Руководитель клиники спрашивает молодого врача, начинающего хирургическую деятельность:
— Ваш первый пациент, коллега Джонсон, выздоровел, почему же вы так угнетены?
— Видите ли, профессор, я никак не могу понять, почему же он все-таки выздоровел?

Умер у мужика отец, а денег похоронить нету, решил он положить труп в поезде на верхнею полку. Заходит в поезд пассажир с большим чемоданом и кладет его на верхнею полку к трупу, поезд тронулся и труп с чемоданом упал, пассажир думает, что же я наделал, я же человека убил, решил выкинуть труп в тунеле на рельсы, утром труп переехал поезд, машинист думает, что же я наделал, я же человека убил и привязал труп к дереву, вечером охотники выстрелили 6 раз разрывными патронами по телу, подходят ближе и думают, что же мы наделали, мы же человека убил, и выкинули труп на дорогу, утром тело переехал КАМАЗ, водитель выходит и думает, что же я наделал, я же человека переехал и отвез его в больницу, через 5 часов операции врач выходит и говорит:
— Случай конечно тяжелый, но жить будет.

Едет скорaя помощь, в ней водитель, врaч, фельдшер, медсестрa и студент-прaктикaнт.
Едут, едут, вдруг ни с того, ни с сего водитель бросaет руль и нaчинaет зaддыхaться.
Хвaтaется рукaми зa горло, глaзa нa выкaте-ужaс.
Медсестрa невозмутимо и твердо хвaтaет чемодaнчик и шaрaхaет его по бaшке. Водитель тут же
успокaивaется, берет руль ы ведет дaльше. Тут фельдшер хвaтaеться зa горло, нaчинaет зaдыхaться,
пaдaет нa пол и вaляеться сипя и брыкaясь.
Медсестрa зло шaрaхaет его чемодaнчиком по голове. Это приводит его в чувствa. Он сaдится и едет
кaк ни в чем не бывaло. Через несколько минут тa же фигня с врaчем. Сипит, зaдыхaеться, бьется в конвульсиях...
Медсестрa резко и рaздрaженно хвaтaет чемодaнчик и сильным удaром по голове приводит врaчa в чувствa.
К студенту, преврaтившемуся от того, что он увидел, в столб, вернулся дaр речи. Он повернулся к врaчу и спросил:
— Я учусь нa третьем курсе и все мои знaния — сплошнaя теория. Однaко я ДАЖЕ НЕ СЛЫШАЛ о
подобных симптомaх! А методы лечения нaстолько стрaнные, что я рaстерян окончaтельно.
Не обьясните ли мне хоть в общих чертaх...
Врaч мaхaя рукой:
— Не бери в голову. У медсестры вчерa муж повесился_ мы ее подкaлывaем.

Только что, то есть прямо сейчас случилось.
У моей жены подходит срок действия водительского удостоверения. Так вот, чтобы получить новые "права" нужно соответственно пройти медицинскую комиссию и получить заветную бумажку. И вот пошла она по врачам не абы какой поликлиники, а поликлиники при ЦБ РФ.
Звонит мне сейчас и бьется в истерике от хохота. Сквозь слезы рассказывает: "Вышла от невролога, читаю бумажку, которую он написал:
таких-то нарушений — нет

Медкомиссия на получение водительских прав. Врач:
— Так, проверим зрение. Прочтите вторую строку снизу в таблице.
— А где вы видите таблицу, доктор?

Целебная пилюля

В Советском Союзе была система медицинских учреждений, которые совмещали функции курортных лечебниц и научно-исследовательских институтов. Пациентами этих лечебниц были простые советские люди, разными правдами и неправдами, получавшие направления на лечение в областных управлениях здравоохранения. Фишкой лечебниц было то, что на время пребывания в них, больным оформлялись бюллетени и они, таким образом, могли совместить приятный оплаченный отдых с хорошим лечением. Хорошим потому, что задачами НИИ была отработка новых методик и технологий курортного лечения, которые потом тиражировались по обычным санаториям и здравницам.
Как известно, за все надо платить. Платой за хорошее медицинское обслуживание и курортную обстановку в таких НИИ являлся достаточно жесткий больничный режим, который должны были выполнять все больные неукоснительно. Подъем был в 7.30 утра, мертвый час с 14.00 до 16.00, вечерний отбой в 22.00, причем после 22.00 все двери института наглухо закрывались, и попасть внутрь здания можно было, только оговорив это с руководством заранее.
Может показаться, что последнее ограничение не такое уж и обременительное, когда речь идет о здоровье. Но это не совсем так, если НИИ находится в Сочи, на улице южное лето, субтропики, пальмы, море, музыка, курортная жизнь, полная соблазнов и искушений, под боком почти сотня молодых и приятных женщин, проходящих лечение от бесплодия в специальном отделении института, а пациенты института вынуждены целый месяц вести жизнь целомудренников. Почему целомудренников? Да потому, что в НИИ не было никаких условий для занятия сексом: палаты на трех-четырех человек, укромных уголков в зданиях нет, в парковой зоне, прилегающей к НИИ, уединиться негде – все на виду как на сцене.
Единственным местом, где можно было заняться сексом, было море. Но это для дельфинов и русалок секс в воде является естественным процессом, для людей же море чужая стихия, в которой любовным утехам на глубине могут заниматься только ихтиандры и синхронистки. Конечно, можно пристроиться у берега, но днем на сочинском пляже заниматься сексом не совсем удобно, слишком много любопытных глаз и желающих дать советы.
Выход из затруднительного положения был найден с помощью надувных матрасов. Широкие и узкие, одноцветные и пестрые они свободно продавались в магазинах города и позволяли любой парочке, жаждущей интима, легко уплывать за пределы хорошей видимости. В безветренную погоду в пределах акватории НИИ на расстоянии 300 – 500 метров от берега всегда дрейфовала небольшая флотилия надувных плотов с экипажем из двух человек, старающихся не сближаться друг с другом близко. За этим внимательно следили обладатели матрасов, среди которых были выдающиеся плотоводцы, сумевшие одержать по пять и более побед в «морских» баталиях за время пребывания в НИИ.
Тридцатилетний горный инженер из Кузбасса, пациент гастроэнтрологического отделения НИИ, вполне мог быть таким плотоводцом. Высокий, видный, хорошо одетый молодой мужчина сразу привлек внимание женщин лечебницы. Многие из них не прочь были сходить с ним в море, но он отдал предпочтение симпатичной 22 – летней девушке из Ставрополя, проходящей курс лечения от бесплодия. Ставрополька благосклонно приняла ухаживание Инженера, и между ними быстро завязался обычный курортный роман. К огорчению Инженера, ставрополька категорически отказалась заниматься сексом в море на надувном матрасе: она не умела плавать и панически боялась глубины. Пришлось Инженеру проявить шахтерскую смекалку, чтобы найти приемлемое решение возникшей проблемы. И он его нашел, ибо сказано: кто ищет тот обрящет.
В здании НИИ на первом этаже был большой коридор, в котором находились приемные главного врача, его заместителей, бухгалтерия и прочие служебные подразделения. Одна стена этого коридора была заполнена большими окнами, выходящими в главный двор лечебницы, с широким подоконником и высотой в три метра. На окнах висели большие светонепроницаемые шторы, которые обычно были раскрыты. Инженер облюбовал себе одно из этих окон в конце коридора и закрыл его шторой. Получилось уютное местечко вполне пригодное для скоротечных занятий сексом. Пригодное, потому что после 22.00 по этому административному коридору, как правило, никто не ходил. Входные две-ри были закрыты и открывались в редких случаях.
Ставропольку долго уговаривать не пришлось. Она легко согласилась воспользоваться укромным местечком, убедившись в том, что по коридор безлюден после вечернего отбоя. Только в первый раз ставрополька немного нервничила, опасаясь неожиданного появления в коридоре кого-либо из медицинского персонала, затем полностью освоилась с необычной обстановкой и спокойно занималась сексом на подоконнике даже тогда, когда кто-то ходил по коридору. Не был помехой находчивым любовникам и дефицит пространства за шторой. Позиции Кама Сутры «партнер сзади» позволяли им легко обходить недостаток свободного пространства, компенсируя его фантазией и физикой.
Любовные развлечения инженера и ставропольки за шторой на подоконнике так бы и продолжались до конца их пребывания в НИИ, если бы однажды после отбоя дотошная дежурная медицинская сестра не зашла в описываемый коридор. То ли ставрополька увлеклась раскуриванием трубки желания и потеряла осторожность, то ли медсестру чем-то привлекло единственное окно, закрытое шторой, но она подошла к нему и резко отдернула штору. То, что она увидела, привело ее в шок, и она рефлекторно спросила:
— Что вы здесь делаете?
— Как что, лечебной процедурой занимаемся! Сейчас больная принимает целебную пилюлю, которую ей врач прописал. Поэтому закрой, пожалуйста, штору и не мешай. – Попытался шуткой разрядить пикантную ситуацию Инженер.
Однако медсестра не оценила по достоинству шутку Инженера. Она продолжала крепко держать штору в руке, не зная, как поступить дальше. И вот здесь Инженер совершил грубую ошибку.
— Ну, что уставилась? Может, сама хочешь целебную пилюлю попробовать? – Сказал он грубо и силой вырвал штору из рук медсестры.
Та вспыхнула как порох от стыда и гнева.
— Что вы себе позволяете, больной! Это вам так не сойдет! Утром я обо всем доложу главврачу.
С этими словами, оскорбленная и негодующая, она оставила обескураженную парочку и почти бегом поспешила в ординаторскую, чтобы рассказать дежурному врачу о происшедшем.
Инженер и ставрополька, не дожидаясь появления новых действующих лиц из медицинского персонала, также быстро покинули коридор через другой проход и вернулись в свои палаты.
Как и грозила медсестра, инцидент не прошел даром Инженеру. На следующий день его вызвали к главврачу и потребовали объяснений. Он откровенно рассказал о случившемся, скрыв, однако, имя своей подруги, которая вовремя отвернула свое лицо в сторону, когда медсестра обнаружила их за шторой. Решение главврача было ожидаемым. Инженера выписали из НИИ досрочно за злостное нарушение больничного режима. В чем состояло это нарушение, в бюллетене не разъяснялось. А вот старополька благополучно пробыла в лечебнице до конца, отведенного ей срока. Пошло ли ей на пользу лечение от бесплодия неизвестно.

Мама, опять ты здесь!?
Сколько раз я просил не приходить в операционную, когда я делаю
операцию.
Я же велел вахтерам тебя не пускать. Новенький попался?
Это мне повезло. Почему на тебе халат нашего главврача?
Ты его одолжила, пока он был в туалете? Какой бульончик?
Мама, неужели нельзя подождать, а? у меня сложнейшая операция.
Мама, эту штучку, в которую ты тычешь пальцем, вырезать нельзя,
это сердце.
Еврейское? Не знаю, а какая разница?
Мама, для меня все пациенты одинаковы.
Я давал клятву Гиппократа. Зачем тебе его отчество?
Нет, он не еврей. По-моему, грек. Или римлянин.
Хорошо, хорошо, пусть будет еврей, только уйдите, ради Бога.
Да, он сказал, что ко всем пациентам надо относиться одинаково.
И к пациенткам. Я не знаю, замужем ли она.
Нет, лица я не видел, а что? Жениться?
Мама, но почему именно сейчас? Какая девочка?
Это старшая операционная сестра.
Нет, она не еврейка, а какая разница?
Я не собираюсь на ней жениться, с чего ты взяла?
Мама, не надо так махать руками, ты заденешь аппаратуру.
И вообще — убери руки из брюшной полости оперируемого.
И Ради Бога, не надо мне расссказывать, как делать операцию на сердечном
клапане. Ты таки старший бухгалтер, но это немножко не по твоей части.
Я не могу сейчас смотреть фотографии тети Рахель из Чикаго.
Кто крутится под ногами без дела?
Это анестезиолог. Нет, он не еврей. Похож на дядю Зюню?
Мама, успокойся, это кошерный мясной скальпель, я им сыр не режу.
Нет, мама, извини. Мне для родной мамочки ничего не жалко,
но скальпель я тебе не дам. Хорошо, я попью бульончик, но дай обещание,
что сразу после этого ты уйдешь. Что ты делаешь?
Ты жаркое тоже принесла? И компот? Но почему в операционной?
Здесь чище? Мама, давай чуть попозже, а?
Больной, конечно, не убежит, но... Руки?
Конечно мыл, перед операцией. Да, утром я кушал. То, что ты оставила.
И рыбу. И косточкой не подавился. И уши вымыл. И шею.
Я сейчас не могу показать, у меня руки заняты.
Что значит "Отрежь что-нибудь для Тузика"?
Я знаю, что наш Тузик — чистокровный еврей, но с собаками в операционную
нельзя!
Мама, направь прожектор на брюшную полость.
Спасибо.
Дай зажим. Скальпель. Еще зажим. Теперь... Что ты делаешь?
Откуда ты знаешь, как это делается?!
Много раз смотрела, как я делаю?
Мама, закончи шов, мне надо в туалет.
Мама, что-то я неважно себя чувствую, следующего больного ты будешь
оперировать сама.
Вы знаете, чем отличается еврейская мама от тайфуна?
Тайфун скоро пройдет, а еврейские мамы — это надолго.
Дай им Бог здоровья!

Покрасили стены психушки в красный цвет — психи сразу начали их лизать, покрасили в оранжевый — опять то же, жёлтый-то же самое, в зелёный — психи спокойны, стены не лижут. Директор психушки подходит и спрашивает:
— А почему вы сейчас стены не лижете?
А психи отвечаю:
— Мы не спелое не едим!

Корреспондент спaшивaет директорa дурдомa, кaкой тест является критерием для выписки.
— Мы нaливaем полную вaнну воды, клaдём рядом чaйную ложечку и большую кружку, и предлaгaем освободить вaнну от воды.
Корреспондент улыбaется и говорит:
— Ну любой нормaльный человек возьмёт кружку.
— Нет, — говорит директор, — нормaльный человек вынет пробку.

Встречаются три врача и давай спорить, кто из них лучший.
Первый говорит: "Ко мне раз пианист попал, у которого все пальцы
переломаны были. Так вот, через месяц он уже давал концерт для
английской королевы".
Второй: "Это все фигня, вот ко мне раз чувак без ног попал! Он у меня
через год олимпийским чемпионом по беговым лыжам стал".
Третий: "Как я погляжу, ребята, вы просто сопляки! Скакал как-то раз
ковбой на лошади по железнодорожным путям. Навстречу поезд. Все, что
осталось: шляпа ковбоя и задница лошади. Так вот, он теперь президент
Соединенных Штатов!"

Мужчина заходит в бар и заказывает стакан виски и шесть соломинок, соединяет соломинки в одну, и через эту длинную соломинку начинает пить виски. Бармен недоуменно спрашивает:
— Почему вы так делаете?
— Мне доктор велел держаться подальше от спиртного.

Выходит из своего кабинета стоматолог. Задумался, сел на диван и расплакался.
Секретарша спрашивает:
— Что случилось, Андрей Вячеславович?
— У меня богатый клиент.
— Ну так это же хорошо!
— Да? Клиент та богатый, только у него все зубы здоровы!!!

Главврач больницы уволил свою молоденькую секретаршу за несоблюдение
постельного режима...

Приятель решил засиять широкой белоснежной улыбкой. Результат: сто тысяч куку, отпуск кукареку, два моста, потом две недели в больнице и операция с временной остановкой сердца. Оказалось, стоматолог оставил под мостом инородное тело. Знакомый юрист прочитал контракт с клиникой и объяснил, что судиться бесполезно. А сам приятель занимается строительством и ремонтом коттеджей. Сметы, подбор материалов и конструкций. Сказал мрачно: «Одна у меня мечта теперь осталась заветная – поскорее бы мне попался клиент стоматолог!»

Отдыхала в санатории. В столовой всех рассаживают за столы "по категориям". Наш столик — для беременных.
Одна из девочек рассказала историю...
У неё 30-я неделя, сама худенькая, а животик уже довольно выдающийся. Настало время поменять водительские права. а для этого пройти медкомиссию.
Приходит она в поликлинику к гинекологу. Та что-то пишет в своих бумажках, не поднимая глаз.
— Здравствуйте, раздевайтесь.
Обычно беременных осматривают при жалобах, но девушка подумала, что так надо. Стала раздеваться.
— Когда последний раз месячные были?
— 22-го августа...
Врач, отрываясь от бумажек:
— Наверное, вы беременны?

Операция, проведенная на самом себе

Эта история произошла в 1961 году в Антарктиде. 27-летний доктор Леонид Рогозов участвовал в антарктической экспедиции. 29 апреля Леонид заболел. Как опытный хирург, он определил, что у него острый аппендицит. Но так как он был единственным врачом на станции, а погода была нелетной, он решил делать операцию сам. При помощи метеоролога, подававшего инструменты и водителя, державшего зеркало и направлявшего свет от настольной лампы, врач произвел себе местную анестезию и начал операцию, которая продлилась около двух часов и прерывалась на время, когда он терял сознание.
“Я не позволял себе думать ни о чем, кроме дела… Мои бедные ассистенты! В последнюю минуту я посмотрел на них: они стояли в белых халатах и сами были белее белого. Я тоже был испуган. Но затем я взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я автоматически переключился в режим оперирования, и с этого момента я не замечал ничего иного.”
К полуночи операция, длившаяся 1 час 45 минут, была завершена. Через пять дней температура нормализовалась, ещё через два дня были сняты швы. Леонид Рогозов стал известен всему миру. В 1963 году Владимир Высоцкий посвятил ему песню.

Недавно заступил водителем на скорую. Большая американская машина, напичканная до нельзя всяким оборудованием. Но работа монотонная оказалась. Выезжаем по мелочи. Ни тебе погонять по улицам, ни свистоперделку включить....
В общем, по окончании смены подбрасываю к дому фельдшера. Место на отшибе, траффика практически нет — вот и решил понтануться. Повключал свои оралки и свистелки — с ветерком пару перекрестков пролетел... красота! (правда, узнает начальство — впарят мозг)
В общем, довожу его с такими почестями до подъезда, выгружаю.
Через пять минут срочный вызов — в том же доме. Сердце. Ну думаю напугал я своими шумосветовыми эффектами кого!
Мчусь с врачом назад, уже и фельдшер наш у подъезда бегает вокруг бабки... погрузили, доставили спасли.
Как оказывается:
бабки на лавочке увидели подъезжающую орущую и светящуюся скорую. А у них только одна сердешница на 10-ом этаже. Они к ней. И действительно ей плохо с сердцем — на полу. Тут наш фельдшер и пригодился....
Вот если бы не мое желание понтануться — думаю, и спасать сердешницу было бы поздно.....

У психиатра:
— Доктор, я живу на первом этаже и мне кажется, что водители машин заглядывают ко мне в спальню! Что вы мне посоветуете?
— Поселитесь повыше, но не выше девятого этажа— там обычно летчики заглядывают!

Один мой хороший друг из Украины рассказал историю. Он работает хирургом в приёмном. Точнее, хирургов на смене трое, но в этот день одного срочно забрали на отделение, а другой чем-то притравился и упал под капельницу. Такой вот неудачный день. Обещали дать замену, но... дали какого-то молодого неопытного торакальника. И то хорошо.

И, по закону сами знаете чего, оно пошло. Две аварийки, ножевое и падение с высоты. Четыре тяжёлых трёхчасовых полостных операции, не то, что отдохнуть и пообедать — чашку кофе между переодеванием и мытьём, и то второпях.
Окончив смену хирург вышел на улицу в состоянии, близком к трансу. Ну знаете — глаза не видят, ноги не ходят, голова не думает. Домой и спать. Хотя, сначала зайти в кафешку и что-нить съесть.

На автомате очистив тарелку (что заказывал? — убей, не помню!) хирург был выведен из транса хозяином кафешки.
— Доктор, у вас был тяжёлый день, да? Много операций, да? Выпейте вот сто коньяка, расслабьтесь, обед за счёт заведения, такси я вам вызвал...
Хирург пришёл в себя.
— Ну да, я хирург... и день был тяжёлый... А что, так заметно?
— Да, доктор. Вы когда поели, сказали официантке: "Я закончил. Считайте инструменты и зашивайте". Вы из приёмного, да? Я шесть лет на "Скорой" работал, видел такое.

Врачи! Если во Вселенной есть справедливость — для врачей есть отдельный VIP-рай.

К слову говоря, за проституцию меня однажды всё же замели. Ну, на деле не совсем так чтобы замели, а на самом деле даже не совсем за проституцию, но получилось весело.
Времена тогда вообще такие были. Развеселые. Начало девяностых, кто-то еще помнит, может быть.

История сама себе банальная.
Была в те времена у меня приятельница, у приятельницы дочка в подростковом возрасте. Соответственно, у дочки приключились боли в животе. А семья вся из себя насквозь интеллигентная была, пробу ставить некуда. А интеллигентному же человеку «неотложку» сразу беспокоить как-то не с руки, меня, понятно, проще на ночь глядя вызвонить.

Мне-то что, я человек отзывчивый, приехала. Диагностировала я аппендицит, дальше как положено: «неотложка» — и в стационар. Стационар, естественно, дежурный, не по выбору.
Приятельница с дочкой поехала и меня с собой уговорила — для моральной поддержки. И не зря, поскольку маме дурно стало, как только она больничку эту издалека узрела.

Дело-то, напомню, в девяностые происходило, реформаторы тогда как раз во вкус вошли и вовсю разруху учиняли. Так что изнутри больницу лучше было вообще не рассматривать, а то еще увидишь чего. Вот дочка и увидела.
Увидела она, правда, всего-навсего таракана, но изумилась так, словно ей утконоса какого показали.
— Ой, — говорит, — а кто это?
Дежурный хирург, который только собрался ей живот помять, тоже удивился. От такого удивления.
— Девочка, — отвечает, — ты что, тараканов никогда не видела?
— Нет, — чадо говорит, — ни разу, никогда!

Н-да, тяжелое у человека детство, что уж тут поделаешь. Папа — профессор литературоведения, мама — кандидат филологических наук. Там если где и были тараканы в доме, только в головах. Где ж ребенку к жизни приобщиться!
Ничего, хирурги чаду быстро объяснили, что тараканы — это пустяки, а вот если она будет себя хорошо вести, ей даже крысу живую покажут.
Приятельница вся аж побелела, но смолчала. И правильно сделала, потому как тараканы тараканами, а хирурги там отличные были. Быстренько болящую в операционную утащили, а уже через полчаса сообщили, что шоу благополучно закончилось и можно нам по домам отправляться.

По домам — это, конечно, хорошо. Вот только времени два часа ночи, метро закрыто, а пешком по криминальной столице топать неохота. Да и далековато, честно говоря. Так что выгребли мы из карманов всю наличность, вызвали такси и пошли под единственный фонарь на всей улице машину дожидаться.
А места вокруг дикие. Больничный садик весь такими кустами зарос, что и под фонарем не слишком-то светло. За углом бензоколонка, а напротив больницы — общежитие неизвестной принадлежности.
А на бензоколонке периодически постреливают — раздел госсобственности бодро происходит, криминальная же революция в стране. Из общежития усатые люди рыночной национальности как те тараканы вылезают. И ментовская машина раз примерно в пять минут по улице зачем-то проезжает.

Только она появится — стрельба на бензоколонке стихает, южные люди в тень прячутся, а мы с моей приятельницей в ожидании такси, наоборот, на шум мотора из кустов вылезаем. Только она проедет, бензозаправщики опять собственность делить начинают, южные люди к нам приставать пытаются, а мы от них в кусты поглубже лезем.

Когда эта машина в третий раз проехала, менты на нас нехорошо поглядывать стали. Меня сомнения начали терзать…
— Похоже, нас сейчас арестовывать будут, — я своей знакомой говорю.
— За что? — приятельница недоумевает.
— За нелицензированную торговлю в ночное время, — говорю.
Приятельница всё равно не понимает:
— Чем?
Объясняю для интеллигенции:
— Собой!
А менты уже на нас конкретно целятся…

Мою приятельницу это страшно оскорбило. Я б за нас глядишь и отбрехалась, а она — в амбицию. Нет, ну вот какого черта надо было объяснять ментам, что никакая она им не блядь, а целый кандидат филологических наук?! Как будто кандидат филологических наук блядью быть не может!

На сей оптимистичной ноте нас и загребли. Прямиком в ближайшее отделение.
А в итоге получилось всё же весело. Давно известно: мир тесен, Питер — город маленький, а пути врачебны неисповедимы. Старшим в этом отделении оказался мой знакомый мент. Он еще во времена моей скоропомощной юности на станции метро «Василеостровская» тамошним гадючником заведовал, пьяных-битых мне регулярно спихивал.
Тогда меня он тоже иногда, бывало, выручал, когда я в пьяном безобразии в метро… ладно, дело прошлое.

Короче, если бы не он, нам с приятельницей в этом околотке до утра пришлось бы куковать. А так — нас коньяком сначала напоили, а потом со всем почтением развезли нас по домам с сиреной и мигалкой на милицейском транспорте. Так что в конечном счете мы еще и на такси изрядно сэкономили.
А пути врачебны впрямь ведь неисповедимы. Дочку той моей знакомой так это знакомство с медициной впечатлило, что она сама в медянки подалась. Поступила в медицинский институт, закончила и работает теперь врачом чуть ли не в той самой больничке.
Кстати, тараканы, говорят, там так и не перевелись.
А вот ее мама после этого со мной поспешно раздружилась. То ли так она за дочкину карьеру оскорбилась, то ли всё-таки за то, что в грешном моем обществе ее за проститутку приняли…

Хотя казалось бы — а я-то здесь при чем?
© Диана Вежина