Преподаватель студентке в театральном ВУЗе: Изобразите, пожалуйста, что-нибудь эротическое с обломом...

Студентку спрашивают на экзамене:— Вы знаете убийцу Лермонтова?— Конечно, но только он не убийца, а великий поэт...

В этом году я заканчиваю ГУУ — кто не знает, это ГосударственныйУниверситет Управления. ВУЗ весьма престижный, судя по тому, как растетколичество групп на всех специальностях и конкурс на место.Кадры у нас в уни попадаются очень и очень разные — и вот одна девушкаостанется в моей памяти, наверное, навсегда.Дело было на перавом курсе. Сдавали мы тогда экзамен по высшейматематике — пишется всем потоком. Потому сидели мы в аудитории такназываемого поточного корпуса — это такие большие помещения, устроеныепо принципу амфитеатра.Математика у нас в ВУЗе — "нежно любимый" всеми студентами предмет,потому сдается он, как правило, с кучей шпор. Но для некоторых студентовнаписание шпор — ненужный и бесполезный труд, потому что (не надозабывать о прогрессе) есть же хэндс-фри! Вставил в ухо, продиктовалпримерчик какому-нибудь умнику, записал ответ, сдал — и готово. Девушка,о которой идет речь, на это и рассчитывала. Потому я с момента началаэкзамена слышала непрекращающееся бормотание — сидела она сразу за мной.Вначале я не разбирала слов, но когда прислушалась..."... так... смотри... тут, значит, надо решить... Вначале такой значокидет странный... как будто большую букву М положили на бок... Ну как непонимаешь, ну ты представь, нарисуй, что ли, если ты не понимаешь, я токак должна... Вот, и над ней сверху лежит восьмерка..."Не знаю, как собеседник милой девушки, но я далеко не сразу поняла, чтонадо посчитать сумму от Х до бесконечности...В этом году она станет дипломированным специалистом...))

Для студентов, живущих в общежитии, еда занимает особое место в сердце,но, к сожалению, гораздо реже в желудках. Поэтому разговор, шедший в тоутро, ничем не отличался от сотни других разговоров на тему еды:— А вот хорошо бы сейчас чего-нибудь захавать, — мечтательно сказал он,и потянулся, зевнув.— Да, например курочки, запеченой в духовке, у меня мама ее готовитфаршированной грибами и гречкой, — охотно подхватила я.На мгновение мы задумались, и видение куриной тушки с поджаристойкорочкой, окруженной пропитавшейся ее соком гречкой, в котороймаслянисто поблескивали кусочки грибов, наполнило желудок урчанием, арот слюной.— Даа, — протянул он неопределенно, — гречка — хорошая каша. Вкусная.— Да ну, не люблю ее, могу есть только с мясом и подливкой мясной, -сморщила нос я. Это было правдой, гречку с молоком, гречку саму по себея никогда не могла в себя запихнуть. Правда полгода на вынужденной диетезаставили меня не то чтобы пересмотреть свои взгляды, но болееблагосклонно отнестись к любой пище, способной утолить мой голод и неотправить в больницу.— Ничего ты не понимаешь, — снисходительно поведали мне, — гречку простонадо уметь правильно готовить. Гречку надо есть с медом. Кстати, у меняесть мед!Намек было практически невозможно проигнорировать, и во мне загорелосьжелание показать себя хорошей хозяйкой. Где-то в голове билась мысль пропуть к сердцу мужчины и его желудок. Была всего лишь одна проблема.Готовить я не умела.Нет, не то чтобы совсем не умела. Я могла пожарить картошку с луком ияичницу. К сожалению, в качестве соуса ни к одному из них мед особо неподходил. Я тяжело вздохнула:— Нет, я конечно могла бы сварить гречку, но у меня кастрюли нет...На тот момент у меня было мало жизненного опыта: теперь я знаю — это нето что не является отмазкой, но и каким-то волшебным образом необходимаявещь отыскивается в три секунды. Кастрюля была отнята у соседа, которогоза это обещали покормить вкусным и полезным продуктом. Гречка была, водыхоть завались, причин откладывать готовку не было.Вообще я склонна относить себя к сообразительным девушкам, но в тот деньу меня отказали и логика и разум. Единственное, что я знала о варке каши— это рассказ Носова "Мишкина каша", где двое ребятишек варили кашу, иим постоянно не хватало воды. Вывод очевиден, решила я для себя, надоналить побольше воды!Дальнейший процесс казался мне легким и приятным. Я ставлю кашу наогонь, прихожу пару раз помешиваю, вода выкипает, я приношу кастрюлю вкомнату, раскладываю кашу по тарелкам, в тарелки кладется мед, и мы вседружно наслаждаемся кулинарным изыском, а потом я принимаю похвалы.Первый этап прошел именно так как я себе и представляла — кастрюля былаводружена на плиту, я дождалась закипания, помешала и села ждатьготовности каши. Содержимое кастрюли булькало весело. Так прошло 30минут — оно продолжало булькать. Я подошла помешать. На вид кашаказалась вполне готовой, но в ней было слишком много воды. Выкипит,решила я, впитывать она больше не может — осталось только выкипеть.Кастрюля продолжала булькать весьма задорно, как будто была со мнойполностью согласна, мол, выкиплю конечно, куда денусь. Я продолжиланести свою вахту у плиты. Еще через полчаса булькание сменилось звуком,который больше напоминал чавкание и причмокивание. Тут я уже слегказаволновалась и решила ее помешать. Когда я вытащила ложку, на нейналипло некоторое количество каши, и с огорчением, я вынуждена былаконстантировать, что на аккуратные ядрышки, которые получались у мамы,мое творение не похоже. "Размазня!" — всплыло из уголков моей памятидетсадовское слово. "Ну точно, и как же я сразу не догадалась, — моелицо просветлело и на душе стало легко, — у меня получается именноразмазня, тоже отличная каша, в детстве ели и ничего. Пусть толькопокипит еще немного, а то воды много".Подержав кастрюлю с кашей на огне еще полчаса, я решила в последний разпомешать кашу и нести ее на стол. Тем более что у меня уже неоднократноспрашивали об обещанном обеде. Мдаа.. Содержимое кастрюли уже нечавкало, оно издавало громкие хлюпы, похожие на те, с какими болотозатягивает тяжелые предметы. Оно даже постанывало как-будто, честноеслово. С некоторой опаской я опустила ложку в сероватую субстанцию.Мешать было тяжело, вытаскивать ложку тоже. "Один фиг ей же инакладывать", — подумала я. Бывает, что с какого-то момента перестаешьотдавать себе отчет в своих действиях. Ничем иным объяснить то, что я невылила массу в раковину, а понесла ее на стол, нельзя.Вначале он просто молчал, задумчиво глядя в кастрюлю и пытаясь вытащитьложку. Попытка удалась, и трясина, неохотно чавкнув, отпустила своюжертву. Потом заговорил:— Это что?— К-каша, — я начала несколько заикаться, — но она немного переварилась,но ведь с медом есть, какая разница..Подозрительно осмотрев содержимое на ложке, он повернул ее вниз дном.Моя кашка даже не шелохнулась. Тогда он высунул язык и кончикомосторожно попробовал кашу на вкус, потом сморщился. По нему было видно,что он не против сплюнуть, но пол только вчера мыли:— Угу-у, — как-то неопределенно протянул он, — а почему несоленая?— Так ведь с медом же, — уже тверже возразила я, — зачем сладкое солить.— Ммммм, ты знаешь, я наверное пожалуй ее не очень хочу..Попытки скормить кашу его вечно голодным соседям не увенчались успехом,впрочем моим соседкам тоже. Собственно, ее вообще никому не удалосьскормить, потому что по мере остывания субстанция зацементировалась.Вместе с ложкой. За ложку легко можно было поднять кастрюлю вместе ссодержимым. Отмывание кастрюли производилось при помощи долота длявыбивания кусков содержимого. По более позднему признанию моего будущегомужа, по вкусу она напоминала тот же цемент, а строительнаяпромышленность потеряла в моем лице незаменимого сотрудника.

Лекция по философии. Профессор пишет на доске:— Итак, аподиктическая этальность бытия интендирует феноменологическую редукцию, трансцендентную по отношению к означаемому субмодальному субъекту онтологического процесса... А теперь хочу послушать ваше мнение!Поворачивается к аудитории — все спят. Только один студент моргает мутными глазами.— Молодой человек, может, ВЫ хотели что-то сказать?— Да. Профессор, продолжайте, пожалуйста, мне двух минут не хватило.

Старенький профессор астрономии поднимается на кафедру в черном смокинге и белых тапочках:— Дорогие студенты, я не буду читать вам лекцию. Я пришел прощаться. В моей обсерватории сегодня остановились часы, которые шли без малого триста лет. Я уверен: наступил конец Света!Студенты захихикали, заулюлюкали. Крики, вопли: "Купи себе "Ролекс"!", "Замени шестеренки!", "Вставь новую батарейку" и т.п.Когда шум стих, профессор заговорил снова:— А теперь я скажу то, от чего вам сразу станет не смешно. Часы, которые остановились у меня в обсерватории — солнечные!