В тот день нужно было сдавать сразу несколько экзаменов и зачёт по философии Зачет последним, в часов...

Студент консервaтории снял свою первую в жизни квaртиру и через неделю звонит мaтери и жaлуется нa соседей: "Однa рыдaет весь день, другaя лежит в кровaти и стонет, a еще есть пaрень, который бьется головой о стенку".— Ты держись от них подaльше, сынок, — советует мaть.— А я тaк и делaю. Сижу целый день у себя в комнaте и игрaю нa трубе.

В терапевтическое отделение одной из петербургских клиник доставляютнового пациента. Пациент этот был, безусловно, личностью примечательной:природа наделила его весьма и весьма крепким телосложением, высокимростом, квадратной челюстью и бритым затылком. Можно предположить, чтоозначенный гражданин не боялся в этой жизни многих вещей, от которыхлюбого другого человека наверняка сковал бы панический ужас, однако всилу того, что он страдал самым что ни на есть банальным геморроем, однолишь слово "клизма" ввергало его в предынфарктное состояние. А именноэту самую клизму ему и предстояло перенести перед вечерним отходом косну, поскольку рано утром врачи прописали ему проктоскопию -пренеприятнейшую процедуру, подразумевающую исследование прямой кишкичерез, пардон, задний проход.Когда медсестра при помощи разнообразных уговоров и угроз попыталасьзавлечь пациента в процедурный кабинет для проведения экзекуции, больноймертвой хваткой вцепился в свою койку и заявил, что на клизму онсогласится только в том случае, если единственной возможнойальтернативой будет расстрел. Перепалка продолжалась приблизительно сполчаса, после чего стороны пришли к компромиссному соглашению: вместоклизмы пациент примет ударную дозу слабительного и к утру организм самсобой достигнет требуемого послеклизменного эффекта.Утром в отделение примчался доктор и сходу накинулся на медсестру срасспросами о том, все ли подлежащие клизмированию больные должнымобразом подготовлены к предстоящей процедуре. Честная медсестраответила, что один пациент согласился на клизму только под общимнаркозом, а сама она — хрупкая беззащитная женщина и потому не намеренавоевать с эдаким гибридом Силивестра Сталлоне и бульдозера. Возмущенныйврач заявил, что на часах уже, между прочим, девять утра, его ждут вприемной студенты-практиканты, а на отделении в это время решительноничего не готово: коровы не доены, свиньи не кормлены, клизмы неставлены. Исправить! И несчастного, измученного бессонницей и жидкимстулом пациента поволокли в процедурный кабинет.Вставив в ректальное отверстие страдальца соответствующий шланг и открывкраник, медсестра попросила товарища глубоко вдохнуть. Клизма сказала"Бульк!" и вода из нее канула в бездонные глубины молодого организма.Щедрая медсестра долила еще немного жидкости и попросила товарищаповторить глубокий вдох. С повторным "Бульк!" вода исчезла и на этотраз. Говорят, возможности человеческого организма поистине безграничны:если нормальный человек состоит из воды лишь на семьдесят пятьпроцентов, то по окончании процедуры наш герой состоял из нее на вседвести.Однако донести свою тяжкую ношу до унитаза он так и не успел: прямо вдверях процедурной его поймал за рукав тот самый доктор. "Клизмусделали?" — спросил врач. Пациент смог только кивнуть: говорить он ужебыл решительно неспособен. "Пошли!", — скомандовал врач и повел его всвой кабинет, где велел снять штаны и залезть на специальный стол.Помимо доктора там же присутствовала группа студентов, проходивших вклинике практику. "Подойдите поближе, не бойтесь", — сказал им доктор, -"вот перед вами больной. Сейчас мы начнем исследование, а вы будетевнимательно смотреть и записывать. Наклонитесь, ребята, поближе... Ещеближе... Итак, приготовились..." Закончить он, увы, не успел, поскольку,едва он вставил в задницу несчастного пациента расширительную воронку, впомещении случилось небольшое подобие извержения вулкана, смывшегомощным реактивным потоком и студентов, склонившихся над источникомстихийного бедствия, и незадачливого эскулапа. По закону всемирногосвинства, в тот же час во всей больнице отключили горячую воду...Валентин (

В студенчестве было... год 1993-94Сидим в общаге №2 геофака РГУ (Ростов-на-Дону), играем в "преф", хозяинкомнаты, что немаловажно отметить, Седлак Андрей Иванович(тоже студент).А с кормежкой в ту пору у студентов туговато как-то было, ну и пошли кхозяину комнаты вопросы: мол, так и так, Андрей Иваныч, а чем вы стоварищами по комнате собственно питаетесь? (так как жратвы особо вкомнате не наблюдалось, по чутким студенческим носам)— Ну, говорит, что родители пришлют, или сами заберем, то и едим вначале месяца— Ну а когда заканчивается домашний харч?— Да что вы пристали, вон крупа разная и яйца иногда бывают, иногдавагон выгрузим на станции Ростов-Товарная, тушенки наберем, нормальнопитаемся.— Ну а когда и этого нет, что делаете, что едите?— Чо, чо, картошку жарим и едим!!!— Слушай, Андрей Иванович, а когда картошка заканчивается?— Что, что, сосем!! – воскликнул Андрей Иванович, так как мы его ужесовсем достали своими "голодными вопросами", да и карта ему не шла...Через пару минут заходит его сосед по комнате, который при данномразговоре не участвовал (зовут Леха, фамилию не помню), угрюмо роется заперегородками в шкафах и злобно-голодно-похмельным голосом выдает:— Седлак, блядь, а ты в курсе, что у нас картошка заканчивается?Простите, ребята, если кого-то обидел, Геофак Forever!!!С Уважением, Мельников О. А.

В студенческой общаге:— А у нас в комнате живут два Антона.— И Лёня, тот ещё Антон!..

В студенческие годы (начало-середина 80-х) на летние каникулы мычастенько толпой выезжали на Черное Море с палатками и спальными мешкамдля побухать и прочим разным способом понарушать режим. Вокруг стоялилагерями такие же палатки всяких разных студентов из разных мест СССР.Наша компашка была преимущественно еврейской в том смысле, что собсноевреев-то в ней было не более процентов 20, но остальные 80 былисочувствующие. SmileПринято было в тех местах и в те времена темными кавказскими ночами"водить обезьяну" — это когда начинаешь возлияния в одном месте,продолжаешь квасить в совершенно другом, а где очнешься утром и в какомсостоянии — абсолютно непредсказуемо ни по каким параметрам.По неписанным правилам, водителей обезьяны нельзя было прогонять отстола, а наоборот — следовало оказывать всяческое гостеприимство, потомукак сегодня его к тебе занесло, а завтра тебя вытолкнет к нему.Дык вот, как-то раз после полуночи одного такого обезьяньего водителя изодного из московских ВУЗов, уже к этому моменту очень грамотноподдатого, прибило в нашему костерку. Пришел, чин-чинарем, поздоровался,сел, ему было нОлито, выпито, занюхано и — покатили расклады "за жисть".В темноте при слабом свете костерка сильно не разберешь лиц. В общем, неразобрался он в обстановке. В какой-то момент замечаем, что парнишуувлекает в сторону дешевенького великорусского шовинизЬму (напоминаю -середина 80-х, тема жидофф-продавцефф России страшно модна, а "ПротоколыСМ" издаются миллионными тиражами и продаются в каждом переходе).Остальной народ поначалу примолкает, типа дают понять, что типаугомонись. Но Остапа уже несло, и скоро вынесло в традиционные иназвязшие на зубах "еврейские заговоры", "весь мир поделен сионистами" ипрочая.Рядом с кексом сидел наш главный "юродивый" Боря Ш-вич, который на светуобычно поражал воображение своими ТТХ (это у нас называлось "девкипадают замертво на лету"): рост за 200, руки как у гориллы,оканчивающиеся ладонями, каждой из которых он мог свободно обхватитьбаскетбольный мяч, как я обхватываю теннисный, на голове размером все стот же баскетбольный мяч — невообразимые джунгли из нестриженных инечесанных пару лет волос и бороды. На волосатой же груди болтаетсямаген-давид калибра сантиметров 20.Повторяю — всего этого в темноте наш Остап не разглядел, а потому он,притулившись к бориному плечу, втирает ему про еврейский заговор, откоторого спасения нету. Боря, тоже изрядно пьяненький, поначалуиндифферентно кивает, а потом ему явно это начинает нравится, и онвсячески поддерживает беседу, поддакивая типа "да, мол, евреи захватиливсе и вся, да, евреи на всех ключевых постах, да, пьют кровь невинныххристианских младенцев аки воду", в общем, со всем очень живосоглашается. Остальной народ, пучувствовав, что Боря что-то задумал,ждет развязки.Наконец, кекс, войдя в раж пополам с трансом, разражается истерическойсентенцией в том плане, что по большому счету для евреев нет ничегоневозможного, что им стоит только захотеть, они достанут "нас" в любомместе в любое время, что руки у них длинные, и как только придет приказсверху они этими руками доберутся до нас, до каждого, до всех, до тебя,до меня... На этом месте Боря как бы невзначай подбрасывает в костерсухих веточек, костер разгорается в полную силу, после чего при яркомкрасном свете Боря протягивает к чувачку свои волосатые клешни ("длинныеруки еврейского заговора"), нежно обнимает его за плечи и проникновеннопроизносит "Ну, вот — до тебя мы, считай, уже добрались, так чтоприказа, наверно, ждать не будем, а, мужики?" Мужик охренело глядит на"длинные еврейские руки", на килограммовый маген-давид на цепи в палецтолщиной, на развеивающий последние сомнения борин нос размером сволнорез новороссийского порта и на утопленную в густой лохматой бородеплотоядную улыбочку с золотой фиксой, блестящей в такт с языкамикостра... В общем, как в таких случаях грицца, я никогда ни до, ни послене видел, чтобы (а) даже в красном свете костра человек был абсолютнобелый (не иначе, компенсировал синим), (б) скорость в 40 узловразвивалась с места из положения сидя и (в) победа сионизма была такойбесспорной.