Три богатыря скачут зимой по дороге через лес и видят груду колотого кирпича и сломаную березу:
— Это что? — спрашивают они у проходящей мимо бабки.
— А это вчера пьяный Емеля на печи в поворот не вписался!!!

Картина "3 богатыря": один из-под руки смотрит вдаль, другой вытаскивает меч, третий чешет затылок. Озвучиваем:
— Кажется, рать приближается...
— Будем встречать...
— Опять же п##ды дадут...

В одном лохматом году послала меня советская родина в командировку в братскую Индию по секретному делу. Не суть чем мы там занимались, но жить приходилось в одной маленькой деревушке у чёрта на рогах. Это было всеми забытое поселенье о двух десятках холуп разной степени ветхости у подножья горы (по мне так просто сопки) с названием столь же колоритным, сколь и неудобоваримым для русского слуха. Я, к примеру, всякий раз слыша его испытывал жуткие приступы панической атаки, а попытка его начертать несомненно привела бы к вызову местной нечисти, ну или пробуждению вождя пролетариата попытайся я сделать это дома.
Местное население видело белого человека впервые, поэтому отношение к нам было как к марсианам. Хорошее. Каждый первый пытался пощупать, что-то всучить и что-то оторвать на память. Правда мы тоже в долгу не оставались. А уж какие они были любители поболтать. К концу второго дня наш переводчик жаловался на кровавые мозоли на языке. Аборигены, подобно чукотским шаманам рассказывали нам своё и чужое, обо всём вокруг, причём монологи велись одновременно всеми и сразу, с пеной у рта и палкой во лбу перебивающих. Когда мир и порядок воцарился в этом дискуссионном клубе, то немного фольклора таки удалось разобрать.
Теперь попытаюсь и Вам пересказать. За что купил, за то и продаю, так что излагать буду как сам слышал. Протекал в тех священных местах ручеёк. Ну как ручеёк — мутная струйка вонючей жидкости, в которой и блоха не утопится, будь даже у неё на то веские основания. Но стоило пройти самому маленькому дождику, как струйка зловещим образом превращалась в цунами с оползнем, градом, извержением и сдвигом тектонических плит. Всё это "как бы резвяся и играя" весело грохотало вниз по склонам на радость жителям, прихватывая по пути хибарки, животинку и огороды. Эдакий полный армагедец для отдельно взятой деревни. И если уж библейский потоп имел место быть на самом деле, то начало ему было положено именно здесь. Местные в этот ручеёк даже плевать боялись. И приносили ему жертвы на регулярной основе. Опять же по разным источникам, то была голубоглазая девственница либо чёрная курица, либо яйца дракона (что особо пугало, ибо согласно местным легендам и приданиям драконы — существа живородящие). Кто-то ещё упоминал про мешок индийской тыквы, в качестве подношения, но это весьма сомнительно, так как урожай чаще всего засыхал или его смывало. Продолжалось так с момента мироздания и прочно вошло в традицию и воспринималось как должное.
До той поры пока не появились на свет два былинныхне богатыря, а былинных дурачка. Сами знаете в каждой, даже самой заштатной, деревушке есть свой дурачок. А этим повезло! Да ещё и несколько раз повезло! Мало того что скудных умом было двое, так они ещё и не разлей вода были — всегда вместе, везде рядом. Но и это ещё не всё везение. Один из них был слоном. Нет, не просто неуклюжим, неповоротливым товарищем, а именно всамделишным слоном с ушами и хоботом. История о том как эти две судьбинушки встретились весьма туманна и отличатся завидным разнообразием вариаций.
По одной из них, папа Илая (мальчик, не уверен, что звали его именно так, но очень похоже по звучанию) отбил маленького слонёнка у стаи диких собак. По другой, наоборот, папа Патамабара (слонёнок, а вот это имя я запомнил) героически отстоял мальчика у всё той же недобитой предыдущим отцом стаи. Третья же версия в ярких красках повествует о группе отважных бобиков, что, аки памфиловцы, до последнего обороняли двух малышей от стаи разъярённых отцов. Каждый волен выбирать историю по вкусу. Но тот факт, что оба рано осиротели, заставляет задуматься о судьбе родителей.
Жили эти два оболтуса как и полагается беззаботно предаваясь дурачеству. Иногда подрабатывали на бесполезных огородах, либо таская тяжести и занимаясь грузо — и пассажироперевозками. С парнишкой рассчитывались едой, слон же по рассказам слыл абсолютным бессеребником и альтруистом. И пахал удовольствия ради. Беспокойства эта парочка деревне не причиняла. За исключением нескольких потоптанных огородов, что само по себе за большую потерю не считалось. Все были счастливы. Всё шло по плану.
А тут то ли дождь прошёл сильнее чем обычно, то ли кто-то не только плюнул, но и сморкнулся в ручеёк... Несётся, одним словом, с сопки "попа" поистине вселенских масштабов. И все понимают, что смытыми грядками на сей раз не отделаются. Сховали кто что смог, руки в ноги и стали теми самыми огородами уходить в глубокий тыл. Про дурачков вспомнили, но особо искать и звать времени не было. Бежали кто как мог — дюже страшно было. Тем временем, эти два полоумных бездельничали как раз меж двух огней — наползающим концом, если не света, то деревни и улепетывающими соотечественниками. Ума было маловато чтобы вовремя оценить масштабы бедствия, но достаточно, чтобы дать дёру, хоть и с немалым опозданием. Разогнавшись подобно броневику, малохольные неслись вниз по склону, как вестники грядущего катаклизма. По пути причиняя значительный урон флоре и фауне. Оползню же оставались жалкие крохи.
Так не во время подвернувшееся вековое дерево не успело отскочить в сторону и было отправлено вместе с корнями в глубокий нокаут чугунным лбом Патамабара. И, о, Чудо! Селевый поток запутался в корнях местного баобаба и на пару градусов изменил движение, уйдя в итоге в сторону от деревни и проложив новый маршрут для остальных случаев локального Армагеддона. Вот так дураки, не разбирающие дороги, спасли деревню..."
Вот так и рождаются легенды. А вся мишура наросла потом: о былинных богатырях, о чудесном спасении и посетившим героев просветлении...

Едут как-то в чистом поле три богатыря, а им навстречу Карлсон летит и
озирается испуганно.
— Тьфу ты! — сплюнул в сердцах Илья Муромец, — Опять этот наборщик
напился, как сапожник, и книжки перепутал!

В общем, средний такой ресторанчик, тусуется завсегдатай с бодуна. Денег нет, а на халяву никто не наливает (примелькался он, шутки его, рассказы всем уже обрыдли). Тут вдруг видит, сидит какая-то делегация монгольская — стол от хавчика и водки ломится, бычку упасть негде. Этот бомжара — туда:
— Хотите, былину расскажу, как Илья Муромец с Сухэ-Батором (или как там народного монгольского богатыря звали) бились?
Монголы так вяло:
— Валяй.
— Вышли, значит, биться Илья Муромец с Сухэ-Батором. Ударил первый раз Сухэ-Батор — по щиколотку Илья в землю вошел.
Монголы немного заинтересовались, сто грамм бомжу налили, тот бахнул, воодушевился, дальше грузит:
— ...ударил второй раз — по колено русский витязь в землю ушел.
Монголы ему стакан в руку, стерлядочку, рты пораскрывали.
— ...третий раз ударил — богатырская грудь под землей скрылась!
Монголы веселые такие, еще ему наливают, антрекотик там, шницелек. Бомж цветет весь, глаза сыто-пьяной истомой подернулись:
— Настала очередь Ильи бить. Ударил раз — стоит Сухэ-Батор, не шелохнется!
Монголы ему все подливают, подкладывают, радостные такие.
— Ударил второй раз — стоит Сухэ-Батор, не шелохнется!
Монголы уже весь хавчик, всю водку бомжу подвинули, тот пьет от души, закусывает:
— Ударил третий раз Илья Муромец — стоит Сухэ-Батор, не шелохнется!
Ну, все монголы в эйфории, а бомж доел-допил и лениво так в зубах сидит ковыряет. Монголы нетерпеливо:
— Ну дальше-то, дальше!!!
Бомж (сытый, пьяный — ему уже ничего не надо):
— Ну, а че дальше... Стоит Сухэ-Батор, не шелохнется... Только уши из земли торчат.

Когда соображают на троих, вначале все выглядят, как три богатыря, а в самом конце, как три поросенка.

Смешиваем пиво "Три богатыря" с водкой и получаем коктейль "Три поросенка".

Посвящается замечательному музыканту Илье Гринбергу.

В то время в России произошло заурядное событие – очередного чмудака
назначили очередным министром обороны. Как и все чмудаки, бывшие
министрами обороны, он первым делом спрятал своего сына на посту
вице-президента чего-то там шибко международного, а затем потребовал от
парламента «Всех студентов в армию». Парламент дал слабину, и студентов
начали брать.

Таким образом, ряды непобедимой и легендарной пополнили студенты
консерватории Рабинович, Гринберг и Кацнельсон.

Одели их так, что я вам передать не могу. В армии из доступных размеров
есть только очень большой и очень маленький, так что в гимнастерку для
Рабиновича можно было запихнуть еще и Гринберга, а Кацнельсону достались
шорты. Потом им приказали пришить ко всему этому погоны, нашивки и еще
какую-то дребедень. Словом, когда они в таком виде в первый раз вышли за
ворота части, то девушки на улицах шарахались, старушки крестились, а
собаки истошно выли.

Определили наших «бравых военных» в полковой оркестр. Там не были
предусмотрены ни скрипка, ни контрабас, так что Рабиновичу достались
тарелки, а Гринбергу с Кацнельсоном – по трамбону. Днем они по десять
часов ходили по плацу строевым шагом, дудя в трамбоны и стуча тарелками,
ночью их избивали старослужащие. А в это время чмудак, бывший министром
обороны, докладывал президенту об успехах в боевой и политической
подготовке.

Шло время. Наши герои научились бодро маршировать. Кацнельсон добился,
чтобы ему, наконец, выдали нормальные штаны вместо шортов. Гринберга
просили заменять дирижера, когда сам дирижер был пьян. А Рабинович
потерял зуб в боях со старослужащими. Зато теперь «дед» сержант Егорычев
стал звать его не «жадом», а «боевым явреем». А в это время по всей
стране из-за дедовшины в армии гибли сотни молодых ребят. Матери
получали своих сыновей в гробах, а сын чмудака, бывшего министром
обороны, ездил на дорогой машине и сбивал пешеходов.

Прошло еще немного времени, и триумвират музыкантов начал править бал в
казарме. Став «дедами», они уже сами могли заказывать музыку и сами ее
исполнять. И они решил, что в их казарме дедовщины больше не будет. Если
кто-нибудь кого-нибудь тронет хоть пальцем, будет иметь дело с ними –
русскими былинными богатырями Рабиновичем, Гринбергом и Кацнельсоном.
Один «дедок», правда, попытался не согласиться и заставил молодого
солдата сбегать за сигаретами. Тогда его ночью разбудил Рабинович и,
сверкая свежевставленным зубом и медными тарелками, до утра читал ему
лекцию о вреде курения. А Гринберг и Кацнельсон держали «дедка», чтобы
не убежал.

И так получается, что когда одно поколение в казарме живет без
дедовщины, то такой порядок входит в привычку, и следующие поколения уже
и не знают, что это такое. Казалось бы так просто. Но время идет,
чмудаки сменяют друг друга на посту министра обороны. Их дети вместо
армии идут в вице-президенты чего-то там шибко международного, а потом
давят пешеходов на дорогих тачках, а солдаты продолжают гибнуть…

А Гринберг, Рабинович и Кацнельсон с тех пор продолжают дружить, и раз в
год Гринберг и Кацнельсон приезжают в Москву в гости к Рабиновичу – один
из Тель-Авива, а другой из Киева. Они выпивают по стопке русской водки,
а потом идут в парк и играют марш «Прощание славянки».

Игорь Левицкий (igor@levitski.com, www.levitski.com)

Классика: женщина, любовник, целуются, ключ, муж. Любовник не успевает спрятаться, от волнения почему-то подпрыгивает и повисает на люстре. Муж (ошалело):
— Гос-с-поди, ты кто??
— Я?... ну... типа, Змей Горыныч... щаз улечу...
...на следующий день бедный муж сидит на работе, совершенно не в себе, дрожащей рукой помешивает сахар в кофе, работа не идет... Подходит коллега:
— Вась, ты чего?
— Не поверишь... у меня вчера в гостинной Змей Горыныч летал...
— У-у, да это что! Вот у меня на днях из ванной 33 богатыря выходило...

Выходят в чисто поле три богатыря. Илья Муромец окинул взглядом:
— Ни татар, ни блядей! Добрыня Никитич тоже осмотрелся:
— Ни блядей, ни татар! Алеша Попович повертел головой:
— Ни татар блядских, ни блядей татарских!

Едут три богатыря: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. На встречу Соловей Разбойник и говорит:
— Если длинна ваших членов в сумме не составит 50 см, то получите 3,14 @@здюлей.
У Ильи Муромца член оказался 27 см, у Добрыни Никитича 20 см, а у Алеши Поповича 3 см. Ну отпустил их Соловей.
Едут они дальше.
(ИМ) говорит: "Если бы у меня встал то был бы 1 метр".
(ДН) говорит: "А если бы у меня встал то был бы 50 см".
(АП) говорит: "А если бы у меня не встал то вы бы 3,14 @@здюлей получили".

Издержки идеологии.

Море вздуется бурливо …. Такие слова есть в одной, всем известной
сказке, но сейчас вы читаете не сказку, а историю, хотя в ней тоже есть
море. Правда, море в ней не вздувается, а скорее сдувается, в смысле
находится в состоянии отлива, да и на брег вышли не тридцать три
богатыря, а два автомобиля, марки ЗиЛ и УаЗ, благо песчаная полоса при
отливе по своей ровности не уступает первоклассному покрытию из
асфальта.
Мой приятель, в то время еще лейтенант ГАИ, был отправлен
непосредственным начальником на место ДТП. Прибыв в район аварии,
Анатолий посмотрел сначала направо, потом налево, и только потом по
центру. Апофеозом данного осмотра, стали широко разведенные им руки, и
реплика: — «твою мать, ну как же так!??», — и ведь было отчего. На
широченной, щестидесятиметровой, песчаной полосе отлива, мирно стояли
две машины, буданувшие друг друга точно в «лоб». Настолько точно, что
осевое смещение было сантиметров в десять, не больше. То, что «глухари»
бывают не только в уголовном розыске, но и в доблестной автоинспекции,
Толик понял сразу и однозначно. Правда, оставалась еще надежда, что
кто-то из водил сдуру возьмет вину на себя, но шансы были минимальные.
— Ну, как же так?! — повторился Толян, приблизившись с мирно курящим
водителям, в одном из которых он признал парторга городского
бумкомбината, являющегося предприятием районного и даже немного
областного значения.
— Как, как! — передразнил его водила с ЗиЛа, — знамо как! Обнакновенно!
Чмяк! И кирдык-хана!
— А если серьезно? — прервал его Толик, — ведь на такой полосе и пара
десятков «Белазов» без труда разъедется!
— Так, а я и говорю серьезно. Еду. Песочек мокренький, ровненький, не
то, что наша грунтовка. Притопил немножко, но в пределах правил, а тут
вот, товарищ навстречу. Ну, я вправо и он вправо, я влево и он влево, я
опять вправо, но и он туда же, вот здесь и встретились!
— А вы что скажете, Сергей Петрович? — переведя взгляд на парторга и
призывая к помощи в установлении истины, спросил Анатолий.
— Так, а что я скажу? В общем-то, правильно товарищ поясняет, только
сначала я влево и он влево, я вправо и он вправо, потом я влево и он
туда же!
— Так …, понятно. — довольно невесело протянул Толян.
Невесело было потому, что несмотря на оптимистичное заявление,
непонятно было практически все. Да и как, в нормальной гаишниковской
голове, могли уложиться две столкнувшиеся лоб в лоб машины, на полосе,
где каждой для маневра отпускалось метров по тридцать.
— Ну, вы что, вот так вот перли друг на друга и по другому даже
помыслить не могли? К примеру, если он туда, то вы сюда! — поняв, что
ситуация патовая, возмутился Толян.
И тут перл, достойный классиков коммунистической идеологии, выдал
парторг. Правда, история умалчивает, была ли это шутка с его стороны или
действительно говорил он от чистого сердца. Но, как бы там ни было,
слова эти запали в душу Толяна надолго, так надолго, что он поделился
ими со мной через столько-то лет, ну, а я, естественно, с вами.
— А, вот это вы зря, товарищ, — выдвинувшись вперед, и кажется, даже
поправив галстук, произнес парторг, — мы, между прочим, граждане
советские и воспитывались на одной идеологической платформе, так что
мыслить по разному нам не позволит наша патриотическая совесть!

Офис одной из фирм. Стук в дверь.
— Кто там?
Из-за двери:
— Это 33 богатыря, все равны как на подбор, с нами батька прокурор!!!

Собрался Иван Царевич жениться на Василисе Прекрасной, да не тут-то было. Явился к нему Змей Горыныч и говорит:
— Ты, Вань, если хочешь спокойно с своей Василисой прожить до старости, должен привести мне ее на первую брачную ночь, а то я вам такую веселую жизнь устрою, что мало не покажется!
Ну Царевич, ясен пень, загрустил. Тут, откуда ни возмись являются 3 богатыря и спрашивают, что мол, за горе. Иван им все и рассказал, а те и говорят:
— Не грусти, Царевич, мы тебе поможем. Вели построить баню по-крепче и скажи Змею, что Василиса его там ждать будет. А вместо жены твоей мы там и засядем.
Короче Иван так и сделал. В день свадьбы прилетел Горыныч, ну и сдуру поперся в баню. Как зашел, так с полчаса стоял грохот, стук, гам, потом все стихло. Ну Царевичу стало интересно, что там творится, заглянул он в щелку и видит, стоит
Добрыня Никитич, между ногами зажал одну голову Змея, подмышками держит две других. Чуть дальше Алеша Попович вовсю дрючит Горыныча в задницу, а перед мордами Горыныча сидит развалившись на лавке Илья Муромец и так добро-добро, по-отечески говорит:
— Ну вот видишь, Змеюшко, а было бы у тебя не 3 головы, а 3 ж#пы, так давно бы управились.

Как-то раз, забили три богатыря с Ордой стрелку на одном поле. В назначенный час, как и положено, пришли Алеша Попович и Добрыня Никитич на поле. Вот уже пять минут остается, а Ильи Муромца все нет.
— Ну, что ж, будем Алеша без Ильюши драться.
Рубят Алеша и Добрыня монголо-татар налево и направо только зубы летят и портки трещат.
Через два часа подъезжает на своем коне Илья Муромец (шлем и латы помяты, лицо побито, булава в крови) и говорит:
— Ребята, б#я буду! Поля препутал!