Осенним призывом закончилась оживлённая беседа студента с профессором по поводу места на автостоянке около университета.

Произошла эта история в славном Львовском Политехническом Институте в
90-х годах.
Учился с нами один товарищ и дабы зело не обесславливать оного сей
былиной, на утеху злым языкам, назовем его — "Толик".
Важной составляющей истории является преподаватель кафедры геологии
(возможно он и сейчас там работает), хороший человек с редким, особенно
в таком наборе, именем и отчеством — "Бонифаций Фердинандович".
(Готов поспорить, что старик Фердинанд был большой выдумщик и озорник.)
Учил нас сей господин премудростям геологии весьма прилежно, украинское
название минерала — "вапняк-черепашечник" сам буду помнить всю жизнь и
уже рассказал детям.
Выглядел и вел себя на лекциях отпрыск Фердинанда просто и до звания -
"Лучший перехватчик шпаргалок на экзамене"
внешне явно недотягивал. Все были уверены что Бонифаций не потянет даже
на простую категорию — "Зырящий препод".
Эта напускная простота и погубила нашего неуловимого народного
самородка, былинного виртуоза-шпаргалочника, Толика.
На экзамене третьим вопросом Бонифаций выкладывал каждому в аудитории на
парту по шесть мрачных каменюк на предмет определения их геологического
названия. Эти камни сносили с экзамена студентов не хуже, чем сносили с
поля брани наших предков камни из катапульты. Наш герой на экзамен
пришел радостный, так как напередодни он похитил, из Бонифатьего ящика с
камнями, шесть образцов и при помощи отличников достоверно определил
название каждого. Оставался сущий пустяк, когда Бонифаций отвлечется,
заменить его образцы на свои. Просто и гениально! Выполнив эту нехитрую
операцию Толик предался мечтам.
Бонифаций, который на удивление всем оказался довольно прытким на
экзамене, расходовал свою, накопленную за время спокойных лекций,
энергию не жалея. Он носился по аудитории как ураган, реагировал на
каждый шорох и неуставное движение. Схимичить при нем могли только
мастера в уровень Толика. Внезапно одним прыжком Бонифаций беззвучно
переместился к Толику и вытряхнул из него оригинальные экзаминационные
камни.
Нет, Толик не дал маху, он сделал все безупречно. Оказалось, Бонифаций
помнил каждый набор камней и кому какие и в каком комплекте он выдал!
В плюс ему он не делал ограничение количества пересдач, только при
каждой пересдаче удваивал своей жертве количество камней. "Трояк"
ставился только при знании камней и оценка повышалась от того, сколько
студент написал по двум теоретическим вопросам. Каждый день мы видели
как перед Толиком растет гора камней и в конце концов, Бонифаций просто
садил его около своего ящика и как из лототрона доставал камни для
Толика, а он называл их названия. К несчастью, Толик так и не смог сдать
этот экзамен. Но после этого экзамена, Толик еще года два гуляя по
улице, как родного, узнавал и называл геологическое название каждого
булыжника встреченного им на пути и как Тамерлан в известной рекламе,
подолгу говорил с камнями.

прим: вапняк-черепашечник — по русск. известняк-ракушечник

— Я изучаю восточную философию, поэтому на все мировые проблемы смотрю как китайские мудрецы.
— Это как?
— Прищурившись.

Спрашивают у студента 1-го курса:
— За сколько времени можно выучить китайский язык?
Он подумал и говорит:
— Ну примерно за год.
Спрашивают у студента 2-го курса:
— За сколько времени можно выучить китайский язык?
Он подумал и говорит:
— Ну примерно за семестр.
... и так далее ...
Спрашивают у студента 5-го курса:
— За сколько времени можно выучить китайский язык?
Он в ответ:
— Методичка есть?
Ему отвечают:
— Да, конечно.
Он:
— Тогда ща докурим — пойдем сдавать...

Ударь декана по рукам!
И сделай из них ласты,
декан похожий на моржа-
студентам не опасный!

Дело происходило в 88-м году в Восточной Германии (тогда еще ГДР), куда
мы, пройдя все тесты и уловки 1-го отдела, были отправлены на месяц по
программе обмена студентами. День на пятый пребывания там встречаю своего
приятеля Леху. Леха за живот держится — разогнуться не может от смеха.
"Что такое?" — спрашиваю. И вот что он рассказывает.

Он с одногруппником, скажем, Пашей, повышали свой культурный уровень,
гуляя по славному городу Дрездену и заглядывая в всякого рода распивочные
и закусочные. Паша был примерным студентом и даже шел на золотую медаль,
пил немного, в отношениях с женщинами лишнего себе не позволял. Однако
физиологию имел, естественно, как у всякого здорового молодого человека.
В том смысле, что напившись да пожравши приспичило ему в туалет. Ну, где-где,
а в Германии с этим проблем нет. Леха остался снаружи подождать, Паша гордо
отправился в немецкий общественный туалет.

Тут надо сказать, что устроены эти заведения были несколько непривычно
для русского восприятия. Посередине зала стоял стол, на котором лежала
туалетная бумага. По периметру располагались кабинки, для прохода в которые
нужно было кинуть в щель монетку — сколько-то пфеннигов. Ты берешь бумагу,
платишь, а когда, сделав свои дела, выходишь, то дверь кабинки (на пружине)
за тобой захлопывается. По-немецки рационально и бесхитростно.

Так вот. Минут через пять Леха забеспокоился и зашел следом. Глазам его
предстала картина, достойная запечатления в масле и на века. Паша стоял
посреди зала со спущенными штанами и в замысловатой позе, придерживая
ногой (!) дверцу кабинки, а рукой стараясь дотянуться до стола с туалетной
бумагой. Искреннее страдание было написано на его лице, потому что его
роста для этого не хватало. Довершали картину испуганно жавшиеся по стенкам
немцы, с тихим ужасом на все это взирающие. Завидев Леху, Паша просто-таки
взмолился:"Леха! Отец родной! Достань ты мне бумагу! Куда же они, гады,
стол ставят!?"

Выйти из кабинки совсем, а потом снова заплатить эту смехотворную сумму,
ему и в голову не пришло.

Леха как стоял, так и сломался пополам. Да так дальше и шел, согнувшись.

Профессор студентам:
— Если среди вас есть хоть один тупица, встаньте!
После небольшой паузы в конце зала поднимается рослый парень.
— Так, так, значит, вы считаете себя тупицей? — заинтересованно спрашивает профессор.
— Нет, просто мне стало обидно, что вы стоите там один.

Осень 83-го года. На овощебазе в Подмосковье 20 студентов разгружают
8 вагонов лука в непрерывно подъезжающие фуры. Этот процесс
контролируют штук 30 ментов, призванных, очевидно, оградить
означенный овощ от хищений. Им зябко. Им скучно. Студенты носятся
с мешками, машины движутся, командовать некем, все заняты, покинуть
пост нельзя. Менты дрожат от холода, время от времени мелко
и неритмично подпрыгивая. Одна из фур долго не может притереться
бортом к вагону, дергается взад-вперед. Активизируется стоящий рядом
низенький сержант с оттопыренными ушами. Лицо его обретает важность,
уши краснеют, щечки надуваются и опадают, амплитуда топтания
расширяется с 0.5 до 3 м. Машина дергается, напряжение растет, мы
бросили мешки в ожидании развязки. Наконец, он набирает в грудь воздуха,
бросается к фуре, долбит кулаком в кабину, потный водитель, перегнувшись,
открывает дверь, и приподнявшийся на цыпочки мент выпаливает прямо
в лицо ему властную команду:
— ВЫРУЛИВАЙ РУЛЬ !!!
И гордо захлопывает дверь...

Глухой и темной декабрьской ночью 1990 года, хмельной и замерзший я
боролся за свою жизнь.

Там, впереди, километрах в тридцати, Братск и, если я правильно шел,
часов через 8-10 я был бы в гостинице. Проблема заключалась в том, что
за полчаса моей интенсивной ходьбы по укатанной дороге не то что машина
не проехала — ни один олень не пробежал. Для минус тридцати по Цельсию я
был, мягко говоря, одет легко, потому что совсем не собирался попадать в
такую ситуацию. Рядом пыхтел Саня — мой концертный администратор. У него
было одно преимущество: он еще не до конца осознал ту серьезность
ситуации в какой мы очутились — он больше выпил. Но оставаться в сладком
неведении ему оставалось недолго.

Где-то позади плескалось Братское море. (Оно и зимой не замерзает — ГРЭС
не дает). Там на берегу остался жарко натопленный дом, из которого
полчаса назад нас с позором выкинули. Показав на дорогу “гостеприимные”
хозяева пожелали нам счастливого исхода мероприятия. Конечно, если с
пути не собьемся. Или волки помешают.

Но, надо все по порядку. Это было время моих нескончаемых гастролей по
стране. “Чес” стоял грандиозный — никакой “Дуст” не поможет. 2-3
концерта в день: перелеты, переезды — расслабиться почти не удавалось. А
тут после десяти концертных дней в Усть-Илимске и Братске нас пригласили
в баню — на Братское море, благо недалеко. Тур удачно закончился и мы
собирались погулять.

Не секрет, что в баню русский мужик ходит не только помыться.

Парилка была знатная. Представьте себе дом, качающийся на воде в десяти
метрах от берега. К нему приходилось добираться по узкому дощатому
мостику. Выходя из парилки посреди огромного предбанника находилась
огромная "3 на 3" прорубь, куда сигали самые отчаянные. Скажу
честно, я вошел в их число. Секунды на полторы. Нахождение в ледяной
воде было мгновенным, чуть задержишься и ты — сосулька. Но в предбаннике
было тепло и очень светло и, когда в проруби никого не было, приплывали
огромные рыбины с удивленными от увиденного глазами. Когда возвращались
из бани в дом по опасному мостику, я осознал, что обратно идти гораздо
сложнее. То ли я устал, то ли еще чего…

Баня была собственностью организации “Подводречстрой” СССР и
гостеприимные водолазы выставили на стол местную достопримечательность -
“водолазовку”. Это она, наверное, оттого так звалася, что после нее в
студеной воде можно было ванну принимать. На разрушительное действие
напитка мой организм рассчитан не был. К тому же 3х-часовая парилка, со
всеми вытекающими последствиями, плюс 20 с лишним концерта нон-стоп,
короче, я расслабился окончательно. Действовала “водолазовка”
эффективно: все вроде соображаешь, но ноги не идут, а язык не
поворачивается. Через пару часов наш коллектив был “оттранспортирован” в
гостиницу. Остались самые стойкие. Я не буду называть их имена, вы и
сами все поняли.

Все бы кончилось хорошо, если б у хозяев не появилась идея спеть. После
традиционного репертуара (”Ой, мороз”, весьма кстати в ту ночь
актуального), перешли к душещипательным произведениям. Следующее
вокальное произведение нам, двум последним оставшимся гостям, было
представлено как высший пилотаж водолазного искусства. Мужики враз
как-то посерьезнели. Потом обнялись и, насупясь, смахивая скупую мужскую
слезу, грянули во все подводное горло:

“Наш труд нелегок и не прост.
И отчий дом нам дно любое.
И потому в “Подводречстрой”
Идут умельцы и герои”

В этом скорбном завывании десяти мужских глоток чувствовался
неподдельный надрыв — трагедия ушедших на дно и не вернувшихся обратно,
тяжесть водолазной амуниции. Чтобы лучше звучал голос, исполнение
прерывалось промыванием голосовых связок без ущерба генеральной линии
произведения. После второго “антракта” в начале третьего акта я не
выдержал и появился на сцене:

"…Коварна глубина !
Не оступись, о водолаз!
Тебе известно одному,
Что оступаются здесь раз"

Текст еще тот. Чего стоит “о водолаз”. Я не буду цитировать все
произведение — не всякий это выдержит. Однако перед обалдевшими
водолазами стоял вопрос: откуда я знаю эти слова? Громом прозвучал, для
вскочивших со своих мест водолазов, мой ответ: “Музыку к этой песне
написал я!”

Неподготовленные рухнули на пол. Реакция остальных была ожидаемой — нас
пинками выгнали на улицу и предложили самим добираться до гостиницы.
Самые рьяные порывались нас расстрелять на месте, но товарищи их
уговорили не марать руки. С точки зрения хозяев, я посягнул на святое:
присвоил гимну “Подводречстроя” свое авторство. Официальному гимну.
“Залитованному” и зарегистрированному. Гимну, что звучал на всех
официальных мероприятиях организации, по всему СССР. Да и поминая
коллег, трагически ушедших из жизни, водолазы тоже пели про “коварную
глубину”. Конечно, надо было немедленно извиняться, объясняться, да не
давала “водолазовка” — настоянная на табаке с птичьим пометом она не
оставляла никаких шансов на вразумительное объяснение.

…И вот бредем уже час сорок, продрогшие и злые — черт меня за язык
дернул подпеть!

…Нас подобрал на третьем часу путешествия лесовоз. Саня, за полчаса до
того пришедший в себя, уже пытался выть, но я ему отсоветовал -
“родственники” могли быть рядом.

…А теперь самое главное: я действительно написал тот гимн десятью годами
раньше. За что получил сто рублей. Будучи знакомым музыкального
редактора фирмы грамзаписи “Мелодия” И. М. Якушенко, я получил заказ, с
которым неплохо справился, судя по водолазной реакции. Тогда, я -
студент без стипендии, брался за любую подходящую работу. И не только
написал мелодию для гимна, но и исполнил его противным пафосным
баритоном. Но водолазы мне не поверили…

Декан: "Тяжело в ученье..."
Военком: "...легко в бою!"

История из жизни, кажется, Университета дружбы народов,
рассказана славной девчоночкой-перводчицей, которая учит иностранных
(корейских) студентов русскому языку. Прибегает на кафедру ее знакомая -
вся в растрепанных чувствах и рассказывает следующую вещь.
На занятиях проходится тема человеческих отношений. В трудолюбивые,
прилежные, стриженые головенки вносится понятие ЛЮБОВЬ — это когда один
и один человек вместе... Один из учеников, желая блеснуть своими
познаниями, говорит, что он знает русское слово, определяющее ситуацию,
когда один человек как бы любит многих. Напрягшись слегка, преподаватель
спрашивает:
— И что же это за слово...
— Б...СТВО отвечает радостный вундеркинд...
— ...
— ...
— И где же ты это слово мог выучить???
— Да вот здесь: )))))) (показывает словарь, который преподаватель
знает, естественно, наизусть)
— Да не мог ты там этого слова найти! Показывай!
— Вот.: -))))))))))) (тычет в книжку пальчик)
А там написано (спорим, не то о чем вы сразу подумали) — БРАТСТВО!!!

В нашу славную Академию приехали финны. По краткосрочному обмену так
сказать.
Само собой, сначала им город показали, потом, как водится
"выпить-закусить", а уж под вечер, часа в четыре повели на экскурсию по
учебному заведению.
Во главе как водится проректоры-деканы, потом братва по меньше, ну и
переводчик, ясное дело из аспирантов. Водят-показывают:
— Здесь у нас такая-то лаборатория, здесь такая-то, вот зал
компьютерный….
Впереди бегут завлабы с ключами — открыли, показали, закрыли.
Финны в непонятке:
— Как это у вас все под замком? А если какой студент поработать захочет
или просто поучиться за компом?
Начальство переглянувшись, не медля ответствует:
— Это чтобы никакую компьютерную технику или там мебель не украли!
Гости нашей страны в шоке:
— Как? Как это студенты что-то могут украсть в родной "альма-матери"?
Им же здесь еще учиться?
Ученые мужи стушевались. Пытались объяснить, финны ни в какую.
Аргументы как-то быстро иссякли. Неудобно ж как-то про русский
менталитет объяснять, да и чернить свою нацию тоже не пристало…
И вдруг на навстречу делегации откуда не возьмись плетется кучка
студентов, уныло переносящая стулья из одной аудитории в другую.
Переводчик тут же нашелся:
— Вот видите, не закрыли где-то двери — уже все выносят!
Финны были в ауте, вопросов больше не задавали.

Остpый на язык пpофессоp химии спpашивает на экзамене стyдента.
Последний отвечает довольно плохо, наконец, совсем yмолкает.
— Hичего, — говоpит пpофессоp, — не конфyзьтесь: можно быть очень
хоpошим человеком и пpи этом совеpшенно не знать химии.
— И наобоpот, господин пpофессоp, — отpезал стyдент.

Лето. Десна. У студентов геолого-географического факультета практика.
Мне и моему сокурснику Боре дали задание взять почвенные пробы
на берегу реки, после чего выдали подробные (а потому секретные) карты
и лопату. Пришли мы на берег реки — жарко, солнце печет. Решили
поплавать.
— А карты куда денем? — говорю я.
— Закопаем. В песке, — говорит Боря.
— А как мы потом это место найдем?
— А мы лопату поставим сверху.
Сказано — сделано. Закопали мы под деревом карты, сверху поставили
лопату — и в воду. Берег еле виднеется. Плывем. Сначала вроде нормально
было, а потом попали в более быстрое течение, нас слегка отнесло.
Выползли на противоположный берег через час, без сил. Лежим. Вечереет,
уже не жарко. Купаться больше не хочется, но мысль о выданных под
роспись секретных картах не дает покоя. Поплыли назад. Выползли
из реки уже в темноте и на четвереньках. И, разумеется, совсем
не в том месте, где вошли в воду. Короче, облазили мы все похожие
места, перемещаясь вдоль берега. Нет лопаты. Ну нет, и все! Сперли
нашу лопату. Наконец нашли похожее место, но там побывали коровы
и покрыли песок сами знаете чем. Копаем. Руками. Материмся. Место
точно не помним. Коровы мало того, что густо покрыли песок лепешками,
так еще и песок истоптали — а мы карты неглубоко закапывали, просто
присыпали. Роем с остервенением, уже не обращая внимание на лепешки -
страшно за карты, особенно в таком юном и чувствительном возрасте.
Наконец нашли карты, продавленные копытом, под одной из лепешек.
Долго решали вопрос, мыть или не мыть. Мыть побоялись — а вдруг текст
расплывется или бумага разлезется. Пришли на базу утром. Всю ночь
мылись в речке, но устойчивый запах остался. Кульминационным моментом
была попытка сдать секретную карту назад преподу. Похоже, ситуацию
спасли только мои отчаянные рыдания, непритворное раскаяние и еще
запах, из-за которого препод старался отделаться от нас как можно
быстрее.

тоже армейская история вспомнилась, рассказана участником событий лично.
Преамбула. Дело было в госпитале, в инфекционном отделении, состоявшем
из "засранцев" и "лимончиков". Меня как бывшего студента пристроили в
офицерскую палату. И вечером у нас собиралась теплая команда
преферансистов. Так вот, приходил и танкист лейтенант. В компании возник
законный вопрос, почему после 7 лет службы из них 5 в ГСВГ все еще
лейтенант.
Его рассказ: Просыпаюсь в холодной. Ведут к командиру полка. Открываю
дверь, с порога ведро отборного мата. Ну, думаю, конец, убил кого или
изнасиловал. Потом рассказали. В гаштете напринимался до состояния
"лицом в салат". Заходят два полицейских с овчаркой, овчарка на стол и
меня обнюхивает. Тут я очнулся и вижу перед своим носом собачью морду,
ну и укусил ее за нос. Собака нюх потеряла. Так меня, говорит,
командующий ГСВГ лично знал. При проверках, вызывал и говорил, что-ж ты,
сволочь такая служить-то не хочешь.

Священик зашел в дом, который снимали трое студентов, чтобы провести
с ними душеспасительную беседу. Зайдя, он увидел вечеринку в разгаре,
десятка два абсолютно голых ребят и слепую нищенку, которая принимала
у них по очереди минет, а по вкусу спермы должна была узнать имя.
— Заходите, батюшка, присоединяитесь!
— Ребята, разве можно представить, чтобы духовное лицо принимало
участие в этой мерзости!
— Почему нет? Нищенка уже три раза кого-то за Вас приняла!

Студент матфака готовится к экзамену по мат.анализу и неожиданно
восклицает:
— Но я же не сдам сочинение!
Все вокруг были очень удивлены: какое сочинение? Матфак ведь все-таки.
Тот студент же объяснял свои слова так:
— Сейчас я учу матан, я ничего не понимаю, поэтому на экзамене мне
поставят двойку, поэтому меня выгонят, поэтому на следующий год мне
придется поступать снова. Но я же не сдам сочинение!

Профессор — студенту на экзамене:
— Какие вы знаете виды родов?
Студент:
— Преждевременные, запоздалые, неправильные.
Профессор:
— Подробнее, пожалуйста.
Студент:
— Преждевременные — за год до свадьбы, запоздалые -
через три года после смерти мужа, неправильные -
когда вместо жены рожает соседка.

Вспомнил забавный случай, который произошел на экзамене во время моего
обучения на ВМиК.
Студент (С) отвечает лектору (Л). Первый вопрос знает плохо, второй еще
хуже. Лектор дает дополнительный — по нулям. Еще один — опять ноль.
Третий — то же самое.
(Л) — Ну и что будем ставить?
(С) (уверенно) — Четыре !
(Л) — ?????? А за что четыре? Билет не знаете, на вопросы не ответили,
да и на лекции ко мне не ходили.
(С) (обиженно) — Да я на всех ваших лекциях был !
(Л) — Что-то я вас не припомню
(С) — А помните, у вас на лекциях кто-то все время газетой шуршал
и вы всегда замечания делали ?
(Л) — Помню.
(С) (радостно) — Так это я был !
... паузаЛектор берет зачетку и ставит ЧЕТЫРЕ. Занавес.

Я преподаю в МАМИ (автомеханический) металлорежущий инструмент, резание
и т.п. Идет защита лабораторной работы по измерению температуры при
резании