На тему "Русские в Чехословакии" Поражал меня парадокс"zápach" это вонь, но зато "vôňa" это запах С...

Cтудент приходит на экзамен,ну ничего не знает,и говорит проффесору:извините,я вчера лёг около двух!Проффесор:в следующий раз около одной ложиться будете!!!

Экзамен по анатомии. Билет по урологии. Студент рассказал всё, что знал и что придумал, время завершать ответ.— Канал для вывода мочи у женщин — три сантиметра, а у мужчин...И тут студент задумался, как бы не лохануться.Экзаменаторша, задумчиво:— А у мужчин — кому как повезёт...

Дело было в студенчестве, с двумя моими знакомыми. Один из них в товремя работал, и по студенческим меркам имел неплохие денежные средства.Второй просто студент, ждущий регулярно зарплату от родителей. Так вот,был какой-то на их улице праздник, и как обычно не хватило. Решилидобавить. Который побогаче, на фоне выпитого решил шикануть, и пойти задобавкой не в банальный ларек, а поехать на таксо в супермаркет, которыйнаходился от них на приличном расстоянии. Туда доехали без проблем.Дальше со слов шикующего. "Ловлю тачку, чтобы ехать обратно, сажусь напереднее сидение. Настроение супер, говорю шефу, чтобы гнал посильнее ис ветерком. А сам разговариваю с Михой. Как сейчас классно посидим, какхорошо иметь денежные средства и все такое. Миха молчит. Ну, думаю,устал пацан, пускай отдыхает. А шофер как-то странно косится. Я опятьчто-то Михе говорю, он молчит, а шофер опять таки косится. Доехали,расплатился, вышел, шофер по газам и скрылся в ночи. Смотрю Миха как тобыстро в подъезд зашел, даже пакеты не взял. Думаю, обиделся что-ли?Захожу в квартиру, все меня радостно встречают и задают вопрос, кудаМиху дел. Стою, думаю. Через минуту звонок в дверь. Картина маслом.Стоит злой Миха. Выяснилось, когда я сел в тачку и сказал ехать, Миха попричине принятия на грудь, успел только жалобно взяться за ручку машиныи офигевши глядеть вслед уезжающему таксо. Время позднее, машин нет,денег тоже. Трезвяк пришел быстро. А вот водителя, который бы пожалелбедного студента и довез его бесплатно не нашлось. Пришлось спускатьсявниз и выкупать честно оставленную под залог Михину шапку. В тот вечерон со мной почему то не разговаривал."

Друзья тут ко мне в субботу завалились. Одного Вольфи зовут (австриец) -Вольфрам по-нашему. Хороший мужик. Мы с ним студентами в одной квартирежили. Крепкий мужик, ей-бо, за центнер весу, росту два метра. Как-топопить он захотел, спрашивает у меня, где, мол, минералка. Говорю, вхолодильнике. Ну, он и выпил. А там у меня в бутылке спирт был, которыйот потения ног. Вот он его, родимого, и прихватил. Ну ничего, пивом запили ништяк. Короче, выросли мы, людями стали. Я вот — так сволочь обозная,переводчик, а он, Вольфи — НЕЙРОХИРУРГ, блин. А личико у негострашненькое такое — щеку ему рассекли однажды в драке — от зубов до уха— ничего, свои же медики зашили. Сначала булавками, понимашь, закололи,как карман какой порванный, а потом зашили. Срослось, как на собаке, ашрамом этим он теперь детишек пугает: «Вот, кашку есть не будешь, так мыее внутримышечно введем». Шутит он так, а глаза при этом добрые-добрые.Да и другие шрамчики есть. А голову он бреет (волос-то не много, счетуже на сотни идет.) Ну это так, присказка.Да, так вот в субботу закатился ко мне Вольфи — ясный сокол. Давно мы сним не виделись. Лет семь. Приехал, нехорошо ему. На душе печаль.Говорю, заполируем мы ее к черту. Выпили мы пивка ящик. А потом пошливедьму жечь. Ну не совсем живую. Тут у нас на западе Австрии обычайтакой есть, вроде масленицы. Кладут костер — высокий, метровдесять-двенадцать. Поленница такая. На нее куклу сажают — тряпичную, иличто. Башку той кукле порохом-питардами начиняют, для хохмы, а такжепищалками и вопилками, прям по Винни-Пуху. Потом снизу костерокподжигают, смотрят на это дело, радуются и пьют, не без этого. Проводызимы, короче. Обряд и традиция. Лет эдак двести пятьдесят назад и живыхсажали, но теперь всех поизвели. Теперь только кукол, да.Вот и мы собрались на стадион — там костер пионерский уже приготовлен.Купили у кассира талончиков на пиво и шнапс. Один талончик — одно пиво,такие, типа билетиков наших автобусных и по виду, и по размеру. Ну Вольфотличился, мне, грит, два метра пива и полтора — шнапса. Живем, господа!Кончились голодные студенческие времена, когда спирт для ногупотребляли. Вот и здорово. Только Вольфи куда-то с рулонами этимипропал. Так и разошлись мы с ним в ту ночь.Ночью он мне на мобилу звонил, мычал что-то очень невнятное, я иповесил трубку. А на другой день встретил его под вечер — вот что он мнеповедал. «Решил к тебе в кабак поехать вечером. Сел в машину. Еду. Тут -КОШКА ЧЕРНАЯ, паскуда, слева направо дорогу мне перебежала. Ну, я потормозам и въехал в контейнер строительный. Очнулся — оценил масштабпроисшествия: Головой пробил ветровое стекло, вся грудь в крови, а ворту сквозняк какой-то. Стал себя ощупывать — вроде все с собой — руки,ноги там всякие. А во рту холодно, неуютно. Языком зубы посчитал — навосьмом сбился, плюнул я на это дело, да и обрызгал руль. Под нижнейгубой оказалась дырка — зубами пробил. Обезьянью рожу скорчить не могу,но теперь фигу могу показать... языком. » Встал, побрел в наш местный«шпиталь» — типа Склифа. Встретил своих медиков, зашили. Потом решилпойти в тот кабак, где договорились встретится. » (Слава богу, не дошелон до нас, представляете — весь в крови, с дыркой на лице). Пошел он вдругой кабачок. Тут дорогу перегородило ему такси. Народ повыскакивал.Толпятся. Мужик на снегу лежит — кровью давится. Вольфи протолкнулсявперед, пытается врачебный долг исполнить. Но слова по пьяни неполучаются. Объяснить, что он врач-нейрохирург, не выходит. Люди отужаса шарахаются. Кто-то уже полицию стал вызывать. Но он все ж такидобрался до тела, оказал первую помощь. А народ глупый — решили, что этоон несчастного того уделал. Оттирают врача, не дают оказать. Побитьгрозятся при исполнении. Короче, взвалил он мужика того на плечи иповолок его домой. Оказалось — самоубийца был дядька. Вот Вольфи его иот смерти спас, и беседу провел, и напоил и накормил. А жена мояубивалась, что Вольфи пропал той ночью. Я ей все объяснить пытался,не волнуйся, дура, он может кого спасает в энтот момент. Врач ведь.Ну подумаешь — два метра шнапса!Наблюдатель

Отмечали мы году в 99-м с моей любимой институтской группой праздникмороженого в Лужниках. Ну, как водится на подобных праздниках, вдарилипо мороженому, потом по второму — и потянуло нас на всякого рода подвигии приключения. А как известно, студент даже в пустыне найдет реквизиты,дабы развлечься — а уж администрация Лужников о досуге отдыхающихпозаботилась основательно. И вот выходим мы на какую-то просторнуюплощадку, а там, помимо всякой лабуды типа ходуль, обручей и всякихпалочек, которые надо на пальце удержать, то есть изделий для развлеченийсугубо индивидуальных (если не применить к ним какой-нить фантазии), наасфальтовой дорожке возлежал длиннющий канат (не менее 30-ти метров, аможет и все 40), целью которого, как мне пояснили, являлся запуск понему стоячих (согласно курсу физики) волн путем его натягивания идерганья вверх-вниз попеременно за один из концов. Мы же, естественно,недолго думая, разогнали малышей и стали использовать его по его прямомуназначению, то есть перетягивать (справедливости ради замечу, что толькочто прогнанным детишкам ни в коей мере не возбранялось перетягивать егос нами). И вот, спустя некоторое время, нехитрое это занятие перерослопросто в продолжение романа Тургенева "Отцы и дети". Как, спросите вы?Охотно поясню. Волею стечения обстоятельств, на обоих концах канатаоказалось довольно много народу (человек по 20+), причем на нашем концев основном были мы (т.е. студенты нашей группы, а поскольку мы былистудентами МИФИ, а не РГАФКа, то и в среднем физической силой избалованыне были) и девушки старшего школьного возраста, проходившие видимо мимои захваченные азартом состязаний (мы, конечно, против не были, тем болеечто они так страстно и эмоционально участвовали в перетягивании, что,казалось, от исхода соревнования зависит, будет ли день удачным для нихили неимоверно испорчен. По другую же сторону каната, как писалось выше,по невероятной и нелепой воле стечения обстоятельств, оказалисьвзрослые, все как на подбор здоровые мужики. Что и говорить, протянулиони нас на "УРА" со счетом 2:0 в их пользу, причем взрослые мужики — посуть ведь дети-переростки и юношеский блеск азарта в их глазах слепилнас аки солнце. И вот настал третий, решающий раунд (который ровнымсчетом ничего не решал, так как в его результате я не сомневался). Срешимостью обреченных взяли мы канат в свои руки... С гордостьюпосмотрел я на девчушку-школьницу, стоявшую передо мной и сжимавшуюканат в руках так, что побелели костяшки пальцев, а лицо же ее былопрекрасно в твердой решимости закончить этот раунд фразой "Победиламолодость"... Она не боялась ни горести поражения, ни возможности бытьзаваленной грудой падающих тел, которые обычно падают, и обычно впроигрывающей команде, когда победители берут верх. Воистину естьженщины в русских селеньях! И вот, зарядившись от нее энергией, яизготовился к последней схватке.И тут один из моих одногруппников, Паша, поразмыслив, что командынаходятся в неравных условиях, решил сделать эти самые условия еще болеенеравными, а именно: незаметно привязать наш конец каната к ножке(передней) стоящей прямо за нашей командой скамейки. Поскольку было насчеловек двадцать и конец каната за нашими телами соперники рассмотретьну никак не могли, обман прошел чисто и гладко. На скамейке той сидели имирно беседовали четыре женщины, явно получая удовольствия от свежегоиюньского воздуха и теплой солнечной погоду. И вот, как по команде (досих пор поражает чувство ритма у народа, т.к. команды к началу естессноникто не подавал, но обе команды начанали тянуть одновременно, причемесли одна команда была не готова, то другая терпеливо ждала) началосьсостязание. Мы, дабы не тратить понапрасну силы, будучи полностьюуверенные в своих тылах, просто делали вид, что тянем канат, лишь слегказа него придерживаясь. И вот... страшный скрип... и скамейка трогается сместа вместе с сидящими на ней женщинами. Мы от недоумения и вовсеотпускаем канат и вот уже спустя секунду обе задние ножки у скамейкиподламываются (при этом две женщины успевают вскочить, а две нет) искамейка заваливается назад, при этом бывшее сиденье принимает рольспинки, а бывшая спинка — роль сиденья, еще точнее сказать — лежанки,поскольку женщины эти оказываются в горизонтальном положении сзадранными кверху ногами. Тут мы совсем отпускаем канат, потому что надочем-то держаться за животы, которые вот-вот лопнут со смеху. А в этовремя... другая команда, уже чувствуя на губах сладкий вкус победы,потому как канат стал тянуться гораздо проще (т.к. его удерживала лишьскамейка с двумя лежащими на ней кверх тормашками женщинами) стала тянутьеще сильнее, при этом выкрикивая разные победные крики "ВременЧунгачгука и покоренья Крыма", выражая тем самым нечто вроде "Ура! Мыломим — гнутся шведы!". Теперь давайте опять перенесемся на нашуполовину каната. Штук двадцать молодых дубов и (бао)баб(ов), корчась отсмеха, медленно сползают на асфальт. Мимо них, со страшным скрипом едетперевернутая скамейка, на которой, в тщетной попытке подняться, едут,лежа на спине и дрыгая в воздухе ногами, оглашая при этом всюокрестность смешным (как нам казалось) визгом, две женщины вполне уженеприличного для таких занятий возраста. И бабка, кроющая тут жесовременную молодежь и систему образования/воспитания.На этом развлекательный ресурс площадки был исчерпан и мы побрелидальше.