Посиди со мной, Кошка.
— Мрр.

Девушка гладит меня по спине, безучастно глядя в глухую стену, покрашенную в унылый синий цвет.
— Зря я выжила, — вдруг говорит она спокойно, словно раздумывая.
Я укладываюсь на колени, обтянутые веселой тканью в горошек, потому что надо слушать.

— Вот я читала в интернете, что умирающие видят жизнь, которая проносится перед глазами в последние минуты. А потом их затягивает в тоннель… Сияющий, как звезда или солнце. Ты слышишь?
— Мрр.
— А я видела не свою жизнь. Вернее, много не своих жизней. Сначала я вроде бы стояла по колено в ледяной бегущей воде и держала за руку маленького мальчика. А потом оступилась и выпустила его руку… Он закричал и ушел с головой под воду. А я не прыгнула за ним. Потом я видела горящий город и мечущихся людей. В каком-то из домов горел мой отец, а я не знала – в каком именно. Это было ужасно. Потом я оказалась в толпе ярко одетых женщин. Они смеялись, задирая юбки, и хватали за рукава проходящих мимо мужчин. И я тоже… смеялась. А в одном видеокадре я насыпала в суп яд. Кажется, я хотела убить своего мужа…

Эти картинки сменялись перед моими глазами, словно в детской игрушке. У меня была такая в детстве – калейдоскоп. Можно было сложить мозаику как угодно красиво. Правда, в том калейдоскопе, что мне снился, складывались только страшные узоры. И ни одного… ни одного светлого и радостного.

На мою макушку между ушами вдруг капнуло. Я потерлась головой о безучастную руку девушки, подталкивая ее носом, чтобы она меня погладила.
Девушка шмыгнула, вытирая бегущие по лицу слезы.
— Уж лучше быть кошкой, правда? – спрашивает она меня, улыбаясь сквозь слезы.

Правда. Будешь еще. Если повезет. А не повезет, так начнешь цикл заново.
Поплачь, поплачь. Я тоже когда-то плакала. Когда умирали мои дети на руках. Когда меня разрывало на части снарядом. Когда сжигали на костре, и когда убивали за преступление, которого я не совершала.
Сейчас человеческая память мне ни к чему. Да и короткая она. У нас, кошек, куда длиннее.
— Я теперь не смогу родить. Никогда. Интересно, если женщина не замужем, она сможет взять ребенка из детского дома, как думаешь?
— Мрр.

Я вижу бегущую по коридору Соню. Она ищет свою подопечную, и она сердита.
— Казанцева, вы знаете, что давно пора на вечерние уколы?
— Простите. Тут… с кошкой вот…
Сонечка воровато оглядывается и гладит меня по спине.
— Давайте мне Муську, а сами бегом в процедурную. Понятно?
Больная кивает и уходит в направлении процедурного кабинета, а медсестра берет меня на руки, подносит к груди, чешет за ухом.
— Ах ты ж… полосатая морда. Пойдем в столовую, там сегодня была творожная запеканка. Тебе оставили пару кусочков.

— Соняяяя! Опять эта кошка! Немедленно выбросите ее в окно!
— Олег Николаевич, какая кошка?
— Вы издеваетесь, да?
— Нет, я вас люблю, Олег Николаевич.

Я улепетываю по коридору в сторону столовой. У дверей старушки с бессонницей останавливаюсь, насторожив уши. Эти звуки ни с какими другими не спутать, ведь в окно палаты осторожно скребется клювом поздняя гостья — смерть.
Просачиваюсь через приоткрытую дверь в комнату, запрыгиваю на кровать. Пожилая женщина так хрупка и мала, что под тонкой шерстью одеяла совсем не ощущается ее тело.

— Привет, Мурка, — улыбается она. – А у меня что-то так сердце щемит. Хочется очень увидеть внука… А он гриппом заболел. Но мне дали его послушать по телефону. У меня такая чудная невестка. И сын золотой. Приносили вчера торт, апельсины… Хочешь колбаски?

Я слушаю холодное шуршание в окне и мурлыкаю, мурлыкаю, заглушая скрип форточки, куда протискивается костлявая лапка. Ох уж эта девятая жизнь.
Нет ничего хуже одиночества в такие минуты.
Поэтому я рядом.